Флагелляция в светской жизни

— А до меня очередь все никак не доходит, — проговорила охваченная любовным безумием принцесса, протягивая мне розги. — Посмотрим, пошли ли вам мои уроки впрок! Тогда в полном соответствии с ранее высказанными ею рекомендациями я поставил ее на колени сбоку от кресла, перегнул через подлокотник с таким расчетом, чтобы голова ее уткнулась лицом в сиденье, а прекрасный белоснежный зад оказался передо мной так, чтобы я смог удобно и крепко ее отшлепать. Каждый удар, нанесенный раскрытой ладонью, вдавливался в тело, ни единый уголочек которого не остался у меня без внимания, вся кожа раскраснелась, обжигая мне пальцы, когда я проверял степень ее готовности. А когда обработка рукой завершилась, девушка встала под специально приспущенную трапецию, оперлась руками о перекладину, тем самым приподняв все свои прелести и продемонстрировав великолепные, полные и округлые полушария прелестного карминового оттенка.

Десять девчонок встали перед нею, смешавшись в кучу, и заспорили, кто из них займется ее прелестями и как; в результате две легли на ковер и стали вылизывать ей ступни, еще две забегали губами и язычком по ногам до колен, еще две — от колен и по всей длине ляжек; в центре группы на колени встала Мерседес, чтобы обслуживать грот любви, погрузив нос в гущу руна; а две андалузки встали по бокам, поочередно посасывая обе груди и меняясь ролями. Мисс Пируэт прыгнула на ту же трапецию и, закрепившись коленями, повисла вниз головой, прильнув губами к губам принцессы; а пока десять тружениц на совесть обрабатывали ниву любви каждая на своей делянке, я приложился розгой к прекрасному пурпурному заду, который лишь дернулся при первом ударе и стал бешено извиваться уже на десятом; тут я прервал порку в стал целовать божественные полушария, а потом влез языком меж ягодиц и стал массировать вход, так что девушка обезумела от страсти и предалась любовной дрожи.

— Еще, еще! — громко потребовала девушка, которую явно не устраивал столь быстрый исход дела.

Тогда я снова встал во весь рост и, пустив в ход розгу, продолжил суровое наказание по огромному подрумяненному заду, во время которого десять охваченных страстью девушек любовно трудились по всей длине тела принцессы, с ног до головы. А мисс Пируэт, несмотря на неудобную позу, жаркими ласками распаляла зацелованные взасос губы. Ягодицы же продолжали самым непосредственным и приятным образом реагировать на розгу, и каждый удар, прочерчивающий очередную красную линию, заставлял их то подпрыгивать, то раздвигаться, то сжиматься, то приподниматься, то резко опускаться. Все это вынуждало меня принять одно-единственное немедленное решение. Мэтр Жак был в бешенстве; мне даже показалось, что обычнейшего прикосновения к разгоряченным ягодицам было достаточно, чтобы вызвать у него слезы любви. Передо мной стоял выбор: член или розга, само собой, мне хотелось довести сечение до конца, но в итоге я отбросил в сторону инструмент наказания и подошел с вставшим членом к разгоряченному заду, раздвинул ягодицы, обжигавшие мне пальцы, и нагнулся, чтобы при помощи языка увлажнить края отверстия; затем я приподнялся и приблизился к отверстию, намереваясь самым решительным образом им заняться. Мисс Пируэт, наблюдавшая с высоты за всем происходящим, спрыгнула на пол и решила мне помочь; и когда благодаря ее содействию я занял соответствующее место, она, словно кошка, снова забралась на трапецию и, приняв заведомо неудобную позу, вновь приступила к трудам на ниве сладострастия. Страсть, с которой я действовал в столь уединенном местечке, и огонь, который охватил его окрестности, воздействовали сталь решительным образом на мэтра Жака, что он поторопился воспользоваться столь горящим пленом ради скорейшего и острейшего наслаждения. И стоило мне только очутиться под гостеприимным кровом, как принцесса, трепеща, начала извиваться, охваченная любовным безумием, задрожала всеми частями тела, мускулы ее сжались, анус стянулся, зажав мой член эластичными стенками прохода, где я никак не мог перестать испускать струи горячей жидкости до тех пор, пока не прекратились любовные конвульсии моей партнерши.

