Lover In Low Light (СИ)

— У меня там работа в самом процессе, — сказала Кларк, поворачиваясь спиной к лучшей подруге и матери, и фокусируется на ближайшем матрасе. Её желудок болезненно стискивает, когда она думает о закрытой двери в своём лофте, и Кларк не может заставить себя посмотреть матери или Рэйвен в глаза. Лгать им обеим трудно, но девушка не может заставить себя больше смотреть на опечаленный взгляд Эбби или слушать ночные мотивирующие речи Рэйвен о том, чтобы блондинка не сдавалась и вернулась.

Больше года понадобилось, что двигаться дальше от «может вы двое снова сойдётесь» до «может, тебе нужно думать о том, чтобы дать чему-то пойти дальше или начать встречаться с новыми людьми», и Кларк знала, что Эбби до сих пор в надежде надеется, что они с Лексой сделают всё так вне зависимости от того, что женщина говорит; она всё ещё волнуется о Кларк, которая до сих пор «пессимистична» в большую часть дней, и Кларк ненавидит заставлять свою мать волноваться. Она знает, что не готова снова встречаться с кем-то, но думает, что, возможно, это — это один из маленьких шажков, которого будет достаточно, чтобы заставить их думать, что Кларк наконец-то начала излечиваться, достаточно, чтобы её семья наконец вздохнула с облегчением.

— К тому же, — добавляет она, — художественный процесс приватен, так что рабочий процесс должен быть таким же.

— Ага, но ты же в конце-концов позволишь мне её увидеть, да?

Вздохнув, Кларк игнорирует вопрос и указывает на королевский матрас за два ряда от неё.

— Что насчёт него?

Рэйвен быстро слезла с матраса и шлёпнулась на другой.

— Чёрт возьми, да, — сказала она, со вздохом опускаясь на него. — Хороший выбор.

— Хорошо, — сказала Кларк, готовая заканчивать со всем этим. — Давайте, значит, брать этот. Мы были в трёх магазинах. Я устала от поиска.

Эбби кивнула, улыбаясь.

— Рада, что мы всё-таки смогли сегодня принять решение.

— Не походит на то, что она реально приняла решение, — засмеялась Рэйвен. — Она уже избавилась от старого, не может же она на полу спать.

Кларк засмеялась, ощущая пустоту в её груди и в горле. Она пытается не думать обо всём, о чём не говорит. Обо всём, о чём они не знают.

***

Тишина в лофте оглушительна. Финн стоит напротив Кларк, глаза, влажные и покрасневшие, смотрят на неё. Она может чувствовать, как сжимается его сердце с каждым новым толчком, пока она задерживает на рваный взгляд и ждёт, ждёт, что он скажет что-нибудь, хоть что-то. Она ожидала от него гнев, замешательство, но не ожидала, что всё это пройдёт так быстро. Не ожидала, что злость пройдёт за несколько минут, что её заменит тяжёлое молчание, напряжённая и тихая боль.

— Я не понимаю, — шепчет он после долгого времени, и глаза Кларк щиплет из-за такого хриплого голоса.

Она облизывает губы и быстро вытирает глаза, когда делает шаг к человеку, который разделил с ней десять месяцев, и говорит:

— Мне жаль.

— Почему она? Почему… что она значит для тебя?

Кларк не знает, что ответить. Она не знает, что должна ответить. Она сказала Финну, что это решение не связано с Лексой, но он догадался сам. Он зациклился на этом, на том, как они отдалились друг от друга с той ночи в галерее, как она мало контактировала с ним после этого, как она избегала его прикосновений, избегала разделение её или его кровати с ним.

— Всё, — шепчет Кларк через мгновение, потому что она потратила слишком много лет, обманывая саму себя об этом, слишком много лет удерживая истину внутри. Финн заслуживает правды. — Она — всё.

— Всё? — его голос трясётся всё сильнее, он издаёт сломанный смех. — Она — всё? Тогда кто для тебя я, Кларк? Просто способ убить время?

— Нет, — быстро сказала Кларк, качая головой. — Нет, Финн. Это не то, что я имела в виду. Ты важен для меня.

— Но Лекса — всё.

— Это сложно, — сказала Кларк, подбирая верные слова для объяснения. — Мы… С ней это было по-другому. То, что мы имели, было…

— Всем, — вздохнул Финн, когда он закончил мысль за неё. Парень отодвигает ворот красной футболки, чтобы вытереть им щёки и даёт ему вернуться на своё место в уже немного помятом состоянии. — Тогда скажи мне такое, Кларк, — сказал он. — Почему я даже не знал о её существовании?

