Эрос за китайской стеной

Родственники Хэ Дацина вместе с Третьим Куаем прибежали к госпоже Лу и сообщили ей о суде, о признании монахинь и приговоре уездного. Госпожа Лу едва не умерла от горя. В тот же вечер она приготовила гроб, одеяние для умершего и обратилась к начальнику уезда с просьбой допустить ее в опечатанную обитель. Тело Дацина переложили в новый гроб и, выбрав подходящий день, предали земле на семейном кладбище.

Что еще осталось рассказать? Старая настоятельница обители Отрешения от мирской суеты умерла с голода, и староста с помощниками, сообщив о ее смерти начальнику уезда, похоронили старуху. А госпожа Лу, постоянно держа в памяти дурной пример своего мужа, который сгубил себя блудом, дала сыну самое строгое воспитание. Впоследствии сын ее получил ученую степень Сведущего в канонах [212] и должность помощника судьи провинции.

Завершим наш рассказ следующими стихами:

Лин Мэнчу (1580–1644 гг.)

ЛЮБОВНЫЕ ИГРИЩА ВЭНЬЖЭНЯ [213]

В стихах говорится:

Рассказывают, что прочные любовные союзы складываются в течение трех поколений, только тогда меж супругами царят мир и спокойствие, как в поговорке: «Власами они соединились, а пищу подносили на уровне бровей» [214]. Однако многие, забыв эту истину, тратят без меры злато или нефрит драгоценный в надежде добиться желаемого, но, увы, ловят они свое счастье впустую. Правда, бывает иначе. Живет какой-нибудь бедняк вроде Сыма Сянжу, и в доме у него одни голые стены. Однако Небо определило ему совсем иную судьбу. И вот нежданно — негаданно встречает он под стать себе девицу, на других совсем непохожую, и получает ее в жены, хотя раньше не обручался, не засылал сватов и даже вовсе не был с нею знаком. Но как еще в древности говорили:

Из стихов видно, что брачный союз — дело нешуточное. В связи с этим припоминаются нам разные истории, которые случались не только в древности, но и в наши дни. Вспомним, к примеру, таких удальцов, как Куньлуньский раб [216], или Гость в Желтом Халате [217], или, наконец, письмоводитель Сюй [218]. Их деяния в свое время потрясли Небо и Землю, о них на протяжении нескольких поколений рассказывают легенды. А почему? Потому, что эти смельчаки, дабы способствовать соединению влюбленных, преодолели всевозможные преграды и прошли великие испытания. Что же до обычных людей, то они при виде какой-нибудь прелестницы готовы, как говорится, только стащить курицу или пса. Словом, свершают они самые недостойные поступки, ибо, страстями кипя, алчно желают лишь плотской связи с красоткой. Они строят премудрые планы, один другого диковиннее, в надежде добиться хоть капельки удовольствия, а в результате только поганят семью и марают имя свое.

Нередко получается, что из десяти подобных ловцов удачи девять вконец пропадают, и никто даже не знает, где они похоронены.

— Рассказчик! А ведь в нашей жизни бывает и не так! Сколько сластолюбцев добиваются своего, скольким мошенникам обман сходит с рук! И разве погибают они все до единого?

— Эх, почтенные! Как вижу, невдомек вам, что каждый клевок, каждый глоток имеет тайную причину. Вот, скажем, былинка в поле или дикий цветок. Разве они появились случайно? Конечно, нет! Вы толкуете о сластолюбцах да мошенниках, которые-де в конце концов добиваются своего. А отчего все так получается? Оттого, что было определено им судьбою соединиться с той женщиной. Или, скажем, какому-то проходимцу удалось смошенничать. И оно не случайно! Значит, Небо в тот момент благоволило этому человеку за что-то, определив ему такое удовольствие. Только мелких проказников вряд ли можно сравнить с теми безумцами, которые, осатанев от страстей своих, устремляются очертя голову к погибели.

Нынче мне как раз хочется вам поведать об одном человеке, который, скрывшись под женским обличьем, творил обман и блуд, чем в конце концов и сгубил себя.

Жил в свое время в Сучжоу один состоятельный человек, владевший большим поместьем, которое одной своей стороной примыкало к монашескому скиту под названием Обитель Заслуг и Добродетели, построенным, к слову сказать, на деньги этого богача. В обители проживали пять молодых монахинь-странниц, «в облаках парящих», среди коих одна (по фамилии Ван) выделялась редкой красотой и необъятным сластолюбием. Хотя она и была самой молодой — всего двадцати с небольшим лет, — однако по замыслу хозяина поместья именно ее назначили настоятельницей. Надо вам знать, что монахиня Ван была личностью выдающейся. Перво-наперво любила она порассуждать о всякой всячине и, к слову сказать, умела плести словеса такие цветистые, что прихожане из знатных семей, с которыми обычно зналась настоятельница, внимали этому суесловию с превеликим удовольствием. Другим ее качеством было то, что мягко и вкрадчиво могла она поведать о чувствах человеческих, а потом, улучив подходящий момент, оказывала кому надо поддержку. И, наконец, была она большой искусницей: красиво вышивала и складно составляла письма. Неудивительно, что многие жены из знатных домов призывали ее к себе или сами шли в скит за советом. Игуменья часто покидала обитель, посещая богатые дома и простых селян, когда кто-то из них хотел испросить себе чадо или совершить молебен от разных бед и несчастий. Обычно после таких посещений монахиня приглашала прихожанок в скит для душевного разговора. Женщины часто оставались в обители на ночь и располагались с удобством, так как в храме было семнадцать тихих келий с постелями. В обители постоянно толклись богомолки, которые порой оставались здесь даже на несколько дней. Правда, надо заметить, не все они, однажды посетив храм, снова шли туда с такой же охотой. Некоторые наотрез отказывались. Что до мужчин, то им доступ в обитель был строго-настрого воспрещен, и они, боясь сделать какую промашку, монахинь не беспокоили, ибо знали, что от богача — покровителя на сей счет дано указание: праздных людей в храм не пускать. Понятно, никаких подозрений в отношении скита никто не имел. Вот отчего богомолок в храме, среди которых было немало женщин из знатных семей, день ото дня становилось все больше и больше.