Пленник (СИ)

- Джо. – удивленно выдохнул он, глядя на заслонившую его широкую спину.

- Позвольте мне… исправить мою ошибку. – Анджело посмотрел на него через плечо, удерживая в руке кончик хлыста. – Я не дам вам умереть.

- Джо, ты что творишь? – Дино дернул на себя кнут, и Анджело, нахмурившись, разжал пальцы. Не ожидавший такого подвоха Дино чуть не упал на спину, но вместо этого получил своим же кнутом по лицу. – Угх…

- Полагаюсь на тебя. – Мукуро рывком поднялся на ноги и исчез в толпе.

- Стой! – Дино ринулся было следом, но Анджело с разбегу сбил его с ног, валя на землю. – Джо, черт тебя дери, какого ты вытворяешь?! Отпусти меня!

- Я выполняю свою работу. – Анджело криво улыбнулся. – Да и Хибари не хочет быть с тобой.

Дино на мгновение замер, а потом забился сильнее. В его глазах застыло болезненное отчаяние.

- Мукуро! – выкрикнул он, вне себя от злости, и резко подался вперед, сталкиваясь лбом с носом Анджело.

Удар ослепил их обоих. Джо рухнул на спину, хватаясь за нос, а Дино перевернулся на живот, отходя от боли.

- Дино, брось это. – Анджело тяжело поднялся на ноги, сжимая сцепленные за спиной кулаки.

- Нет.

- Анита! – взволнованно крикнул кто-то из толпы, и оба напряженно замерли, не в силах повернуться на окрик.

- Ну, Дино? – Анджело попытался улыбнуться. – Жена… или Кея?

Дино вздрогнул, сжимая в руке кнут. Его лицо болезненно скривилось, но он сделал выбор. Он откинул в сторону кнут и повернул назад. Анджело посмотрел ему вслед и усмехнулся. Кея был прав: Дино его вовсе не выбирал.

***

Мукуро спрыгнул в дыру и огляделся. Темнота, затхлый запах нечистот… и как долго орден искал этот проход в катакомбах?

- Кея! – его голос эхом отозвался от стен. – Я знаю, что ты не сбежал. – прошептал он, осторожно продвигаясь вперед.

Хибари не мог сбежать. Не мог уйти так просто. А если и ушел… Мукуро его найдет, обязательно отыщет, из-под земли достанет, и убьет. Если он этого не сделает, то никогда не сможет успокоиться. Если Кея умрет, он перестанет о нем думать, перестанет его желать, и все будет, как раньше.

- Где же ты, мой песик? – Мукуро нащупал рукой стену и двинулся вдоль нее, слепо шаря по ней пальцами.

Из плеча хлестала кровь, и от ее потери уже кружилась голова, но он продолжал идти. Впереди оказалась лестница, и Мукуро чуть не навернулся с нее. Шаги гулко отдавались от стен, разносились эхом, заставляя сердце биться чаще. Казалось, что кто-то шел рядом, позади, и эти шаги принадлежат именно ему. Сбоку послышался всплеск воды. Мукуро резко развернулся на звук, и в этот момент на его шее затянулась металлическая удавка.

- Я не сбежал. – шепнул ему на ухо Хибари.

