Ночь, когда она умерла (СИ)

Звонок в дверь заставил меня подняться и бросить взгляд на часы. Я боялась и предположить, кого принес черт в начале второго ночи, решила, что это Билл вернулся что-нибудь забрать (он регулярно забывал вещи, и каждый раз злился по этому поводу), но поздним гостем оказался вовсе не он.

— Вивиан, какого дьявола ты тут делаешь?

Он скрестил руки на груди и посмотрел на меня.

— Не знаю, но почему-то я был уверен, что ты будешь рада меня видеть. Помнится, когда ты пришла ко мне посреди ночи и разбудила, я был рад.

— Если бы ты пришел на четверть часа раньше, то встретился бы с Биллом, и тот закатил бы такой скандал…

— Избавь меня от рассказов об этом невротике. Я могу войти?

Я посторонилась и пропустила его в квартиру. Вивиан осмотрелся и одобрительно кивнул.

— Очень мило.

— Я могу узнать, почему ты решил сделать мне такой… приятный сюрприз?

— Не думал, что для сюрпризов нужна причина. На самом деле, я хотел посмотреть тебе в глаза и задать тот вопрос, который уже задавал.

Я закрыла дверь и подошла к нему для того, чтобы взять плащ.

— Между исчезновением Долорес и мной нет никакой связи. Мне бы и в голову не пришло что-то подобное. Ни один человек в здравом уме не станет связываться с Эриком Фонтейном. — Я вздохнула. — Как ты вообще мог подумать, что это я или кто-то из нас?

— Когда ты знаешь, что тебе могут отрезать ухо или руку, то смотришь на мир под другим углом.

Я повесила его плащ в шкаф и прикрыла дверцу.

— Что ты будешь делать?

— Понятия не имею. А пока что я приехал к тебе в гости. Ночевать мне негде, так что, надеюсь, ты меня не выгонишь.

— Разумеется, не выгоню. Ты голоден? Я подогрею ужин.

— Нет, я не голоден. Но я провел черт знает сколько времени за рулем, и у меня болит спина. Меняю ужин на массаж.

Я рассмеялась.

— Пусть будет массаж. Только я не умею его делать. А ты?

— Умею, конечно.

Я взяла его за руку и повела в спальню.

— Вот и отлично. Ты покажешь это на мне, а потом я попробую повторить это на тебе.

— Какой коварный ход. Ладно, я согласен.

Когда мы вошли в комнату, Вивиан окинул взглядом неубранную кровать и красноречиво поднял бровь.

— Не припомню, чтобы ты оставляла кровать в таком состоянии. Ты заправляла ее даже у меня дома, хотя знала, что если что-то меня раздражает до безумия — так это идеальные складки на покрывале. Чем это вы тут занимались с Уильямом?

Я сняла халат и легла.

— Играли в «Монополию».

— Судя по тому, что вы разбросали подушки почти по всей спальне, игра закончилась ничьей?

— Масло для массажа вон там. — Я указала в направлении туалетного столика.

Вивиан некоторое время изучал небольшой флакон, после чего открыл его и, вылив немного масла на ладонь, стал согревать его в руках.

— Ты до сих пор с ним спишь? Ты ведь говорила, что вы больше не вместе.

— У нас все сложно, — ответила я, вытягиваясь. — Мне уже сто лет не делали массаж.

— Ну еще бы, ведь партия в «Монополию» его не включает.

— Твой сарказм радует слух.

— А мне радует глаз твоя спина. — Он прикоснулся к моему позвоночнику. — Я уже делал тебе комплимент по поводу татуировки? Я принадлежу к числу тех мужчин, которые считают, что женское тело прекрасно само по себе, и татуировки редко добавляют ему красоты, но твоя — исключение из правил. Почему именно нож, да еще и на спине?

Я убрала волосы с шеи и устроилась поудобнее.

— Как и у тебя — молодое и не очень трезвое решение.

— Моя, в отличие от твоей, не наводит на определенные мысли. Понимаешь, о чем я?

— О том, что тебе хочется сделать еще одну татуировку?

— По правде говоря, нет.

Я попыталась подняться, но Вивиан опередил меня на долю секунды — он уже крепко держал меня за поясницу, прижимая к кровати.

— Вот теперь понимаю. Мой ответ — нет.

