Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

11

– Есть у меня член, в конце-то концов? Когда девчонка мне нравится, я просто засаживаю ей член. Дошло? Любовью я занимаюсь именно с помощью члена. Логика у меня железная. Когда я влюбляюсь, кровь у меня приливает не к сердцу...

– А к чему?

– Да к члену, блин! Ты что, оглох, Пилдит?

– Ты столько всякой всячины наговорил, что я и слушать устал.

– Я все время говорю не о себе, а о своем члене. Он – одно дело, я – другое. Логично? Время, в течение которого член у меня не встает, пока я болтаю с девчонкой – это показатель того, насколько сильно она мне нравится. Вот одна из его функций. И далеко не единственная.

– Ну, ты даешь!

– А?

– Мне-то что за дело до твоего члена? Ты ведь говорил о празднике.

– А теперь хочу поговорить о своем члене.

– Ты что, совсем обалдел? Разве об этом говорят?

– Слушай дальше, – продолжал я. – Я своим членом действую, так? Нет у меня никакого комплекса вины, так? И знаешь, почему? Потому что это он трахает чужих сестер. Вот ему и должны мстить, а не мне.

Я разговаривал с Алисиным братом по телефону из комнаты Мальро. Дурачок этот пацан, одно слово. Мальро, Банан, Урод и две девчонки перестали болтать, чтобы послушать наш диалог. Поводом к беседе с этим сопляком Пилдитом послужила его сестра Алиса. Он начал говорить о ней, а я – о своем члене. Разговор еще не кончился.

Комната Мальро служила нам казармой. А также гостиницей и церковью. Здесь мы развлекались, атмосфера бывала раскованной, все было классно. Пока я слушал болтовню Пилдита, в комнату ввалились родители Мальро. Телевизор был включен без звука, на канале MTV – мы тем временем слушали на сидюке «Пинк Флойд», «Стену» – этот диск все знают. Я к такому уже привык, но те, кто приходил впервые, могли испугаться: они оттягиваются по полной, а тут врываются посторонние. Весь кайф ломают. Вместе с родителями заявилась и сестренка Мальро. Маленькая, да удаленькая – уже смотрит эротические фильмы по телику. Она даже не заметила, что мы накурились травки, хотя вся комната провоняла. Бросилась на шею к подруге Мальро и стала ее целовать. Родители Мальро дали всем закурить и убрались. Девчоночка осталась. Семейство Мальро всех угощало травкой, точно обедом.

– Я не мог говорить о нем.

– О ком о нем-то?

– Мать твою за ногу! Ты что, совсем дурак? О ком? Да о члене моем! Тут родители Мальро приперлись. Козел ты, одно слово.

– Ты, по-моему, обкурился до охренения.

– Дураки мы с тобой оба.

Мальро поглядел на меня издали и покрутил пальцем у виска: так, мол, у тебя с Алисой точно ничего не выйдет. Но я так разговорился, что было уже не остановиться. Вру всякую чушь – лишь бы потрепаться.

– Можешь прихватить с собой сестру. Она, должно быть, классная телка, – сказал пацан.

– Сестру? На что тебе моя сестра?

– Возьми ее с собой. Мне много про нее рассказывали.

– Да на что тебе эта корова? Она с первым встречным ляжет. С ней только один Мальро не спал. Если уж так хочется – познакомлю. За милую душу. А хочешь – сам приходи познакомиться. Она, небось, со своим хахалем трахается. Делать им больше нечего. День и ночь трахаются.

– Ну ее совсем. Пойду лучше на праздник. Ты-то пойдешь?

– Как? Пойду ли я? Ясное дело! Вместе с собственным членом. Да здравствует бразильский член! Да здравствует член Сида! Да здравствует член Мальро, член моего отца, который засадил моей матери, чтобы родился я! Ну, блин! Подумать только – я родился от чьего-то члена! Клево, да? Вот поэтому на выборах я проголосую за свой член и за киску моей сестры. Взаправду.

– Ты что, совсем обалдел? Пошел ты на хрен!

– Пойду. Хрен у меня – что надо. Его зовут Лула, а киску моей сестры – Эрундина. Нравится?

– Нравится. Захвати еще травки покурить.

– Травки? Захвачу, ясное дело.

– И подруг приводи.

– Что, тебе бабу нужно? Приведу. Не сомневайся. Есть у меня одна кошечка на примете.