Кларк на мгновение смотрит на него, не зная, что ответить, но Финн не даёт ей и шанса.

— Я понимаю, что у вас двоих были отношения, и это было прекрасно. Она была твоей первой любовью. Я понимаю это, — говорит он, и, делая шаг к Кларк, тянется к её руке. — Я понимаю, что-то, что ты увидела её снова — подорвало тебя, и ты чувствуешь порыв, но это — всё, Кларк. Это — адреналин и ностальгия, — его голос оборвался вновь и он сжал руку Кларк, и девушка закрыла глаза, когда услышала: — Это временно.

— Это не временно, Финн, — шепчет Кларк, качая головой и убирая свою руку из его. — Извини, но это не пройдёт.

— Если бы она действительно была бы всем, ты не думаешь, что ты хотя бы упоминала бы о ней? — бросил он вызов слабым, но возрастающим голосом. — Мы были вместе десять месяцев, почти одиннадцать месяцев, и её имя никогда не всплывало до недавнего момента. Ни разу, Кларк. Ты не думаешь, что это что-то значит?

Он отворачивается от неё, начиная расхаживать.

— И тебе, очевидно, было хорошо без неё, — сказал он. — Так было пять лет, и тебе было хорошо без неё, так что она не может быть так важна. Посмотри, как ты успешна, Кларк. Ты по-прежнему выходишь в свет. Ты всё ещё веселишься. Ты не разваливаешься. У тебя есть жизнь.

— Я знаю, что у меня есть жизнь, — сказала Кларк, качая головой. — Я не могу сказать, что я не могу жить без Лексы. Я могу. Я делала это годами, и я делала это до того, как я встретила её. Я говорю о том, что я не хочу жить без неё. У меня может быть жизнь без неё, но я не хочу такой жизни.

Вздохнув, Кларк провела рукой по волосам и дала знак Финну, чтобы он следовал за ней. На противоположной стороне лофта она снимает ключи с крючка и выбирает маленький серебряный ключ от студии. Она отпирает замок и отодвигает дверь, после чего делает шаг в помещение.

— Проходи, — сказала она, мотивируя его зайти. — Посмотри на это ради себя же.

Финн мгновение завороженно стоит вне студии, взгляд бросается назад, а потом вперёд, между Кларк и открытой дверью.

— Ты никогда не давала мне зайти сюда раньше, — сказал он, и Кларк кивнула.

— Знаю, но тебе нужно увидеть это.

Немного поколебавшись, Финн делает шаг в маленькую студию, и спустя секунду Кларк слышит его небольшой вдох. Она подходит к нему и поворачивается, видя его с открытым ртом, глаза расширенные и блестящие, пока парень осматривает комнату.

Полотна различных размеров украшают три стены комнаты. Одно и то же печальное и прекрасное лицо смотрит с большинства из них, оно перемежается между новыми работами по заказу и произведениями для галереи. Старые фото и афиши прикреплены к большой пробковой, укреплённой над столом доске. Это части застывшего прошлого Кларк: вот Аня с Лексой вместе смеются, вот Рэйвен указывает на её имя в списке университета, вот Кларк в объятиях Лексы прижимается к её губам. Аккуратно размещены сувениры в свободных участках. Это старые части каких-то ювелирных изделий, футболки с концерта Аланис Мориссетт, на который они с Лексой уезжали на несколько недель, сувениры из спонтанных дорожных поездок, а также какие-то заметки, написанные наклонным почерком её любимой.

Зелёные глаза Лексы будоражили практически с любой поверхности, с любой фотографии и картины, а самое большое полотно висит над небольшим матрасом в заднем углу студии. Тёмно-серые одеяла и две подушки украшают матрас, где Кларк спала, когда она была дома одна, матрас, в котором, она может поклясться, до сих пор чувствуется запах Лексы.

Шаг в эту комнату — словно возвращение во времени, стопроцентный способ для Кларк проскользнуть в прошлое, и она знает это. Она знает, на что это может быть похоже для человека, кто не видел её настоящей, для кого-то, кто не понимает и не может понять, но Кларк не чувствовала себя настолько ужасно здесь. Все эти работы, все эти воспоминания — напоминание о том, что она была по-настоящему счастлива, когда знала, кем была и где была нужна, когда всё было именно так, как и должно было быть. Окружая себя всеми этими работами, прошлым, Лексой, она создавала чувство связи, вдохновения, креативности, она чувствовала себя живой. Даже когда это причиняло боль, это заставляло чувствовать себя дома.