Фокусы и фокусники

А между тем слоны по своей натуре - животные добродушные и покладистые. Странно, но этакая махина очень боится мышей. Если слон увидит крошечную мышь, он может сорваться с цепи. Поэтому, когда слоны находятся в цирке, нужно следить, чтобы там не было ни крыс, ни мышей.

Работая в цирке, я, несмотря на все трудности, все больше влюблялся в это искусство и не мог уже без него жить. Мы своими руками сооружали легкое парусиновое здание шапито. Многочисленные канаты и веревки, которыми крепилась парусина, оставляли на руках царапины и мозоли, но зато как весело становилось на душе, когда под куполом вспыхивали яркие лампы, освещая посыпанный свежими опилками манеж. Артисты цирка шутя говорили, что манеж, на котором они работают, заколдован: тот, кто переступил его, уже не в силах с ним расстаться. В этой шутке немало правды.

Мечислав Антонович Станевский, видя мое усердие, сделал меня своим помощником. Но административная работа не очень увлекала меня. В это же время старый гимнаст Краузе начал формировать труппу для воздушного полета. Народу не хватало, и Станевский предложил мне:

- Вы, я вижу, прыткий, попробуйте, полетайте.

Не боги горшки обжигают! Почему бы мне и в самом деле не. попробовать полетать в воздухе, под куполом?

И вот я - гимнаст в труппе у Краузе. Вместе с другими затянутыми в трико молодыми людьми я выхожу на манеж и карабкаюсь по веревочной лестнице под купол, туда, где в туманной мгле поблескивают стальные тросы трапеций. Но - увы! - полетчик из меня получился неважный. Я это чувствовал и сам и вскоре попросился о выходе из труппы.

Но я уже не мог расстаться с мечтой стать цирковым артистом. Что ж, не получилось в труппе -попробую работать один. И через некоторое время я подготовил номер, который афиша называла "Десять минут между жизнью и смертью".

Он состоял из трех трюков, исполнявшихся высоко под куполом, на трапеции. Первый трюк заключался в том, что я балансировал на стуле, задние ножки которого были поставлены на два стакана, в свою очередь стоявшие на трапеции. Ап! Стаканы и стул выскальзывали из-под меня, я летел вниз, вслед за ними, но в последний момент удерживался на трапеции, цепляясь за нее ногами, Второй трюк был такой: я усаживался на стул, поставленный на трапеции, подбрасывал вверх папиросу, ловил ее ртом, закуривал и принимался читать газету. Третий трюк: я сидел на стуле, который опирался одной ножкой на стакан.

Номер имел успех, и, может быть, я и остался бы воздушным гимнастом, если бы не одно существенное обстоятельство. Дело в том, что работа в воздухе требует от артиста строгого режима: нельзя обедать позже двух часов, надо много гулять, отдыхать перед выступлениями. Я же был молод, легкомыслен, режима не придерживался, и кончилось тем, что я вынужден был расстаться с работой под куполом.

- Послушай, Эмиль,- сказал мне однажды наш цирковой факир Бен-Али,- почему бы тебе не стать иллюзионистом?

- Кем? Фокусником? Ни за что!

Такое категорическое утверждение имело свое основание.

Первый раз я увидел выступление фокусника Боско-второго на сцене маленького, теперь уже не помню какого, театрика. Этот фокусник был, так сказать, с "кулинарным" уклоном. Он приготовлял в цилиндре яичницу, потом неведомо откуда доставал кремовый торт, мгновенно превращал кофейные зерна в горячий клокочущий напиток. Подобным образом он накрыл целый стол и пригласил "почтеннейшую публику" отведать его кушанья. Все это показалось мне очень скучным.

Итак, вспомнив, какую тоску нагнало на меня выступление Боско-второго, я наотрез отказался от заманчивого, с точки зрения Бен-Али, предложения стать фокусником.

Интересной фигурой был этот Бен-Али. Появился он у нас в цирке в тот период, когда я был помощником у Станевского по административным делам. В мои обязанности входил подбор новых номеров. Я встречался с артистами, договаривался с ними о работе. Про Бен-Али (понятно, что это был псевдоним) мне сказали в Варшаве. Мне так горячо рекомендовали его, что я решил во что бы то ни стало заполучить эту загадочную личность, только что, как мне объяснили, перенесшую жестокий запой.