Бетти

Как и во все предыдущие дни этих двух недель, Сьюзан и Линн стояли на остановке, когда Бетти приехала на автобусе из Эльмстауна. Две девочки, 13 и 11 лет, жили в это лето у тёти Марты, поскольку их родители уехали по делам. Девочки сделали традицией каждый день проходить милю по просёлочной дороге и встречать любимую двоюродную сестру, приезжающую после целого дня летних классов из Колледжа Графства Ли. 20-летняя девушка, закончив второй курс, решила изучить некоторые предметы в летних классах, чтобы закончить колледж на год раньше. Хотя Бетти была их заметно старше, Сьюзан и Линн намного больше нравилось общаться с ней, чем с её сёстрами. 17-летняя Дебби и 15-летняя Бет были с ними милы, но они считали, что в их возрасте не положено возиться с малышнёй. Они были привлекательнее, чем Бетти, и вели активный образ жизни. Не то чтобы Бетти всегда сидела дома, вовсе нет. Нет, высокая стройная рыжая девушка была занята в проектах, связанных с церковью, и это занимало у неё много времени. Но для двоюродных сестёр у неё время всегда находилось.

— Привет, девчонки! — Бетти улыбнулась, сходя со ступенек автобуса в тот понедельник, прижимая учебники к груди. — Что нового?

Девочки, особенно Линн, были явно возбуждены больше обычного.

— Никогда не догадаешься! — воскликнула Линн. И не дав Бетти ответить, продолжила, — Тётя Марта отшлёпала Дебби и Бет сразу после обеда!

— Это точно! — подтвердила Сьюзи. — Мы не видели, но слышали всё! Тётя Марта отвела их наверх и хлопнула дверью! Бет громко визжала, а потом Дебби! Им явно было очень больно!

Линн закивала:

— Она точно шлёпала щёткой для волос — звуки были именно такие! Готова поспорить, она шлёпала их без штанов!

— Бетти вздохнула и покачала головой. Её сёстры заслуживали порку всё лето, с начала каникул. Всегда спорили, грубили маме. Она знала, что к этому всё и придёт. И двоюродные сёстры попали в точку: мама ВСЕГДА шлёпала щёткой для волос и только по голой попе. Сегодня за ужином её сёстры будут сидеть на мягких подушках.

— Они орали прямо как ты, когда тебя отшлёпали месяц назад, Сьюзан! — с улыбкой подразнила сестру Линн. — Тебя на весь город слышно было!

13-летняя Сьюзен покраснела как свёкла:

— О ч-чём ты говоришь? — пристыжено пробормотала она. Все её старания выглядеть взрослой в глазах Бетти катились в тартарары. — Меня не шлёпали с тех пор, как я была маленькой девочкой…

— Ой, не ври! — перебила её сестра к неудовольствию Сьюзан. Линн повернулась к Бетти и принялась объяснять:

— Не слушай её! Она пришла домой, а мама уже ждала её со щёткой для волос наготове. Прямо там, в гостиной, мама уложила Сьюзан к себе на колени, задрала платье, сняла трусы и отшлёпала её! Видела бы ты, какая у неё была красная попа, когда мама закончила! Я всё видела!

Сьюзан была совершенно убитая.

— Ну, тебя тоже шлёпают! И ты визжишь громче, чем я!

Предчувствуя беду, Бетти положила свободную руку Сьюзан на плечо.

— Всё в порядке, — мягко произнесла она. — Почти всех шлёпают в таком возрасте. Это значит, что мама любит вас, раз наказывает, когда вы делаете что-то не так.

Почти в слезах, Сьюзан посмотрела на неё:

— Наверное. А тётя Марта шлёпает тебя?

— Однажды было такое, — Бетти чувствовала, как покраснела, вспомнив самое болезненное и стыдное воспоминание в своей жизни. В отличие от сестёр, она была идеальным ребёнком и тинэйджером — кроме одного раза. — Когда мне было 12, моя подруга, Джинни Харрелсон, уговорила меня прогулять школу. Мама так отшлёпала меня, что я неделю не могла сидеть.

Бетти покраснела ещё сильнее, когда пытливая Линн спросила, досталось ли ей по голой попе.

— Боюсь, что да, — ответила она, почти шёпотом, — Это был единственный раз, когда меня отшлёпали.

Дебби и Бет не было видно, когда Бетти и девочки пришли домой. Марта весело поздоровалась с ними, когда они пришли на кухню помочь с готовкой ужина.