Пленник (СИ)

Замок опустел. Мукуро слышал, как в саду хохочут люди, но в разгромленном замке было пусто, и даже от шагов по коридорам проносилось тихое эхо. Он беспрепятственно вышел через дверь для прислуги и прошел в выбитые ворота. Куда идти, он не знал, да и не задумывался об этом. Шел он долго, пока ослабевшие ноги не подвели его, и он не упал на землю. Вокруг стояла тишина, лишь где-то вдалеке лаяла собака.

— Эй! — крикнул кто-то, и Мукуро вздрогнул, шарахаясь в сторону. Незнакомец поймал его за руку и едва ли не ткнул ему в лицо фонарем. — Ты что тут бегаешь, мелкий воришка? Совсем обнаглел?

Раньше Мукуро бы поставил его на место, пожаловался бы страже, но сейчас это было невозможно. И ему этого даже не хотелось.

Незнакомец, оказавшийся седым дедушкой-фермером, внезапно пригляделся к нему, а потом отшатнулся, выронив из рук лампу. Огонь тут же потух, а Мукуро обожгли капли выплеснувшегося масла.

— Господи, боже мой, милорд, — пробормотал старик, перекрестившись, и упал на колени. — Эти глаза… вы же сын графа?

Мукуро кивнул. Старик взял его руку и прижался к ней лбом. Раньше вассалы отца делали то же самое.

— Где вы были все это время? Целая неделя прошла после смерти вашего отца, мир праху его. Тяжелые дни настали для всего графства, — сказал старик, поднимаясь и кряхтя от натуги. Мукуро уставился на него. Отец умер? Эту новость он воспринял на удивление апатично. — Вам нужно бежать, милорд. Я… я хотел бы помочь, но не хочу умереть. Вас везде ищут, для графа Фарна вы опасны.

Фарна… Рейборн… Мукуро помнил его: оказавшуюся лживой дружелюбную улыбочку, громкий веселый голос и большие крепкие руки, которыми он поднимал его и подкидывал в воздух, обещая забросить его до самого неба. Это он предал отца. Напал, хотя обещал союз. Изменник. Трус.

Старик забежал в свой дом, сунул Мукуро мешочек, из которого пахло чем-то кислым, и повязал его глаз грязным платком.

— Это хлеб… лучшее, что у меня есть, милорд, — извиняющимся тоном произнес он. — Вам нужно держаться подальше от солдат и не показывать никому ваши глаза — по ним вас легко узнать. Простите, что ничем больше не могу помочь. Бегите, прошу вас, спасайте себя.

Мукуро погладил его по руке и попытался улыбнуться. Не получилось.

После этой встречи прошло достаточно времени. Рейборн утвердился в графстве, Расиэль казнил своего дядю, незаконно захватившего трон, и воссел на него сам, что было неслыханно — в его-то юном возрасте.

Мукуро скитался по графству, днем скрывался в лесу, а выходил лишь ночью. Слушал сплетни, следил за стражниками, которые тоже были не прочь почесать языком, воровал. Несколько раз ему приходилось убегать от деревенских жителей, признавших его и пытавшихся сдать солдатам. Некоторых из них он даже помнил — они были на его дне рождения, веселились и поздравляли его.

Когда схлынула апатия, на него обрушились эмоции. Он плакал, прячась в кустах, вспоминал счастливое спокойное время и засыпал прямо на земле, устав от рыданий.

Было трудно. Порой его ловили и били за воровство; иногда он целыми днями голодал. Близилась осень, становилось холоднее, и спать на свежем воздухе уже не представлялось возможным.

Тогда он встретил ее. Кэт. Или Пылкая Кэти, как ее звали «приятели».

— Почему ты прячешься? — окликнула она его, когда Мукуро спрятался в высокой жухлой траве. Она была высокой, стройной, в дорогом платье и широкополой шляпе с вуалью; рядом с ней крутилась девочка с короткими вьющимися волосами. — Ты сирота?

Мукуро не вышел и ничего не ответил, а на следующий день она пришла снова и оставила на камне тарелку с едой. Она ждала его, но он вышел лишь после ее ухода и даже не притронулся к еде, хотя желудок крутило и выворачивало. В детстве он был свидетелем отравления, когда на приеме у графа Окида умер другой лорд — толстый, неприятный мужчина с сальными усами. Его вытаращенные красные глаза и пена, рвущаяся изо рта, оставили неизгладимое впечатление.

