Создано человеком

С одного из таких писем я и хотел бы начать эту главу. Написано оно А. М. Горьким в 1925 году, а адресовано А. П. Карпинскому, И. П. Павлову, В. И. Вернадскому, Н. С. Курнакову, А. Е. Ферсману и другим.

Был и повод - серьезный, важный, злободневный, побудивший Горького его написать. Только сдается мне, что не просто славная дата (Академия наук отмечала в тот год свой 200-летний юбилей) всколыхнула вдруг в душе писателя такие воспоминания, такой силы эмоциональную волну, что он не мог не сесть за письменный стол, дабы сочинить небольшое послание маститым ученым. Дело тут, наверное, все же в ином - удивительном единении души и мысли, которое всегда было свойственно представителям русской интеллигенции в годину тяжких испытаний для Родины и которое проходило с ними затем через всю жизнь. Вот оно, это письмо:

"Вот что я хотел бы сказать людям науки. Я имел высокую честь вращаться около них в труднейших 1919-1920 гг. Я наблюдал, с каким скромным героизмом, с каким мужеством творцы русской науки переживали мучительный голод и холод, видел, как они работали и как они умирали. Мои впечатления за это время сложились в глубокий и почтительный восторг перед Вами герои свободной, бесстрашной исследующей мысли. Я думаю, что русские ученые их жизнью и работой в годы войны и блокады дали миру великолепный урок мужества и выдержки. История расскажет миру об этом страдном времени с той же гордостью русского человека, с какой я пишу Вам эти простые слова. В них нет никакого преувеличения".

Но великое, как известно, предстает в своем истинном свете лишь с расстояния. Время не стирает его значения, не умаляет выполненного, а лишь четче вырисовывает контуры уходящего ввысь небоскреба, каждый камень которого - открытия и познание, разгадывание тайны природы. И если б на всех камнях, входящих в кладку символического здания современной химии, высекались имена, многие из них были бы русскими. Потому что то было племя последователей, собирательный образ которых Ф. И. Тютчев выразил в удивительно верных и эмоциональных строках:

Враг отрицательности узкой

Всегда он в уровень шел с веком,

Он в человечестве был русский,

В науке был он человеком.

Именно такие люди и такие ученые - Л. А. Чугаев и Н. С. Курнаков, не колеблясь, приняли революцию.

А приняв, стали на нее работать так, как это умели делать только они по восемнадцать часов в сутки. Но чтобы без всякого преувеличения, как говорил А. М. Горький, понять и оценить, что же было сделано отечественными химиками в те первые послереволюционные годы, необходимо вернуться к науке дореволюционной, к тем годам, когда в неорганической химии появился новый крупный раздел - координационной химии.

Напомню читателю, что именно координационная химия, изучающая соединения, в которых можно выделить центральный атом и присоединенные к нему (координированные) лиганды (атомы, ионы, молекулы неорганической и органической природы), заняла чуть позже место на стыке двух больших, традиционно развивающихся областей химии - неорганической и органической. Это первая и главная ее особенность. И я уже упоминал ее. Однако есть и вторая.

С момента своего возникновения координационная химия становится объектом международного сотрудничества. Дело в том, что ее основа координационная теория, созданная в самом конце прошлого века выдающимся швейцарским химиком А. Вернером, отнюдь не сразу была принята химической общественностью, поскольку рушила классические представления, базировавшиеся на постулате о постоянстве валентности атомов. И потребовались объединенные усилия ученых многих стран, прежде чем она обрела право на жизнь.

В этом процессе "завоевания" координационной химией самостоятельности развития заслуги Льва Александровича Чугаева, естествоиспытателя с широким научным кругозором, отмеченного талантом выдающегося экспериментатора и незаурядного организатора, переоценить невозможно.

Ученик академика Н. Д. Зелинского, успешно специализировавшийся в первые годы работы в области органической и биохимии, обращается к новому направлению уже в 1906 году, защищая докторскую диссертацию в Московском университете на тему "Исследования в области комплексных соединений".

Есть серьезные основания полагать, что путь в химию комплексных соединений Л. А. Чугаеву открыл сам Д. И. Менделеев. Достаточно вспомнить, например, что из всех корифеев научной мысли России, где термин "комплексное соединение" появился еще в 1890 году, теорию А. Вернера с самого начала поддерживали лишь Д. И. Менделеев и (с некоторыми оговорками) Н. С. Курнаков, чтобы понять, сколь основательны подобные предположения. Что ж, талантом предвидения, как известно, обладают немногие, а лишь суперодаренные или даже гениальные исследователиНо так или иначе, только в последнее предреволюционное десятилетие Львом Александровичем выполняются блестящие исследования координационных соединений платины, кобальта, никеля и других металлов. Работы эти навсегда войдут в золотой фонд отечественной химии, поныне не утратив значения основополагающих.

Однако настоящий размах исследования в области координационной химии получили у нас в стране только после Великой Октябрьской социалистической революции. В мае 1918 года по инициативе Л. А. Чугаева создается Институт по изучению платины и других благородных металлов, издающий (через два года после основания) журнал "Известия Института по изучению платины и других благородных металлов".

Можно много говорить о том, чем стал для становления координационной химии в стране и мире этот институт и его "Известия". Но думаю, что лучшей и выразительной оценки, данной его трудам профессором Г. Б. Кауфманом (США), быть все же не может. "Тридцать два тома "Известий" подобны тридцати двум фортепианным сонатам Людвига ван Бетховена. Сонаты Бехтовена были написаны в 27-летний период (с 1796 по 1823 гг.), за время которого проявился его редкий талант композитора и совершенствовалось мастерство формы.

Подобным образом и тома "Известий", появившиеся в свет примерно за такой же период, свидетельствовали об успехах советских исследований в области платиновых металлов со времени скромных начинаний в годы хаоса гражданской войны до полного их совершенствования в послевоенный период XX века".

Теория А. Вернера, как и все новое, не вписывающееся в жесткие рамки сложившихся мнений, шла к признанию трудными путями. Секрет столь долгого непонимания большой химией нового дочернего направления, по сути дела, прост: получить соединения, возможность существования которых предсказывала теория Вернера, ученым не удавалось. В числе этих "неуловимых" были и соединения четырехвалентной платины. И лишь в 1915 году Л. А. Чугаеву и Н. А. Владимирову эту "брешь" удалось ликвидировать. А десять лет спустя решением IV Менделеевского съезда по чистой и прикладной химии полученные ими комплексные соединения стали называться солями Чугаева. Эти исследования и позволили Льву Александровичу открыть в дальнейшем так называемую амидореакцию, послужившую основой создания теории кислотно-основных свойств комплексных соединений (автор - академик А. А. Гринберг).

Какими сложными, а главное, какими суперважными проблемами занимались тогда в Институте платины, можно судить хотя бы по тому факту, что новый класс координационных соединений двухвалентной платины (названный позднее аномальными аммиачнонитрильными соединениями), открытый Л. А. Чугаевым совместно с его учеником В. В. Лебединским, вплоть до 1961 года представлял собой серьезную загадку. Целый ряд работ ученого по изучению комплексных соединений с циклообразующими лигандами позволил ему вывести правило, известное теперь как "правило циклов" Чугаева. Но почему все-таки изучению платины и созданию в стране платиновой промышленности уделял Лев Александрович такое внимание?

Потому что даже относительный достаток драгоценного металла означал для страны реальную возможность освобождения экономики от зависимости, в которую ее поставили разруха, голод и враждебные силы капитала.