Tell me "I know" (СИ)

Стискиваю зубы. Многие услышали то, что им слышать не полагалось. Поворачиваюсь к вам. Ты отводишь взгляд… отводишь…

ТЫ ЗНАЕШЬ О РИТУАЛЕ ВМЕСТИЛИЩА?!

Тот Пламенеющий, только не это… Волчонок угрюм – впрочем, совсем не по тому же поводу. Снова – пинок из прошлого, снова пуд соли в не до конца зарубцевавшуюся рану…

Джас медленно подходит ко мне, обхватывая за плечи под ошеломленными взглядами Стражей. Они явно многое слышали о Духе, но такого не ожидали…да и не могли ожидать. Невольно подаюсь вперед – мне просто нужно ощутить чужое тепло. Сейчас, когда из вен схлынуло Пламя Бога, мне холодно – почти как тогда, возле Схрона. Растворяясь в уверенном поцелуе, отдаваясь его губам, краем сознания отмечаю, что ко мне прижимаетесь вы оба, обхватывая меня – нас с Джасом – руками.

– Хоук. ХОУК! АНДЕРС! СПРАВЕДЛИВОСТЬ! БРАТ, ДЕРИ ТЕБЯ УРТЕМИЕЛЬ! – Летис не выдерживает.

С хриплым смешком отстраняюсь. В крови медленно закипает хмель – Восхваление близко, я чувствую, что где-то там, далеко на севере, в кратере Белого Шпиля собирается вся доступная Магистрам и Иерархам мощь.

– Не завидуй, это вредно. – У нас дела! До Сбора всего четверть часа! – О-о, да. Блюдем мораль бедных Стражей? Летис, прекрати. Мы Квадра. Кто не знает – пусть почитают Хроники, им полезно. И, кстати, тебе твою тоже скрывать не рекомендую. Силу должны чувствовать. Ее должны бояться. Впрочем, кого я учу…

Эльф коротко взрыкивает, сдергивая с пояса плеть:

– Tio Shraan TothFaiarta-Sahhan!

Это сильнее меня. Так же, как это сильнее него.

– Miesere!

«Стон Лукасана» бьет по щеке, рассекая ее. Даже легкой вспышки боли достаточно, чтобы утихомирить взметнувшуюся было Тьму, подкрепленную раскручивающейся из самых глубин естества воронкой неподконтрольной силы – хоть и ненадолго.

– Спасибо. – Не за что, – в давящей тишине, под совершенно невменяемыми взглядами Стражей Летис отточенными движениями вешает плеть обратно на пояс.

Натан, чуть более привыкший к подобному, чем остальные, откашливается, начиная свою речь. Я не слушаю – мне безразлично, на какие струны он будет давить, чтобы извлечь нужную мелодию. Мне важен лишь результат. Чем больше будет Стражей, тем больше шансов, что мы успеем отыскать Лукасана раньше, чем Орда.

Тем больше шансов на победу. Мы готовы принять будущее – что бы оно ни несло… Мы готовы сражаться за то, что Нам дорого.

Мы готовы заплатить за это любую цену, что запросит Мироздание…

– …щитник Киркволла. Сударь Хоук…

Вскидываю глаза. Нат держит Чашу. Ну да. Конечно. А я уже и забыл. Хоу тем временем проговаривает слова древней Клятвы Стражей. Поднимаю взгляд на огромный драконий череп под потолком. Череп Зазикель Хаотичной. Как поздно я об этом узнал… Как поздно вспомнил… Принимаю сосуд, глядя на Командора, потом поворачиваюсь в зал, чтобы видеть огромный открытый очаг – и пляску жаркого пламени.

– Manaveris, TothFaiarta.

MANAVERIS

DRACONA!

Три глотка.

Легкие взрываются, лишая возможности вдохнуть. Судорожно хватаю воздух ртом, срываясь на кашель, стискивая горло пальцами – и перед глазами плывут яркие пятна. Размытыми тенями бросаются в мою сторону Волчонок и Онери, ловлю непонимание и ужас во взгляде Лета…

А потом сознание отключается окончательно – и приходит искристая темнота.

Неужели Мы ошиблись?!

====== Эпилог ======

Огромный зал Вершины Мира был забит до предела, даже искажение пространства с трудом вмещало всех, кого привели сюда Магистры и Иерархи в честь Ежегодного Восхваления Богов. Но даже столь огромное скопление народа хранило почтительное молчание.

Сейчас творилось то таинство, которое было призвано сохранить баланс сил в мире.