Рокудо хрипло выдохнул и вцепился пальцами в цепь, сдавливающую его горло, пытаясь оттянуть ее от себя. Затуманенное сознание и так норовило отключиться, а теперь и вовсе ускользало, обволакивая тело давящей темнотой. Кея тяжело дышал за спиной, чувствовалось его напряжение. Мукуро с силой оттолкнулся от пола, заставляя его отступить назад, и повалился набок, увлекая Хибари за собой. Они грузно упали на каменный пол, чуть не придавив шмыгнувшую мимо крысу, и Мукуро, раздирая горло кашлем, глотнул в легкие воздух. Хибари перевернул его на спину, усаживаясь на нем сверху, и снова сдавливая горло, уже пальцами. Мукуро рывком дернул его в сторону, меняя положение, и они свалились с очередной лестницы, пересчитывая ребрами ступеньки. Боль затуманивала сознание, воздуха катастрофически не хватало, тяжело было даже пошевелиться. Мукуро медленно поднялся, на подкашивающихся ногах побрел к неподвижно лежащему Кее и вынул из внутреннего кармана револьвер. Хибари смотрел на него странным взглядом: смесь утихающей ненависти и неясного сожаления. Его грудь часто-часто вздымалась, ресницы мелко подрагивали, и потрескавшиеся губы все пытались растянуться в улыбке. Он испытывал сейчас странную горечь. Разочарование, сожаление, осознание того, что это все – конец. Хотелось спросить только: почему? Почему именно он? Почему все так обернулось? Мукуро смотрел на него сверху вниз, направив дуло револьвера прямо ему в лоб. И почему у него такое выражение лица? Будто он никак не может решиться.

- Вот и все. – Мукуро улыбнулся. – Прощай, Хибари Кея. – на последнем слове его голос предательски дрогнул.

Он вспомнил, почему то чувство, что он испытывал сегодня перед казнью, - колкое, неприятное, - казалось ему смутно знакомым. Это не признак равнодушия. То же самое он испытывал, когда погибли его родители. Кея закрыл глаза. Мукуро последовал его примеру и нажал на курок.

========== Глава 25. Скрытые чувства ==========

- Может, не нужно? – Бьякуран непривычно беспомощно оглянулся на Ирие, теребя в руках связку ключей. – Я не думаю, что готов к этому.

Шо покачал головой. Джессо вздохнул, сводя брови на переносице, и, отобрав из связки самый маленький витиеватый ключик, повернул его в замке несколько раз. Дверь протяжно заскрипела, поддаваясь, и в нос ударил затхлый запах пыли и плесени.

- Шо… - Бьякуран отступил назад. На его лице застыла натянутая улыбка, а в обычно веселых сиреневых глазах плескался страх.

- Все в порядке. – Шоичи легко тронул его за плечо и встал рядом, ободряюще улыбаясь. – Я буду с вами.

Джессо смотрел на него, не отрываясь минуты две, а потом решительно кивнул и толкнул дверь. В неярком свете, падающем из щелей между досками, которыми были забиты окна, клубилась пыль. Штукатурка на стенах и потолке осыпалась, в углах клоками висела паутина, а на стенах у самого пола красовалась плесень. Все здесь дышало старостью, заброшенностью. Маленькая детская кроватка у стены с потрескавшимся узором, оборванный прозрачный балдахин над ней, крохотный столик, грязные, съеденные молью мягкие игрушки на покрытом толстым слоем пыли ковре, разбросанные рисунки, бумажки…

- Юни… - Бьякуран замер посреди комнаты, медленно скользя затуманенным взглядом по комнате, пока не наткнулся на большую картину на стене.

Он подошел ближе и провел ладонью по холсту, смахивая с него пыль. Ирие, все еще стоявший на пороге, прищурился, стараясь разглядеть то, что на ней изображено. Это был портрет. Бьякуран сидел в широком кресле и улыбался. Не той улыбкой, какой улыбается сейчас, а настоящей – искренней, светлой. На его коленях сидела девочка, маленькая, лет пяти-шести, с короткими темными волосами и огромными теплыми глазами. Она тоже улыбалась, положив свою крохотную ладошку на ладонь Бьякурана, и, похоже, болтала в воздухе ножками.

- Всё. – выдохнул Джессо, морщась и резко отворачиваясь. – Я ухожу.

- Постойте. – Шо безуспешно попытался его остановить, и двинулся следом, выходя в коридор. – Бьякуран-сан! Не убегайте от прошлого!

- Что ты хочешь от меня? – Бьякуран застыл на самом углу коридора. – Мне не нужно это. Я забыл обо всем уже давно.

