Агрессивность собак и кошек

Да, здесь, на этом пустынном берегу, у всех есть дело, все знают, зачем они здесь. Только я отдыхаю. И какой это отдых! Бреду неторопливо, то приближаясь к воде, то отдаляясь, привлеченный какими-то валяющимися предметами. Иногда это диковинные бутылки дальних стран, порой — ящики странной формы, необычного материала, с надписями на неведомых языках или разноцветные поплавки.

Машинально подбираю их, несу с собой — жалко расставаться, а когда накопится много — прячу в какой-нибудь ящик и боюсь, как бы кто-нибудь не унес его, хотя знаю, что никогда не вернусь за этим хламом. А какие занимательные деревянные скульптурки выточили песок и ветер! Вот блеснул под кучей водорослей кусочек янтаря, и я собираю в ладонь мелкие крупинки медового цвета, но потом переключаюсь на разноцветные гальки, а с них — на раковины. В одной кто-то спрятался, и я долго выуживаю его на свет божий, но тут начал летать вокруг и кричать кулик, и хочется найти среди галек и палочек его четыре незаметных яйца…

Вот я и отдохнул. Мы с собакой поворачиваем и быстро идем обратно — мимо разбросанных мною куч, мимо тщательно собранных груд сокровищ. Нет, и у меня тоже было занятие на берегу — я собирал. Мы все собираем, отдавшись инстинкту, голосу предков человека, ибо человек начал свой путь на Земле, имея единственную экологическую нишу — нишу собирателя. И сейчас еще в дебрях Амазонки, в пустынях Австралии и Южной Африки, на островах Океании существуют племена собирателей.

Многим видам животных, например травоядным, пища дается даром, она — вокруг. Первобытный человек не был наделен ни быстрым бегом, ни острыми когтями, ни мощными зубами, ни желудком, способным переваривать траву, листья и ветки. Пищевые ресурсы человека всегда были ограниченны, голод — постоянный его спутник. Даже в наш самый сытый в истории век более 2 млн. человек живут на грани голода или голодают. Небольшие стада — два-три десятка — предков человека бродили по тропической саванне, вблизи водоемов и рек. Дохлая рыба, объедки со стола хищников, моллюски, почки, побеги, камбий со стволов деревьев, ягоды, орехи, черви, насекомые, пресмыкающиеся, изредка — попавшиеся зверьки, птицы, яйца — вот меню собирателя.

Немногое из этого странного набора используется в современной кухне. Но наша склонность лакомиться продуктами с разными оттенками запаха тухлятины-с тех времен. Такие блюда есть у всех народов-от сыра рокфор и камамбер у французов до копальхена у эскимосов.

Азарт, сопутствующий сбору бесполезных предметов на морском берегу, особенно наглядно демонстрирует нашу инстинктивную тягу к подобным занятиям. В других случаях картина смазана, потому что, когда человек имеет страсть (именно страсть, а не средство заработка) к сбору грибов, ягод, орехов, кажущаяся практичность этих занятий скрывает их суть. Так ли нам нужны эти грибы — ведь их можно купить, но вы любите их собирать. Может статься, что вы и есть их даже не любите. Но, собирая, вы счастливы, когда внутреннее чувство — «там, за этой березкой» — не ошибается, гриб там и есть. Это счастье предвидения, знания наперед, счастье сбывшегося инстинкта.

Слово это употребляется в быту как символ всего низменного, всего дурного в человеке. Инстинкты рекомендуется скрывать и подавлять. Инстинкту противопоставляется мораль и разум. Но в биологии, у этологов, слово «инстинкт» имеет иное значение. Им обозначают врожденные программы поведения.

