Амадей (ЛП)

Пауза.

Он отдает изуродованную партитуру композитору. Моцарта трясет.

Моцарт. Вот мешок с дерьмом!

Розенберг поворачивается и уходит с неприступным видом.

Мерозопакостный, отвратный, неисправимый пачкун, покровитель гнустных итальяшек, но прежде всего – мешок с дерьмом!

Медленно и спокойно РОЗЕНБЕРГ покидает сцену.

(Кричит ему в след.) Граф Орсинм-Розенберг!.. Розенпук!.. Розенфик!.. Я все равно добьюсь репетиции! Вот увидите! Император придет. Увидите! Увидите!.. Увидите!

Швыряет на пол партитуру в приступе гнева. В глубине сцены в темноте ШТРЕК уходит, а САЛЬЕРИ направляется к кричащему МОЦАРТУ, который вдруг чувствует его присутствие, поворачивается и делает в его сторону непроизвольный обвиняющий жест.

(К Сальери.) Мне запретили… мне запрещено… но вам, конечно, обо всем известно?! Сальери (спокойно). Известно – что?

Моцарт отшатывается от него.

Моцарт (горько). Неважно. Сальери (как всегда лукаво).Да, разрешите мне помочь вам, Моцарт. Если хотите, я сам поговорю с императором. Попрошу его пожаловать на репетицию. Моцарт (изумлен). Вы бы могли попросить? Сальери. Не могу обещать, что он придет, но попробую. Моцарт. Сударь! Сальери. Прощайте. (Он поднимает вверх руки, чтобы воспрепятствовать дальнейшему излиянию признательности.)

Моцарт отходит к фортепьяно.

(Зрителям.) Надо ли говорить, что я ничего не предпринял. Однако, к полному моему изумлению…

ШТРЕК и РОЗЕНБЕРГ торопливо выходят из глубины сцены.

На следующий день… в середине последней репетиции «Фигаро»…

ИМПЕРАТОР ИОСИФ появляется из глубины сцены.

Иосиф (приветливо). Будут праздники и фейерверки! Праздники и фейерверки! Добрый день, господа!

На последней репетиции «Фигаро».

Сальери(зрителям). Совершенно вопреки своим привычкам, император изволил пожаловать!

ШТРЕК и РОЗЕНБЕРГ в смятении переглядываются. Взволнованный ИОСИФ садится на один из золоченных стульев лицом к публике. Как и в сцене с оперой «Похищение из сераля», он разглядывает зрительный зал, точно смотрит оперу.

Иосиф. Я с таким нетерпением жду этого, Моцарт! Уверяю вас! Je prevois des merveilles![68] Я жду чудес. Моцарт (кланяется неистово). Ваше величество!

Придворные тоже садятся – Штрек с правой стороны, Розенберг слева, Сальери – около фортепьяно.

Сальери (зрителям). Что бы это значило? Неужто господь собрался защищать Моцарта? Может быть, он наконец решил дать мне бой? Моцарт (проходя мимо кресла Сальери, искренне и негромко). Я так вам признателен… не могу выразить свою благодарность… Сальери (говорит в сторону тихо). Не надо. Не говорите ничего. Не здесь и не сейчас!

Моцарт быстро отходит к фортепьяно и садиться за него.

(Зрителям.) Но одно мне показалось не простым совпадением.

Музыка звучит отдаленно. Конец третьего акта «Фигаро», как раз перед тем местом, где начинаются танцы.

Его величество появился как раз перед сценой с танцами, и это настораживало.

Музыка резко обрывается.

И он, и все мы наблюдали за действием, которое продолжалось в полной тишине.

Окруженный с обеих сторон придворными, ИМПЕРАТОР следит за действием, которое превратилось в чистую пантомиму. На его лице недоумение. Розенберг с беспокойством наблюдает за монархом, который наконец заговорил.

Иосиф. Я не понимаю. Это что же – стиль модерн?

Моцарт (нервно вскакивает от инструмента). О нет, ваше величество.

