Единственный шанс (СИ)

– Постарайся понять, мною руководило не только стремление поймать Стенкса, убившего только в этом месяце четверых молодых людей, но и желание познакомиться с тобой поближе. Ты - тот самый человек, ради которого погиб мой лучший друг, и, увидев тебя впервые, я просто захотел немного пообщаться.

Брови Джона удивленно поползли вверх.

«Пообщаться? Да Шерлок Холмс еще ни с кем не заводил разговор ради того, чтобы просто «пообщаться», - искренне удивился Джон.

- А потом я увидел, что ты интересен Стенксу, которого я давно подозревал, и в голове созрел план…

- Ты мог бы поделиться со мной, - перебил его Джон, но Шерлок лишь отмахнулся:

- Нет, не мог. Мне нужны были доказательства, этот его наркотик – чертовски интересная вещь: полностью расслабляет, снижает чувствительность к боли, вызывает эйфорию даже от звуков.

- Ты что, нарочно пробовал эту дрянь? – Джон, позабыв про все на свете, принялся отчитывать Шерлока, у которого от забористых ругательств, вырывавшихся изо рта молодого и, как ему казалось, совсем неискушенного юноши, в изумлении вытянулось лицо. – А если существуют какие-либо побочные эффекты – ты об этом подумал? – кричал тот. - Вот моя слепота к примеру…

- Она же временная, - попробовал оправдаться Шерлок, но Джона уже понесло, и Холмсу не оставалось ничего лучше, чем просто дождаться, когда, наконец, его несносный гость замолчит.

Постепенно злость улетучивалась, и на ее место пришла усталость. Джон даже и не успел заметить, как на тумбочке рядом с кроватью появился поднос с тарелкой вкусно пахнущего бульона и горячим чаем. Шерлок попытался его кормить, но молодой человек наотрез отказался от помощи и с перебинтованными руками неуклюже держал ложку, расплескивая суп себе на рубашку. Он старался не обращать внимания на закатывающего глаза Шерлока и его ядовитые замечания, ведь главным и для Джеймса, и тем более для Джона всегда была возможность не только самостоятельно принимать решения, но и не зависеть от кого-либо, даже если этот кто-то был его лучшим другом.

После обеда Джона стало клонить в сон, и все тревоги и волнения прошедшего дня отступили на второй план.

- Спи, - Шерлок осторожно дотронулся до его волос, точно собираясь погладить, но Джон затряс головой, стряхивая руку: он все еще злился.

Долгожданный отдых оказался спокойным и, что самое главное, без сновидений. Он восстановил не только физически, притупив боль, но и почти полностью развеял внутренние тревоги.

Джон открыл глаза и, расслабленно потянувшись, застыл, когда его взгляд наткнулся на устроившего голову на его постели и безмятежно спящего Шерлока. Рука непроизвольно потянулась к отросшим волосам детектива, и Джон ощутил под пальцами мягкие завитки, в которых кое-где уже проглядывали седые пряди. Конечно, он понимал все мотивы, толкнувшие друга на такой ужасный поступок, но то, что Шерлок забрал Джеймса из больницы и, обратившись за помощью к Майкрофту, приставил к нему лучших докторов, сам готовил и поил чаем, говорило о многом.

Слишком странное поведение просто не могло быть очередной игрой или развлечением вечно страдающего от скуки гениального друга. Джон слишком хорошо знал, что именно скрывается за вечным стальным панцирем из пренебрежения и резких слов, защищавших Шерлока от окружающей действительности.

Только что теперь делать в такой странной и даже опасной для Джеймса ситуации – этого доктор Уотсон, к сожалению, не знал.

- Останься.

Джон вздрогнул и отдернул руку, он и не заметил, когда Шерлок проснулся.

– У меня хватит места для нас двоих, а тебе все равно некуда идти.

- Это не очень удобно, - постарался возразить Джон. Шерлок тут же поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза, словно уговаривая согласиться. – Но что мы скажем остальным?

- Кому вообще интересно, что с нами происходит? Ты - жертва преступления. Я - расследующий это дело детектив. Может, я просто не тяну в одиночку аренду и мне необходимо найти сожителя?