– Родителей дома не будет. Вся квартира в нашем распоряжении.

– Клево. Чао. Скоро буду.

Мальро набросился на меня, стоило мне положить трубку.

– Сид, мать твою! Ты же весь праздник испортишь, блин. Надо было по-хорошему разговаривать с мальцом, а ты чего натворил?

– Он сам начал. Не дури.

Банан не обращал на мою болтовню никакого внимания. Он совсем отрубился, накурившись травки, которую подбросил нам папаша Мальро. Девчонки не поверили тому, что я наболтал Пилдиту. Решили, что я просто пыль в глаза пускаю. Потом стали сравнивать дом Мальро со своими. Все так делают, когда сюда приходят. Кроме меня, потому что я не знаю, с чем можно сравнить мой дом и семью. С родителями я почти не общаюсь и не вижу в том проблемы.

Урод привел новую телку – рыжую, толстозадую. Задница у нее была, точно лошадиный круп. Стоило мне представить, как такую попу облегают тугие трусы, как у меня тут же поднялся член. Но дружба – дело святое. Раз Урод ее привел, так пусть ее и трахает. Только лучше бы он поменьше светился с ней у меня перед носом. Вообще мне что-то хреново. Хоть я и не жалуюсь. Не люблю жаловаться – я не из таких.

Клево в комнате у Мальро! Скучать не приходится. Любая мать ужаснулась бы, увидев, что тут вытворяют детки. Комната безумца, смесь старого и нового, где все либо развешано, либо разбросано по полу. А придурки, у которых одно на уме – как бабу натянуть – это самые классные ребята, какие мне попадались в жизни. Нравится мне здесь. Потому-то я и закорешился с Пилдитом: хочу уломать целочку-Алису и затащить сюда.

Настал момент, когда все замолчали, словно онемели – такое часто бывает – и только музыка тихонечко играла, словно ожидая, кто осмелится нарушить безмолвие.

Раздался чей-то голос:

– Слушай, чего я в газете прочитал.

Это был голос Банана, который сидел на тюфяке, прислонившись к стене, и поклевывал носом.

– Ты уже рассказывал, – заметил я.

– А что ты прочитал-то? – спросил Мальро.

– Статейку прикольную. Небольшую – на одну колонку всего лишь. Девку убитую полиция нашла в лесу. Так вот на ней оказалось четыре пары трусов. Ни хрена себе! Зачем бабе четверо трусов натягивать?

Никто не ответил Банану.

– Повтори, а то я не понял ни фига, – попросил Урод, до которого все как до жирафа доходит. Он лежал на полу, на другом тюфяке, в обнимку с девчонкой.

– Нашли убитую бабу, на которой оказалось четверо трусов.

– Ну и что? – спросил Мальро.

– А то, что она была мертвая, и на ней было четверо трусов. Тот, кто ее убил, попытался снять хотя бы две пары, да не смог. Все остались на ней. Никак в толк не возьму: зачем ей четверо трусов? – разглагольствовал Банан.

– А ты почем знаешь, что ее мужик убил, и что пытался снять с нее трусы? – спросил я.

– Знать-то не знаю, но баб всегда мужики убивают. Сроду не слыхал, чтобы одна баба убила другую. А ты слыхал?

– Нет, – ответил Мальро.

– Вот и ответ, – заметил я.

– Ни фига вы не поняли, – не унимался Банан.

– У этой бабы четыре хахаля было. Вот она и натянула четверо трусов. На каждого по штуке, – рассуждал Мальро.

– Наверняка ее хахаль возбуждался на трусы. Вот она и натянула четыре штуки, чтобы он завелся, – высказал предположение Банан, выпустив дым изо рта.

– К бабе в четырех трусах я бы и близко не подошел. И одни-то ни к чему, – заметил Мальро.

Девчонкам нравилось слушать Банана. Они любят людей действия – а ведь мы такие и есть. Банан глубоко затянулся травкой, задержал дыхание и заговорил сдавленным голосом, точно справлял большую нужду, усевшись на горшок:

– Я все думаю про эту телку. Какого цвета у нее трусы? Где она их купила? А может, сперла в магазине? Натягивала одни на другие, и уже мечтала, как с хахалем встретится. Сперва он снимал с нее трусы одного цвета, потом другого. А как он заводился, когда стягивал последние! Ставлю тысячу против одного: не зря она погибла.

– Да иди ты в жопу, Банан!