Иосиф. Тогда что же это? Моцарт. Герр директор удалил полагавшиеся здесь танцы. Иосиф (Розенбергу). Почему это сделано?

Розенберг. По вашему распоряжению, сир. Балета не должно быть в опере. Моцарт. Это не балет, ваше величество. Это свадьба, и танцы нужны для развития сюжета. Иосиф. Да, в таком виде это как-то странно. Не могу сказать, что мне это нравиться.

Моцарт. Мне тоже, ваше величество. Иосиф. А вам, Розенберг?

Розенберг. Ваше величество, это не дело вкуса. Ваш собственный указ запрещает танцы. Иосиф. Да. Но все равно это бессмыслица. Гляньте на них – они как восковые куклы. Розенберг. Не совсем, ваше величество. Иосиф. Я не люблю восковых кукол. Терпеть их не могу! Моцарт. Я тоже. Иосиф. Да, кому они могут понравиться? Что скажешь, Сальери? Сальери. А итальянцам, ваше величество, восковые куклы нравятся. Вся ваша религия держится на них. Иосиф. Вот, вы опять лукавите, наш придворный композитор. Сальери (елейным голосом). Ваше величество, граф Розенберг опасается, что, если музыку восстановить, это станет прецедентом, достойным сожаления. После этого в операх придется часами смотреть танцы. Иосиф. Я полагаю, этого нельзя допустить, гофмейстер. Нельзя в операх часами смотреть танцы. (Розенбергу.) Пожалуйста, восстановите музыку Моцарта. Розенберг. Но ваше величество, я должен настаивать… Иосиф (повелительным тоном).Вы меня весьма обяжете, Розенберг!... Я желаю слушать музыку Моцарта. Понятно? Розенберг. Да, ваше величество.

Моцарт готов взорваться от радости. Он прыгает через стул и бросается к ногам Иосифа.

Моцарт. О, боже мой! Ваше величество, как мне благодарить вас? (Целует руку императора многократно и бурно, как во время их первой встречи.) Благодарю вас, благодарю вас, всегда буду вам благодарен, сир, всю свою жизнь! Иосиф (убирает руку). Да, да… очень хорошо. Но зачем же так пылко! Прошу вас! Моцарт (смущенно). Извините, пожалуйста.

Император встает и все поднимаются.

Иосиф. А в общем, вот так!

7. Премьера «Фигаро».

Театр озарен огнями по случаю премьеры «Фигаро». Придворные и горожане быстро заполняют зал. ИМПРЕРАТОР и его двор садятся на свои места, как и другие зрители. В первом ряду КАТАРИНА КАВАЛЬЕРИ, вся в перьях и блестках, и КАПЕЛЬМЕЙСТЕР БОННО – дряхлее обычного. За ним – КОНСТАНЦИЯ и ВЕНТИЧЕЛЛИ. Все пристально смотрят на зрителей, точно это и есть представление. В первых рядах публика побогаче, в последних, и особенно на малой сцене, - бедняки. САЛЬЕРИ пересекает сцену и говорит со зрителями, направляясь к двум стульям, стоящим слева отдельно. Это его ложа, где в глубине сцены сидит ТЕРЕЗА, еще более похожая на статую, чем раньше.Сальери (зрителям). И «Фигаро» поставили, несмотря на все мои ухищрения. Я сидел в своей ложе и смотрел на сцену не отрываясь. Для меня это было серьезным поражением. И все же я был страшно взволнован.

Отдаленно мы слышим, как Фигаро поет: «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный!» Публике опера явно нравится. Зрители улыбаются, наблюдая за невидимой сценой.

Это был мой марш! Мой бедный Приветственный марш! Переделанный теперь так, чтобы всегда восхищать публику!

Марш стихает. Аплодисменты. Антракт. Император поднимается. Он приветствует Катарину и Бонно. Розенберг и Штрек направляются в ложу к Сальери.

Розенберг (к Сальери). Этот последний пассаж – почти в вашем стиле. Но конечно, куда вульгарнее, куда навязчивее, чем могли бы позволить себе вы. Штрек (растягивает слова). Именн-но!