— Это тот самый ответ, который во время нашей первой встречи и тех двух дней, которые ты провела у меня дома, звучал как «да, да, Вивиан, пожалуйста, только не останавливайся»?

— Нет, черт побери, это ответ «нет», который обозначает «нет». Ненавижу, когда ты упрямишься! — Я снова попыталась подняться. — Вивиан, я же сказала: нет!

— Кто же меня обманывает — твое тело или твой язык? Ты когда-нибудь слышала о том, что тело может обманывать? Будь хорошей девочкой, Изольда.

— Я тебе сейчас покажу хорошую девочку, сукин ты сын!

Я полуобернулась к нему, но он в очередной раз оказался быстрее и взял меня за запястье.

— Вот так. Теперь выбора у тебя нет.

— Желаю тебе гореть в Аду!

— Мы будем гореть там вместе. Это будет длиться вечно, и нам будет так же хорошо, как сейчас.

Порыв холодного ветра из приоткрытого окна заставил меня потянуть на себя одеяло. Вивиан, искавший что-то в небольшой дорожной сумке, повернулся ко мне.

— Ты замерзла?

— Да. А ты? — Я помолчала и добавила саркастически: — Наверное, в моем Аду прохладно?

— В твоем Аду, как всегда, влажно и горячо. И мне хочется потешить себя мыслью, что сегодня на порядок влажнее и горячее, чем раньше.

Я посмотрела на него с усмешкой.

— Ты успел оценить? А мне казалось, что сегодня ты, по большей части, пребывал в другом Аду. Точнее, в том же самом, только в… задней части.

— В задней части твоего Ада так же непередаваемо узко, как всегда. Я даже думаю о девственницах — помнишь, мы о них говорили. Рискну сложить все данные этой задачи и сказать, что ты мало кого балуешь подобным? Даже Билла?

Я в сердцах махнула на него рукой.

— Как твой язык поспевает за твоими гадкими порочными мыслишками? И они вообще когда-нибудь бывают иными?

— Помимо выражения моих мыслей, он успевает делать целый ряд других вещей. И — конечно, бывают, но что может быть прекраснее порочных мыслей, высказанных вслух? Посмотри-ка.

Вивиан продемонстрировал мне найденный в сумке спичечный коробок.

— Знаешь, что там?

— Спички? — предположила я, стараясь вложить в эту фразу как можно больше иронии.

— Давай притворимся, что это не спички, и ты поможешь мне.

Я взяла протянутую мне папиросную бумагу.

— Ты куришь столько лет, а скручивать еще не научился?

— Увы. Зато я умею делать много других, не менее полезных и приятных вещей.

— О да, я знаю. Только давай не будем развивать тему.

— Вообще-то, я имел в виду, что умею раскуривать опиумную трубку и готовить абсент, о порочная женщина, которая не говорит гадостей только потому, что ее язык, в отличие от моего, не поспевает за порочными мыслишками.

Пока я складывала содержимое коробка в папиросную бумагу, Вивиан повертел головой, расслабляя шею, и оглядел спальню.

— Когда-то, — заговорил он, — я познакомился с девушкой-христианкой. С той, про которую я тебе рассказывал, когда мы говорили о девственницах. Не помню, при каких обстоятельствах это произошло, но в ней было что-то чистое и невинное, и я просто не смог пройти мимо.

— И почему это меня не удивляет, — вставила я, закуривая.

— Каждый вечер на протяжении двух недель мы гуляли вдоль стен монастыря — есть у нас один, в пригороде — и я не мог к ней прикоснуться, так как там полно туристов, а я не люблю подобного поведения на людях. И когда мы пришли к ней домой в начале третьей недели… — Он затянулся переданной «сигаретой» и продолжил. — У нее на спинке кровати висел католический крест. Из черного камня и на черных четках. Небольшой, но спинка кровати была белой, и не заметить было невозможно. И вот представь себе: я лежу, она сверху, и в какой-то момент я замечаю этот крест. Не помню, о чем я думал в тот момент, но то, как он покачивался в такт ее движениям в нескольких сантиметрах над моим лицом, меня загипнотизировало. Я смотрел на него минуты три, а она спросила: все ли хорошо? Крест мне не мешает? На что я ответил, что нет… такая пикантная деталь.

Я облокотилась на подушку и от души расхохоталась.