Успокой моё сердце (СИ)

- Я не выдумываю…

- Не выдумываешь, - эхом отзываюсь, осторожно разжимая его кулаки. Не вижу, есть ли на повязках кровь, но судя по оставшейся сухой поверхности – нет. Успела.

«Три-четыре дня, если не будете сжимать слишком сильно», - постараемся, доктор.

- Она правда… я правда… - Эдвард запинается в словах, тратя лишние секунды на частые вдохи. Проводит по моим волосам плотно сжатыми губами, зажмуриваясь со всей возможной силой.

- Ш-ш-ш, - пока ещё не понимаю, в чем дело, но так дальше явно продолжаться не может, - постарайся успокоиться. Все хорошо.

- Не хорошо! - мужчина почти выкрикивает эту фразу, сжав меня крепче, - ничуть, твою мать, не хорошо!

Оставляя в покое его ладони, обвиваю руками калленовскую шею. Глажу затылок мужчины, перебирая пальцами бронзовые волосы.

Молчу. Прикрыв глаза, слушаю его угасающие всхлипы.

Когда дышать становиться проще, Эдвард снова начинает говорить:

- Он считает меня сумасшедшим… считает, что я сам выдумываю боль.

- Кто считает? – недоуменно переспрашиваю я.

- Флинн, - ответ ещё хуже вопроса. Мои глаза сами собой распахиваются.

- Флинн?.. – не верю. Не могу поверить, что доктор такое сказал. Это в принципе невозможно. – Выдумываешь?..

- Лежу и выдумываю, - Каллен отрывисто кивает, со свистов втянув воздух - и ничего другого, в сущности, не происходит…

Замолкает. Дышит неровно и часто, словно задыхается…

- Ты тоже так думаешь? – вопрос - как ушат холодной воды. Застываю под его ледяными струями, поспешно расшифровывая значение.

Вот черт…

- Эдвард… я никогда такого не говорила, - мотаю головой, найдя, наконец, возможность сказать что-то вразумительное на его фразу. - Ну что ты!

Низко опуская голову, съеживаясь, он почти равняется ростом со мной. Кусая губы, повторяет, часто моргая:

- Я не схожу с ума!..

- Не сходишь, - уверенно соглашаюсь, робко поцеловав его в щеку; кожа соленая, - конечно нет. Конечно. Я знаю, что тебе больно. Я видела. Я понимаю, мой хороший.

Упираясь лбом в мое плечо, Эдвард шепчет плохо разделимый на слова поток благодарностей. Пытается не сбиться, но то и дело запинается на очередном всхлипе.

Во второй раз вижу его плачущим. И второй раз сердце зажимается от беспомощности. Не имею ни малейшего представления, как выразить свое сочувствие словами. Как показать, что никому, ни за что, ни при каких условиях не дам его в обиду. Будь то Флинн или белобрысый Джаспер – мне все равно.

- Может быть, ты неправильно его понял?

- Правильно, - не соглашается Каллен, - «наркота не нужна»… «наркота не помогает»… наркота…

- Он считает, можно справиться без неё? – не удерживаюсь от наболевшего вопроса.

«От наркотиков надо избавиться», - вот, что я слышала. И эту фразу доктор адресовал непосредственно мне после того, как о чем-то поговорил с мужчиной… Выходит, действительно, все правда? Это возможно?

- Он может считать, как угодно. Терпеть мне… - Каллен давится воздухом, до хруста стиснув зубы.

- Ты в любом случае справишься, - уверяю я, кончиками пальцев осторожно стерев сбежавшие к скулам слезы, - ты очень сильный.

- Не справлюсь, - ответ обжалованию и возражению не подлежит.

- Эдвард, - обнимаю его крепче, глубоко вздыхая, - справишься. Ты прекрасно это знаешь и сам.

- Я не смогу больше… - вздрагивает, согнувшись, словно от удара, - это….

- Я знаю, что это больно, - сдаюсь, договаривая за него, кусая губы, - и мне очень жаль, что тебе приходится это испытывать. Но тебе обязательно станет легче. Я обещаю.

Господи, господи… что же я делаю? Что обещаю?

Вместо ответа он отстраняется.

Резко, мгновенно, донельзя внезапно.

Судорожно вздыхает, глядя на меня сверху вниз, но таким пронзающим, необыкновенным взглядом, что наше местоположение за секунду в корне меняется. Все наоборот.

- Нет.