После этого случая женщина просто поймала Мукуро за руку. Сделала вид, что ушла, спряталась, дождалась, когда он выйдет, и внезапно выскочила, словно из ниоткуда.

Она пообещала ему помочь, сдернула повязку с лица и глазом не моргнула, увидев его. Она не назвала его милордом, не стала звать солдат, патрулирующих местность, и дала ему имя «Лео».

У Кэт было много детей. Она подбирала сирот, давала им кров, еду, одежду, а они помогали ей в работе. Мукуро не видел, чтобы она кого-то заставляла: все сами выбирали, чем им заниматься. Девочки и мальчишки постарше с охотой соглашались ублажать мужчин: за это они получали золото, драгоценности и подарки. Кто-то, более целомудренный, предпочитал заниматься хозяйством. Мукуро провел неделю в ее доме, где потихоньку начал нормально питаться и привыкать к обычной жизни, а потом принялся за работу.

Первое время было тяжело. Он не привык к труду, и Кэт, прекрасно понимая это, нагружала его легкими поручениями; иногда пыталась его разговорить, но он по-прежнему не мог вымолвить и слова. Научившись справляться с работой, Мукуро занялся книжной библиотекой, пропадал в ней целыми днями, читал, учился. Дочка Кэт — та самая рыженькая девчушка с кудряшками — постоянно вертелась рядом и предлагала играть вместе даже после сотен молчаливых отказов.

Так проходили месяцы, затем годы.

Однажды, гуляя по рынку вместе с Кэт, которая очень быстро привязалась к нему и считала едва ли не родным сыном, он увидел графа Фарна. Тот важно прохаживался среди торговцев, о чем-то договаривался с ними, делал покупки. Вокруг него толпилась стража, сияющая начищенными латами и причудливо разукрашенными ножнами.

Едва Мукуро взглянул на него, как все события того далекого дня нахлынули на него с прежней силой. Он ринулся к нему, расталкивая на своем пути прохожих, но Кэт успела схватить его за руку. Тогда он впервые заговорил:

— Отпусти. — Голос прозвучал тихо и сипло, но он все же его услышал. Сначала он не придал этому значения, настолько был поглощен ненавистью и жаждой мести.

— Этим ты ничего не решишь. Они просто убьют тебя, — строго одернула его Кэт, сделав вид, что ничего особенно не произошло. — Неужели ты хочешь умереть просто так?

Мукуро долго смотрел на нее, обуреваемый эмоциями, но был вынужден согласиться. Так бездарно помереть он был не согласен. Не для того столько выживал, так мучился.

***

Мукуро ковырялся в земле, пропалывая цветочные грядки, и, как всегда, предавался мечтам об отмщении, которые холил и лелеял с самого детства. Поблизости вертелась ММ, надоедая ему глупыми разговорами и неумелым кокетством.

— Лучше бы помогла, дурочка, — беззлобно поддел он ее после очередных незапланированных объятий.

— Я помогаю тебе словами, — с умным видом ответила девочка, — это тоже очень важно.

— Конечно, лентяйка. Какие еще будут отговорки?

— Когда я на тебе женюсь, то буду помогать, — без тени сомнений произнесла она, обвивая его шею со спины — в сотый раз за последнюю минуту.

— Прямо-таки женишься? Будешь моим мужем? — развеселился Мукуро и резко выпрямился. ММ с визгом повисла на нем, дрыгая в воздухе ногами, и он ее немного покружил, прежде чем поставить на землю. — Смотри, не упади, дурочка, — посмеялся он, глядя, как она шатается, дезориентированная в пространстве.

Вдоволь навеселившись, он отвернулся, чтобы вернуться к прежнему занятию, и буквально столкнулся глазами с незнакомым мужчиной, стоящим у ворот. Беглого взгляда хватило для того, чтобы понять — человек был явно не из простолюдин. Об этом говорила не только дорогая одежда и щегольская шляпа в его руках: это читалось в превосходительном взгляде и легкой полуулыбке, в том, как он держал осанку и небрежно покачивал зацепленным на согнутом локте зонтом.

Он, видимо, уже довольно продолжительное время наблюдал за ними, и это не могло не раздражать.

— О, я прошу меня извинить, — увидев, что его заметили, с улыбкой произнес гость. — С моей стороны было очень невежливо так пристально смотреть на вас.