- Но ты не нуждаешься в деньгах! – выдвинул свой последний аргумент Джон, хотя прекрасно знал, что с самого начала проиграл этот спор.

- А кто вообще говорил о деньгах? Моя вина, что теперь твой дом - это “место преступления”, мне и расхлебывать, - поставил точку в разговоре Шерлок и, осторожно взяв поднос, вышел из комнаты, оставив растерянного Джона мучиться со своими сомнениями в одиночестве.

*

Конечно, он согласился, и дальнейшие события развивались настолько стремительно, что Джон просто не успевал запоминать факты, разговоры и расспросы окружающих.

Его вещи уместились в двух небольших коробках, которые привез курьер, и Джон, скрепя сердце, занял спальню Шерлока. Раны зажили достаточно быстро, поэтому уже на следующий день он стал самостоятельно передвигаться по квартире, с волнением узнав, что все то время, пока лежал в комнате друга, тот спал на неудобном диване в гостиной. Видимо, комната Джона Уотсона до сих пор оставалась для Шерлока запретной территорией.

Приходил Лестрейд, который еще с порога отчитал Шерлока за «ужасно безрассудный, несомненно глупый поступок» и почему-то с первого взгляда проникся к Джеймсу симпатией. Он тщательно записал их показания, приказал никуда и ни во что не ввязываться и, бросив странный взгляд на сияющего Шерлока, удалился.

Потом ненадолго заглянул Майкрофт, после чего Джон пережил несколько минут совершенно нетипичного разговора двух братьев, которые довольно тепло и очень искренне беседовали о сложившейся ситуации. Напоследок старший Холмс, бросив на Джеймса лишь один заинтересованный взгляд, высказал брату: «Вот теперь точно пойдут разговоры», чем вызвал у последнего странную болезненную гримасу.

Что до остальных, то кроме приглашенного доктора, заходившего на перевязки каждый день, миссис Хадсон, которая очень радушно приняла нового постояльца, и Шерлока Джон никого не видел.

На работе дали отпуск на восстановление после случившегося, а в учебе настало время экзаменов, поэтому у Джеймса просто не было времени задумываться над произошедшим. Хотя, может, это сыграла его уникальная юношеская способность быстро забывать плохое и двигаться только вперед.

Шерлок, отдав ему свою спальню, долго доказывал, что диван в гостиной ничуть не хуже его шикарной двуспальной кровати, и Джон сдался. В спальне Холмса стояли его вещи, витал чуть заметный аромат его одеколона, и оказалось, что именно эта атмосфера помогала Джеймсу сосредоточиться на изучении материала.

Он начал готовить полюбившиеся Шерлоку блюда, ходить в магазин, убирать, но старался поменьше показываться тому на глаза, каждый раз ссылаясь на разные отвлекающие обстоятельства.

Иногда, сидя в одиночестве перед разожженным камином, Джон размышлял над своей странной жизнью. Непонятно почему, но она вновь столкнула его нос к носу с одним единственным мужчиной, ставшим для Джеймса, особенно в последнее время, самым важным и дорогим человеком. Он больше не искал случайных встреч, каждый раз с волнением ожидая возвращения детектива в их общий дом, а Шерлок почти перестал браться за расследования, предпочитая им исследовательскую деятельность. Он даже начал писать какой-то научный труд и теперь больше времени проводил дома. Правда иногда Джону казалось, будто друг исподтишка изучает его, но, стоило обернуться, и он видел, что Шерлок, ничего не замечая вокруг, полностью увлечен очередным химическим опытом.

В очередной раз ожидая его вечером на ужин, Джон запек в духовке мясо и, как только на пороге возник растрепанный от сильного ветра детектив, по привычке решил уйти к себе в комнату. Они почти не разговаривали после выздоровления Джеймса, который просто боялся ненароком выдать каким-нибудь неосторожным словом своего внутреннего цензора Джона Уотсона.

Магическая печать всегда срабатывала на отлично, в последний момент заставляя отвлечь собеседника или заговорить на другую очень интересную для Шерлока тему. Острых углов пока удавалось избежать, как и нужного Джону общения, поэтому, стараясь как можно незаметнее проскользнуть около снимающего обувь детектива, он искренне удивился, когда тот схватил его за руку.