В малахитах блестят слезы. Ещё одна мокрая дорожка, скользнувшая по коже, светится при лунном свете.

Эдвард даже не пытается её скрыть. Он тоже отказывается от меня прятаться.

- Мы все сделаем вместе, - говорю я, привлекая его обратно к себе. Приподнявшись на цыпочках, чмокаю в подбородок. Глажу плечи и спину. Пытаюсь придать уверенности словами. - Я помогу тебе. И Джером тоже.

- Не втягивай его…

- Мы не позволим, чтобы нашему папочке было больно, - договариваю, отказываясь исправляться.

Мужчина зажмуривается. Приникает ко мне, как ребенок. Слез становится больше.

- Все будет в порядке, все, - шепчу я, не унимаясь. Повторяю, будто бы и не знаю других слов вовсе. Но не хочу останавливаться.

Ни за что.

- Не бросай нас… – бархатный баритон подрагивает, искажаясь от боли, - пожалуйста…

- Я ни за что не… - закончить мне не позволяют.

- Не предавай. Пожалуйста, только не предавай… - Эдвард шумно сглатывает. Не сдерживается. Стонет. - Я тебе так верю, Белла… Пожалуйста!

- Ты всегда можешь на меня положиться, - говорю я с предельной честностью, - я всегда на вашей с Джерри стороне. Что бы ни случилось.

- Спасибо…

- Не за что.

- Прости за это… – спустя минуту молчания, виновато просит он. Снова обнимает меня, надежно от всего и всех пряча, - я больше не буду… оно не повторится…

Оправдывается так искренне, так честно… слева щемит, колет и кромсает с удвоенной силой.

- Неважно, - качаю головой, лаская его плечи, - если тебе нужно поговорить, просто скажи мне, хорошо? Я всегда готова тебя выслушать.

Он поджимает губы. Пару секунд молчит.

- Откуда же ты такая?.. – тихонький смешок. Вымученный, натянутый, но… дело движется. Ему легче.

Усмехаюсь в ответ, пожимаю плечами.

…Ещё пара минут молчания наводит на мысли о том, что мы все ещё посреди балкона. И ветер – холодный апрельский ветер – все ещё дует, заставляя дрожать.

Несмотря на явное нежелание Каллена обращать внимание на такие мелочи, гусиная кожа на его руках недвусмысленно выдает своего обладателя. Про себя и вовсе молчу.

- Ты замерз? - участливо интересуюсь я, разрушая тишину. - Здесь холодно…

- Плевать, - мотнув головой, он отказывается от меня отстраняться. Благо дышит куда ровнее, чем в начале разговора.

- Не хочешь вернуться в комнату? – спрашиваю с некоторой надеждой. Несмотря на потрясающее отвлечение от холода Эдвардом, постепенно мысли о нем все же заползают в сознание, отравляя его. Никуда не деться…

Нутром чувствую, что мужчине хочется ответить уже знакомое «нет». Даже больше – уверена, что так и будет. Но выждав не больше полминуты, он, как ни странно, соглашается.

- Давай вернемся.

С нескрываемой благодарностью заглядываю в малахиты, нежно улыбнувшись.

Смаргивая слезы, самостоятельно стирая их остатки пальцами, Эдвард старается выдавить улыбку в ответ. Пытается, по крайней мере.

Снова оказавшись в теплой спальне, я облегченно выдыхаю. Тело с удовольствием отогревается после незапланированного выхода на свежий воздух без подобающей одежды.

- Можно к нему?.. – нерешительно спрашивает Эдвард, затравленно посмотрев на меня. Будто бы я могу отказать.

- А где, по-твоему, нам ещё спать? – подмигиваю, направляясь к каштановой двери. - Джерри будет недоволен, если мы останемся здесь.

Капля оптимизма внутри малахитов просвечивается. Боли меньше, страха – меньше. Догадываюсь, что это лишь начало длинного разговора, но…

Плевать. Я обещала Эдварду выслушать его столько, сколько потребуется и когда потребуется.

И сдержу слово.

А пока – в кровать. Уже поздно. Тем более, мы оба устали.

*

Пение птиц – один из лучших будильников, какой только можно представить. Нежными, мягкими переливами, приятными слуху, они пробираются в комнату вместе с солнцем, заполняя собой все её пространство.

Губы против воли изгибаются в улыбке, когда я открываю глаза, нежась под теплым одеялом. То, где я нахожусь сейчас, то, что сейчас происходит, просто идеально.