Семеро Равных, опустившись на колени, протягивали руки к изваяниям Драконов, что украшали дальнюю оконечность огромного зала, подсвеченные цветными огнями алтарных костров. Огромные статуи, величественно взирающие на подданных, в этом мельтешении пестроцветья и глубокой темноте позади них казались живыми – дышащими, чувствующими. Мерещилось, что еще миг – и они поднимутся на ноги, выгнут сильные шеи – и серебристо-серый камень нальется теплом и светом, вспыхнет чистой силой.

На алтарях, что украшали постаменты статуй, уже были принесены все положенные жертвы, и прямо в потеках крови, так же на коленях стояли семь Теней. Забрызганная алым кожа влажно блестела в свете огней, но против света они все равно казались провалами темноты, оправдывая свои звания.

Тихое мерное пение древнейших катренов и Семиголосье Богов – то немногое, что разрушало абсолют молчания в этом огромном кратере потухшего тысячелетия назад вулкана.

Семь силуэтов под эти звуки наливались свечением – чужим и чуждым. Пусть лишь на сутки, пусть лишь слабым, почти невидимым отражением себя самих, но Боги приходили на Зов тех, кто не забыл заветы предков, кто продолжал верить в могущество истинных демиургов этого мира. Приходили, занимая предоставленные им в пользование оболочки – подготовленные и должным образом воспитанные их последователями.

Песня была прервана звуком, которого было быть не должно. Одна из теней сорвалась на пронзительный крик, упав на алтарь и изгибаясь в мучительной судороге. Крик взвился к сводам витражного купола, над которым в небе сияла молодая луна, заливавшая пространство бело-лазурным светом, дробясь и множась, порождая смутное многоголосое эхо.

Семеро Равных застыли, не понимая, что происходит и почему ритуал идет не так, как они привыкли за века. Один из Магистров дернулся было вперед, но был остановлен крепкой рукой, и послушно вернулся на место.

Крик оборвался так же резко, как и начался. С приоткрытых губ Тени стекала на алтарь струйка крови – темной, комковатой. Спустя миг такая же струйка потекла из носа, дорожки алых слез перечертили застывшее в гримасе боли лицо.

По рядам зрителей прошел тихий ропот – все пытались осознать, что именно произошло. Некоторые Патриции начали переглядываться, хмурясь.

А потом по залу растекся гул – и без того едва слышный, с каждым мгновением он становился все тише и ниже, спустя несколько секунд перейдя в иной спектр звучания, отчего все невольно стиснули зубы. Резонирующий, гудящий где-то в костях и зубах гул был неслышен – но порождал в душах и сердцах всех присутствующих безотчетный благоговейный ужас.

Казалось, что вся толпа – единый организм, настолько слаженно все, будь то рабы или Магистры, люди, гномы, косситы или эльфы, сделали шаг назад.

Гул бился, пульсировал, как живое сердце, растекаясь по кратеру, затапливая его. Темнота алтарной части сменилась яркой вспышкой, и к куполу, заставляя стекла витражей лопнуть от жара, взметнулось пронзительное, лилово-алое пламя. Одно из изваяний покрылось сетью сияющих трещин и стало плавиться в этом жаре, обтекая каменными слезами.

А огонь разгорался все ярче – и вот уже сияние Теней, что вобрали в себя отголоски силы, растворилось в этом свете, и шесть из семи Воплощающих сошли с алтарей, развернувшись лицом к жару – такому знакомому, но такому неестественно мощному.

Гул неожиданно стих, заставив всех резко выдохнуть – словно вся толпа разом задержала дыхание, и от этого вздоха по залу метнулся теплый ветерок, всколыхнув пламя, заставив и без того дикую пляску зеленоватых теней стать вовсе безумной.

Изваяние ожило. Во вновь повисшей тишине было отчетливо слышно шипение перекаленного камня – мягкого, словно воск. Прежде чинно восседавший на постаменте Дракон изогнул шею, издавая рык – беззвучный, но неимоверно громкий, короткий – но продолжавшийся, казалось, тысячелетия. В едином порыве все, кто был в этот миг в зале, упали на колени, глядя на происходящее как зачарованные.

Дракон качнул головой, оставив за раскаленными добела рогами быстро тающий след в воздухе, и вскинулся, распахнул исчерченные алыми прожилками крылья, словно готовясь взлететь. Раздался треск – и камень остыл, заставляя изваяние запечатлеть движение, запирая в вечности пойманный миг жизни.