Я отыскал факира в каком-то подвальном помещении, где он лежал на кровати, уставившись в потолок. Выяснилось, что факир уже вторые сутки ничего не ел.

- Хотите работу? - предложил я. - Где?

- У Чинизелли.

- Двадцать процентов со сбора,- категорическим тоном произнес факир, спуская ноги с кровати.

- Хорошо,- ответил я, немного поколебавшись, и добавил:

- Что вам нужно еще?

- Халат, чалму и иголку.

Оказалось, что факир остался без костюма и реквизита. Я достал для него все, что было нужно, заказал литографированные афиши и привез факира в Вильнюс, где тогда гастролировал наш цирк.

Чинизелли, увидев Бен-Али, с сомнением покачал головой:

- Как вы договорились?

Я ответил, что Бен-Али просит двадцать процентов со сбора и на этих условиях я подписал контракт.

- Вы с ума сошли! - закричал Чинизелли.- Двадцать процентов! За что? Вы ничего не понимаете в цирковом деле! Вам бы, молодой человек, оставаться на конюшне.

Я обиделся и сказал что-то резкое. Обиделся и Чинизелли. Целую неделю он со мной не разговаривал.

Первое выступление Бен-Али должно было состояться в субботу. К концу дня я зашел к кассиру, чтобы узнать, как идут дела. Признаюсь, этот ответ поверг меня в смущение. Неужели Чинизелли был прав, а я по молодости и по горячности промахнулся? Но на второй день дела пошли лучше, а на третий на окошечке кассы появился аншлаг: "Все билеты проданы".

Бен-Али резко поднял сборы. Я торжествовал.

Однажды я столкнулся с Чинизелли у входа в цирк.

- Послушайте, молодой человек,- сказал Чинизелли, улыбаясь и потирая руки.- Хватит дуться. Мы решили дать Бен-Али не двадцать процентов, а тридцать!

Бен-Али именовал себя гипнотизером, хотя никакого отношения к гипнозу не имел. Он просто дурачил публику, но дурачил так живо, так весело, что никто на него не обижался. Например, он прокалывал иглами язык и руки не только себе, но и желающим из публики. Для этого он вызывал на манеж двоих помощников и, проколов им языки, соединял между собой цепочкой. Весь цирк гомерически хохотал, когда, взяв цепочку, Бен-Али начинал водить "проколотых" по манежу, и они послушно ходили за ним с высунутыми языками.

В числе трюков, показываемых "факиром", было "Распятие на кресте". На манеж выносили большой деревянный крест и к нему "прибивали" Бен-Али. Зрители ахали, слыша, как стучат молотки. Но распятый чувствовал себя совсем неплохо: он висел наподобие окорока или колбасы: его держал на кресте ловко замаскированный крюк, за который он цеплялся воротником, а гвозди можно было прибивать, это не имело никакого значения.

Был в репертуаре Бен-Али и коронный трюк всех "гипнотизеров" - каталепсия. Он приводил в "каталепсическое" состояние человека, клал его на- спинки двух стульев: головой на одну, пятками -на другую. Человек становился будто деревянный, на него можно было сесть и даже встать: но под костюмом человека находилась невидимая зрителям доска.

Конечно, для исполнения всех этих трюков Бен-Али заранее находил ассистентов из числа безработных, соглашавшихся ему помогать. Эти люди во время представления сидели в зрительном по вызову "факира" как будто бы выходили из публики. Платил им Бен-Али от рубля до пяти, в зависимости от трюка. "Каталепсия" проделывалась с постоянным партнером.

По сути дела, Бен-Али занимался обманом. Да и не он один был таким. Так же морочили народ все другие "индийские факиры", выступавшие не только в провинции, но и в крупных цирках. "С разрешения начальства" они занимались "гипнозом", глотали лягушек, гвозди и камни. Все это не имело ничего общего с подлинным искусством. Факиры приносили немалый вред, насаждая дурные вкусы, дискредитируя настоящих манипуляторов и иллюзионистов, среди которых было немало выдающихся мастеров.