Виновное сердце твое (СИ)

Ганнибал задумался об этом, мысленно переместив Уилла из категории декоративных предметов искусства в раздел оружия и доспехов.

- Джонс получил вывих плеча и попал в больницу, не смог остаться с Роем, - пояснил Уилл, - врачи сказали, что сейчас сделают операцию, что прогноз хороший, и все ушли. А я остался. Хотел побыть рядом, когда он придет в себя… Он обрадовался, хотя мы так недавно знакомы, да, Рой?

Тот, услышав свое имя, завыл, подражая интонациям Уилла, и тот засмеялся.

- Он шумный, но очень сообразительный.

- И как долго вы намерены здесь оставаться? - поинтересовался Ганнибал.

- Я не знаю. За ним наблюдают периодически, - Уилл обернулся к нему, - что для него лучше?

- Человеку я бы назначил обезболивающее с седативным эффектом, - проговорил Ганнибал задумчиво. - Но я не знаю, станут ли назначать это псу.

- Пойду, позову ассистента врача, - сказал Уилл, поднимаясь на ноги, - присмотрите за ним, пожалуйста.

Он подошел к двери, и остановившись у дверного косяка, неуверенно улыбнулся. Ганнибал кивнул, а потом, проводив Уилла взглядом, повернулся к Рою, который поглядел на него подозрительно и хмуро.

- Твой дом и семья - это полицейский участок, - напомнил ему Ганнибал, склонив голову к плечу, - и не вздумай внушать Уиллу обратное.

Рой сморгнул пару раз, следя за его жестами, а потом тоскливо заскулил.

***

- Вы все еще сердитесь? – поинтересовался Уилл вполголоса, когда Рой уснул, и им наконец-то удалось покинуть клинику. Ганнибал не ответил, молча проводя пальцами по его щеке, не касаясь ссадины. Уилл прикрыл глаза и шумно вздохнул, подбирая слова, но так ничего и не произнес вслух.

До парковки были недалеко, но Ганнибал, желая окунуться в ночной город, пошел в обход. На улице было безлунно и непривычно тихо. Если бы город вымер, можно было бы услышать, как звенят почки на ветвях деревьев, набухшие, сочные, уже готовые распуститься.

- Кстати, я нашел информацию о весеннем репертуаре, - сказал Уилл негромко, шагая рядом и касаясь его плечом.

- Вас что-то заинтересовало? - Ганнибал положил ладонь ему на талию, и Уилл тихо усмехнулся, а потом сказал:

- Знаете, когда-то в детстве я читал пьесу Гюго о разбойнике, который покушался на императора.

- Эрнани.

- Да. Не знал, что есть такая опера… - медленно произнес Уилл, - но в детстве меня порядком удивило то, что Эрнани пообещал старому гранду свою жизнь… пообещал покончить с собой, если тот пожелает. И когда гранд из ревности настоял на этом, то Эрнани не стал колебаться.

- Почему вас это удивило?

- Я ждал, что все закончится хорошо, - криво улыбнулся Уилл, - что гранд не станет распоряжаться этим правом. Что все будут счастливы. И вот этот поступок - покончить с собой из-за клятвы чести…

- Вам кажется, что в наши дни такие поступки выглядят нелепо?

- Нет, - тихо ответил Уилл, взял его за руку, вынуждая остановиться, и заглянул в глаза, - на самом деле, такие поступки происходят сплошь и рядом, Ганнибал. Гранд, его невеста, его друзья видели в Эрнани благородного человека, и он просто… Просто не хотел их разочаровывать.

- Вам это импонирует? - Ганнибал поправил на нем шарф и коснулся пальцами щеки.

- Да, наверное, - Уилл медленно кивнул, - это так больно - подвести того, кого любишь. Оказаться в его глазах хуже, чем он о тебе думал. Никогда не стоит давать повод считать тебя лучше, чем ты есть на самом деле.

Тишина ночи стояла сочная, наполненная звуками, мыслями, и Уилл говорил какие-то странные, крамольные вещи, ведь чужое разочарование не стоило ничего. Ганнибал с любопытством смотрел на него, вновь поглаживая по щеке и предвкушая долгий, сладкий ужин.

- Вы считаете, что я неправ? - догадался Уилл. - Но впрочем, если смотреть с вашей точки зрения, то неправ, конечно.

- О чем вы?

