Соитие (Альманах эротической литературы)

— Однако право это не принимается нашим обществом во внимание, добавила Лю, — если женщина соглашается на совокупление по доброй воле тут общество позволяет мужчине быть эгоистом, оставляя женщину разбираться с ним самой.

Аг добавил лукаво:

— Если бы мужчина, беря женщину силой, доводил её до оргазма, изнасилование превратилось бы в соблазнение. И тем самым его забота о наслаждении женщины награждалась бы переименованием его поступка из преступного в законный.

— Я смотрю вы всерьёз заинтересовались основами нашего общества, улыбнулся Муж. — мне хочется обменяться с вами мнениями об основе былого, то есть, вашего общества.

Разгороженное лабиринтами приличий и лишавшее людей возможности непосредственного общения, оно торжествовало над вашими попытками преодолеть одиночество. Добившись своего и сделав людей одинокими, общество лицемерно прикладывало корыстные усилия для сведения людей в пары, но не на основе естественной физиологии желаний, а на основе преднамеренной общественной деятельности с уклончиво оформленными и никогда не достижимыми идеалами. Это неимоверно усложняло, а часто делало просто невозможным удовлетворение желаний.

Например, люди, оставшиеся по различным причинам без партнёра, мечтали заменить утрату. Общество, с помощью установленных нравов, не позволяло сделать это эффективно и непосредственно, то есть предоставить партнера, лучше покинутого или покинувшего, и тем самым возместить утерянное наслаждение. По нашей конституции каждому мужчине гарантируется доступность женщин, а женщине — доступность мужчин, как в вашем обществе конституция гарантировала избирательные права. Одинокий человек принуждался обществом к посторонней деятельности. Скажем, человек решал направиться на курсы всю равно чего, убеждая себя, что ему или ей хочется учиться. Истинная же цель была — оказаться там, где есть возможность прийти в контакт со значительным количеством подобных себе людей потому, что там было вероятнее всего завести знакомства. Или вдруг, от одиночества люди начинали интересоваться искусством и блуждали по музеям с блудом в глазах, вперяя взгляд в непонятные картины, с надеждой, что вдруг кто-либо пристроится или объявится. Или люди становились одержимы добычей денег, за которые они мечтали приобрести себе любовных партнеров.

Открытое выражение чувств всячески попиралось вашими законами, построенными на логике. Но только следование чувствам приносит нам радость.

Да, чувства меняются, как меняется правда, определяемая каждым человеком с помощью его чувств. Законы же, устанавливаемые в человеческом обществе, не в состоянии следовать за изменениями чувств. Их всегда меняют с опозданием, и к моменту своего утверждения закон уже устаревает.

Законы — это орудие, которым пользуется общество для подавления проявлений человеческих эмоций. Иными словами, цель общества — подавить в людях чувства и заставить их действовать, руководствуясь исключительно логикой, в форме предписаний законов.

Общество можно изменять в зависимости от того, какие чувства подавлять в людях. В древности подавляли сексуальные чувства, наложив стыд на половые органы, а мы стали подавлять вкусовые чувства, наложив стыд на рот.

— Но раз и у вас общество основано на стыде, — заговорил Аг, — то уже не существенно, чего в этом обществе принято стыдиться. Ведь любое общество — это монстр, который не имеет собственного тела и являет свою существование только функционально. Функции эти отправляются людьми, которые хоть и чужды по натуре обществу, но тем не менее подвластны ему, так как люди связаны между собой круговой порукой подчинения законам. Большую часть времени люди изъясняются языком общества и выполняют его приказы, только при отправлении своих насущных желаний люди становятся самими собой, но и здесь общество следит, чтобы отправлялись они по определенным правилам и нормам, только когда желания не могут быть удовлетворены чрезмерно долго, человек с облегчением сбрасывает с себя узду общества и удовлетворяет их так, как мечтал бы удовлетворять их всегда. Однако силы после удовлетворения желаний ослабевают, и общество опять набрасывает свою узду, наказывая за мгновения вкушенной свободы её лишением. Общество внедряется в сознание человека так глубоко, что оно наказывает его также изнутри — угрызениями совести.

Если человек поднимает бунт против общества, у него нет иного пути, кроме как бороться с людьми или даже уничтожать их, поскольку, как мы знаем, у общества нет материального воплощения, а только функциональное. Например, сталкиваясь с бюрократом, ты встречаешься с человеком, воплотившим в себе бездушность государства. К счастью, власть общества над человеком никогда не бывает полной, и поэтому всегда можно апеллировать к загнанной в угол жажде свободы.

Так что я согласен с вами, что суть общества — это создание и поддержание одиночества с помощью неискренности.

Тут снова присоединилась к разговору Жена:

— И не забудьте, что в основе неискренности лежали моногамные отношения, на которые ваше общество также вынуждало человека. Эротические фантазии людей однозначно доказывали, что моногамия — это противоестественное состояние.

Не в силах исполнить свои эротические фантазии, люди, под давлением общества, занимались их притеснением. Воплощение фантазий было позволено только в обезображенной форме моногамии. Ведь моногамные отношения — это предельный минимум сексуальных отношений. Следующий шаг назад — это уже просто отсутствие сексуального партнера.

Вам, изолированным друг от друга обществом, насаждалось в сознание лишь узаконенное моногамное общение. А вы, чтобы романтически оправдать для себя связь только с одним человеком, называли партнера самым лучшим, самым красивым и прочими превосходными степенями, что, конечно, не имело никакого отношения к истине, но что должно было вам объяснять самим себе, почему вы не пытались искать кого-либо получше или просто иного.

Кстати, о возвышенных словах. Чем более многозначны слова, тем более они лицемерны, и тем более они желанны и любимы людьми. Потому-то люди так и обожают слова типа, «любовь», «свобода», «справедливость». Двусмысленность, являясь минимальным вариантом многозначности, была пределом приемлемости для общества. Стоило только вовсе избавиться от многозначности и сказать вместо «любовь» — «соитие», вместо «свобода» «преступление», вместо «справедливость» — «себялюбие», как общество ваше вставало на дыбы от негодования. Общество ведь и способно функционировать только из-за того, что ничего не определено однозначно. Однако без вмешательства общества человек определяет для себя всё однозначно согласно своему сиюминутному желанию, иначе он был бы не в состоянии действовать.

— Правильно, — сказал Муж. — отсюда также идет дискредитация обществом ценности красоты, которая якобы зависит от того, кто определяет красоту, а не от самой красоты. Красоту пытаются низвести до относительного, тогда как она — абсолютна. Конечно, в пределах этого абсолюта есть вариации, но это подобно тому, как между водой и камнем заметно прежде всего очевидное различие, как между красотой и уродством. Выделив камни, мы можем уже потом видеть среди них различные породы, но всё это будут камни, так и красота резко отличается от всего прочего, но и разновидности красоты бесконечны.

Муж замолчал и возникла пауза. Только журчащая вода в желобах нарушала тишину.

— Я хочу рассказать Вам подробнее о наших запретах, — снова заговорил Муж.

Процесс еды, да и вообще всё, что связано со ртом, считается неприличным, и потому люди едят поодиночке. В давние времена люди, для общения, вместе трапезничали, а у нас вместе совокупляются и оправляются. Только очень близкие по духу люди едят вместе. В каждом доме для еды существуют отдельные кабинки, в которые разносится еда. Вы с ними недавно ознакомились, не так ли?

Общение во время мочеиспускания — это поверхностное общение. Настоящий праздник близости происходит во время испражнений. Чтобы продлить этот праздник, многие обильно едят, а потом принимают слабительное.