- Это же неправда. Я же видел. Чем ближе приближалась годовщина, тем все мрачней вы становились. Вы пытались скрывать это, но я-то знаю вас. Я хочу помочь. И вы хотите, иначе рассказали бы мне обо всем?

Бьякуран взглянул на него через плечо, неуверенно шагнул вперед, а потом вздохнул и пошел назад, к замершему на пороге комнаты Шоичи. Он был прав. Пора принять свое прошлое, каким бы тяжелым оно ни было.

Отец Бьякурана был властным, серьезным человеком, которому принадлежали земли у Южного предела. Матери Бьякуран не помнил – она умерла, когда ему было всего несколько месяцев. Отец был бароном, влиятельным и уважаемым человеком, прославившимся на половину королевства прекрасным фехтовальщиком. Он мечтал о более высоком положении в высшем свете, о больших привилегиях, которые ему совсем не светили, ведь титулы и положение переходили по наследству. Казалось, что он смирился с безнадежностью своей мечты, пока он не узнал, что один из его близких приятелей, – правитель графства Фиоре, - обанкротился. Совсем. Он был слабым, безвольным человеком, во всем слушающим свою деспотичную жену, поэтому ему не везло в серьезных делах, да и народ особо к нему не прислушивался. Это было отличным шансом, которым грех было не воспользоваться. Граф принял друга с распростертыми объятиями и, практически не раздумывая, согласился на брак своей дочери с его сыном. Бьякуран тогда, что удивляло, был кротким и смиренным, слушал во всем своего авторитетного отца, и считал, что такое положение дел абсолютно обычным. Свадьба была пышной и богатой стараниями отца Джессо, и так в коей-то мере осуществилась его мечта. Он недолго прожил после свадьбы своего сына, но все же пережил на пару месяцев старенького графа. Так Бьякуран, единственный его наследник, получил высокий титул и обширные земли. Возможно, смерть излишне строгого, но все равно любимого, отца повлияла на его характер, но после похорон Бьякуран взял бразды правления в свои руки, прослыв среди своего народа настоящим героем. Острый ум и бьющая ключом энергия помогали ему разбираться с самыми сложными проблемами, заключать важные договора и сходиться с нужными людьми. Народ его буквально на руках носил, восхвалял и обожал. Семейная жизнь, в отличие от общественной, не удалась. Было спокойно, тихо, никакой романтики и слов о любви, да и какая, к черту, нежность, если ни Джессо, ни его жена не испытывали друг к другу ничего. Абсолютно ничего. Полное обоюдное равнодушие. Она заводила себе любовников и даже не скрывала их от него, Джессо посмеивался, без особого интереса глядя на ее интрижки, и с головой уходил в работу. Заботы о своем народе, о своих землях, занимали все его время, не оставляя никакого пространства для личной жизни, да он и не страдал от ее отсутствия. Так было ровно до тех пор, пока не появилась Юни. Бьякуран не был уверен в том, что эта дочь его, но ему это не казалось шибко важным. Как только он взял ее на руки – маленькую, сморщенную, он понял, что пропал. Работа отошла на задний план, выделяя достаточно времени на дочь. Жена совсем не интересовалась дочерью, ее гораздо больше волновало то, чтобы она не расплылась после родов, а после начались ее прежние гулянки, тщательно скрываемые от посторонних глаз, и совершенно нескрываемые от глаз мужа. Тогда Джессо сорвался впервые. Его не заботила личная жизнь почти посторонней для него женщины, но слухи расползались быстро, и он всерьез начал опасаться за репутацию семьи. Ему не хотелось, чтобы о его дочери говорили, как о дочери падшей женщины, блудницы, и он довольно жестко разъяснил жене, как отныне она должна себя вести. Жена выслушала его и, как ни странно, послушалась. Бьякуран делал попытки сблизиться с ней, хотя бы ради Юни, но та игнорировала все его старания и, похоже, с каждым днем все больше испытывала к собственному ребенку отвращение.