- Я знаю, что вы сами себе судья. Вы не боитесь разочаровывать… вам это легко. А я…

- А вы весь вечер провели с раненым псом.

- Ну вы же видели его морду, вы слышали, как он скулил и дышал мне в ладонь, - Уилл шумно выдохнул, - представляете, как мерзко просыпаться ночью раненым и брошенным?

- Уилл…

- Так и есть.

- Ему ввели достаточную дозу снотворного, чтобы он спокойно отдохнул.

- Я повел себя глупо сегодня? - спросил Уилл, и луна, выплывшая из облаков, осветила его бледное лицо, - вы так считаете?

- Нет, - Ганнибал обхватил его голову ладонями, разглядывая сосредоточенно и внимательно, - я считаю, что эмпатия делает вас невероятно привлекательным.

Уилл не ответил, тяжело вздохнув, и отвел взгляд.

- И ваши стремления тоже красивы, я люблю их.

- А меня самого? - поинтересовался тот негромко и вскользь.

- И вас тоже, - Ганнибал впервые за долгое время произнес это, впервые искренне за годы мимолетных романов и интриг, - я люблю вас, Уилл.

========== Часть 19 ==========

К парковке они вышли почти за полночь. Ганнибал не без удовольствия напомнил себе о том, что завтра среда, сеансы начинаются с одиннадцати, и ему удастся компенсировать недостаток сна. Он раскрыл дверь автомобиля перед Уиллом, и тот одарил его усмешкой, садясь внутрь.

Дороги были пусты, как в тот вечер, когда он впервые вез Уилла домой к себе. Теперь это воспоминание казалось Ганнибалу особенно дорогим. Пожалуй, он уже тогда знал, что заберет Уилла себе. Нет, еще раньше. С той самой минуты, когда увидел его на складе, обнаженным, брошенным, словно труп в морге. Это зрелище перевернуло все его представление, насколько мертвым Уилл казался тогда, и каким же славным был сегодня, успокаивая раненого пса? Ганнибал никогда еще не видел подобных воскрешений. Если говорить буквально, он в принципе еще не видел воскресших людей, и Уилл явился приятным и долгожданным исключением из законов природы. Ганнибал посмотрел на него с теплой улыбкой, сожалея, что не может остановить автомобиль и небрежно набросать его портрет прямо сейчас, в эту минуту. Аккуратный, строгий и вместе с тем невероятно чувственный Уилл походил на Христа работы Караваджо. Поздняя версия «Ужина в Эммаусе». Люди с удивлением осознают, кого они видят перед собой. Сразу после понимания Христос перестанет быть видимым для них, и сколько же восхитительных смыслов таилось в этом сравнении, и Ганнибал не мог определиться, кем же – или чем же? – он видит себя на этой картине. Все имело смысл, и Ганнибал мог даже не спрашивать себя, не горит ли в нем сердце его, потому что слишком жарким был этот огонь.

- Когда я жил с Молли, я часто так делал, - начал Уилл негромко, но отчетливо, будто веслом оттолкнулся, тоже отправляясь в воспоминания вплавь. Вот только вспоминал он нечто неподходящее случаю, и Ганнибал едва заметно нахмурился, следя за дорогой.

- Что именно вы делали часто? – после небольшой паузы поинтересовался он, когда насыщенный запах старинных масляных красок слегка выветрился из его сознания.

- Возился с собаками. После того, как я справился с депрессией благодаря Ивэнсу, я чувствовал в себе потребность общаться с кем-то, кто понимает без слов.

- Молли понимала вас без слов?

- Нет. Собаки понимали, - Уилл нахмурился, будто воспоминание причиняло ему боль. – Когда я поселился у Молли… там было скверное место. То есть, хорошее, но люди часто приезжали туда отдыхать и бросали своих собак. Как-то раз я обнаружил кролика. Хорошо, что во Флориде тепло даже ночью.

- Вы что, ночью ловили потерявшегося кролика?

- Звучит идиотски, - вздохнул Уилл, - нет, я не гонялся за ним осатанело в ночи, если вы это имели в виду. Просто его выбросили вместе с клеткой. Поставили около мусорного бака.

Уилл помолчал, пожевывая и без того искусанную губу.

- Может, я просто сентиментальная тряпка. Но, Ганнибал, я думаю, вы бы так не сделали. Вы бы не стали выбрасывать осточертевшего питомца на помойку. Это бездушно.