Можно собрать очень сложную ЭВМ, но, пока ее не снабдят программами, она ничего не сумеет рассчитать. Программы — инстинкты ЭВМ. Так же и мозг. Чтобы начать действовать, он нуждается в программах: как узнавать задачи и как решать их, как учиться и чему учиться. Животное рождается с этими программами, с очень большим набором очень сложных и тонких программ. Они передаются с генами из поколения в поколение, их создает естественный отбор, без конца по-разному комбинируя малые, простые блоки в новые системы. Комбинации проверяются в судьбах — счастливых и несчастных — миллионов особей. Неудачные программы выбраковываются с гибелью особи, удачные — размножаются. Это и есть естественный отбор. Инстинкты вырабатываются медленно — так же долго, как и новые органы, а став ненужными, перестраиваются или разрушаются медленно, зачастую не быстрее, чем морфологические приспособления — число пальцев, форма клюва, строение зубов.

Наши предки были не беднее инстинктами, чем любые другие животные. Множество инстинктов, которые унаследовал человек, не только не успели разрушиться, но более того, они не исчезнут никогда. Потому что они нужны, потому что они по-прежнему служат, составляя фундамент новой, рассудочной деятельности. Она развивалась не на пустом месте, а от врожденных программ.

И инстинкт собирателя содержащий в себе стремление искать, различать, классифицировать, учиться, награждающий нас за правильное применение программы радостью удовлетворения, — этот инстинкт проявляется не только в атавизмах — сборе даров природы. Он в азарте коллекционера марок и этикеток, он в страсти зоолога и ботаника собирать и классифицировать коллекции животных и растений, он и в неутомимой жажде геолога к пополнению коллекций минералов.

Никого из нас не заливает краска стыда из-за того, что все мы рождаемся, питаемся и умираем, как животные. Отчего же тогда стыдиться, что во многих своих пристрастиях и поступках мы руководствуемся инстинктом?

Глава 5. НУЖНО ЛИ БОРОТЬСЯ С ИНСТИНКТОМ?

В том-то и дело, что игнорирование владельцем инстинктов собаки или кошки порой приводит к неприятностям. Известно, что кошка охотится, скрадывая добычу. А собака, наоборот — преследуя. Поэтом кошки старательно прячут, маскируют свои экскременты. Если кошка написает где-нибудь за диваном, то она потом будет там писать постоянно. А хозяин начнет злиться, наказывать несчастное животное, не понимая, что вступает в борьбу с инстинктом, неизменной программой поведения.

Выработав у собаки рефлекс оправляться только на улице, хозяин опять же создал инстинкт, который, если собаку не вывести погулять вовремя, может вступить в противоречие с психикой и вызвать настоящий психологический стресс, срыв. Молодые животные в таких случаях начинают оправляться где попало и когда попало, а у старых собак (особенно сук) может проявиться беспричинная агрессивность.

Ясно, что с врожденными и с вновь приобретенными программами поведения (инстинктами) надо не бороться, а использовать их для создания социального, общественного поведенческого комплекса. Для этого надо четко понимать причины и основы этих инстинктов. Известно ли, например, вам, что все животные ужасно консервативны?

У них какая-то идиотическая потребность жить в бесконечно повторяющемся мире, где царит раз и навсегда заведенный порядок, подчас неудобный и даже нелепый. Мой говорящий попугай жако не терпит никаких перемен в комнате. Если на полу клетки вместо газеты постелить оберточную бумагу, он приходит в крайнее негодование. Когда его отправляют в клетку, он требует, чтобы сначала сказали: «Рома, в клетку!» Пройдя часть пути, в строго определенном месте он ожидает слова: «Давай, давай быстрей!» Перед входом в клетку ему следует напомнить, зачем он туда идет: днем — «купаться», вечером — «спать». После того как он вошел в клетку, нужно сказать: «Ай, молодец, Рома, ай, молодец!» Стоит что-нибудь упустить, и он подсказывает, говоря это за вас. Если что-то напутали — возвращается к исходной точке и повторяет всю процедуру сначала. Это не результат жизни в домашних условиях. Зоологи знают, что в естественной обстановке поведение животных столь же консервативно. Они ходят по одной и той же дороге, осматривают одни и те же кормные места, отдыхают в одном и том же месте, останавливаются у одних и тех же предметов.