Друг стад (Айболит из Алабамы)

— Отлично, отлично; спасибо вам большое, — отвечал мистер Ландри. Нет, отдельного помещения нам не требуется. Мы просто сделаем ему рентген и, может статься, воспользуемся вашими лекарствами и все такое, если Док сочтет нужным; однако без кабинета неотложной помощи мы как-нибудь обойдемся. И все равно: благодарю вас за ваше великодушное предложение. Нет-нет, «скорая» нам тоже не нужна; мы отвезем бедолагу на моем школьном автобусе. Увидимся через несколько минут.

Я застыл на месте, открыв рот и просто не веря ушам своим. Однако очень скоро мне пришлось вернуться к делам насущным: к тому времени во дворе собралась огромная толпа, и работники принялись грузить пациента через широкую заднюю дверь автобуса. Задача оказалась не из легких: требовалось приподнимать и толкать, при этом оберегая сломанную ногу и мой аппарат для внутривенного вливания, который осторожно нес один из моих медбратьев-ковбоев.

— Осторожнее, да осторожнее же! — возопил мистер Ландри, вешая трубку и вскакивая с сиденья. Однако при таком количестве крепышей-лесорубов, чьи вздувшиеся мышцы служили поддержкой для дремлющего пациента и сбоку, и снизу, погрузка была завершена в рекордные сроки.

В итоге к госпиталю выехал целый караван: «Линкольн» мистера Ландри катил впереди; его аварийная сигнализация предупреждающе подмигивала всем автомобилям, попавшимся нам по пути за те десять минут, что занимала дорога до больницы. Замыкали кавалькаду два пикапа, один — с фермы, а второй принадлежал любопытному соседу, который на всякий случай тоже включил передние фары. Он понятия не имел, что происходит, но в любом случае не собирался ничего упускать.

Мы прибыли в госпиталь; мистер У.Дж. въехал на парковочную площадку, зарезервированную для докторов, и занял по меньшей мере три самых удобных места, поставив машину поперек. Автобус плавно развернулся и, дав задний ход, двинулся ко входу в приемное отделение. Вокруг, как я заметил, царила кипучая деятельность. У входа заняли позицию три медсестры; вооруженный планшет-блокнотом канцелярист расхаживал взад и вперед, и тут же, скрестив руки на груди, грозно хмурился санитар. Как и следовало ожидать, к месту событий собрались любопытные, — те, что «случайно» проезжали мимо и остановились полюбоваться на необычное зрелище, после того, как услышали о таковом по СВ радио. С каждой минутой толпа росла.

Дверь приемного отделения резко распахнулась, двое дюжих санитаров выкатили передвижной столик — и на всех парах устремились к автобусу. Мистер Ландри взволнованно жестикулировал и отдавал распоряжения.

— Вот сюда, сюда, ребятки, к автобусу. Да расступитесь же, дайте больному вздохнуть; пациент в очень тяжелом состоянии. Док, как там у него с пульсом? Ради Бога, не мучьте его!

— Поберегись! — воскликнул один из санитаров, едва не сбив каталкой двух зрителей, протолкавшихся слишком близко.

Даже будь пациент знаменитым футболистом или обожаемым президентом, большей суматохи, наверное, все равно не возникло бы. Мы медленно везли больного к дверям приемного отделения; мистер Ландри шествовал вперед, расчищая дорогу: одного движения его руки хватало, чтобы толпа расступилась. Под нос мне сунули лампу-вспышку: местный журналист, ни к кому конкретно не обращаясь, разразился потоком идиотских вопросов. Подкатили полисмен и помощник шерифа; взвизгнули тормоза, представители властей вышли из машин, надели огромные темные очки, несмотря на то, что уже смеркалось, поправили наплечные ремни и принялись ретиво принимать меры по ограждению места происшествия. Происходящее все больше напоминало хаос.

— Будьте добры, скажите, где вы застрахованы? — осведомился канцелярист с планшет-блокнотом у Юниора, молодого наемного рабочего, поддерживающего голову бычка.

— Это вы про меня, что ль? — уточнил Юниор, тыкая пальцем себе в грудь.

— Да, сэр; кто ваш страхователь?

— Мой страхователь — мистер Двойной Дж., ну, то есть мистер Двойной Дж. Ландри, стало быть! — гордо объявил он.

Кое-кого слова Юниора изрядно позабавили; остальные даже внимания не обратили. В конце концов, в те дни так оно и было заведено: наниматель имел обыкновение заботиться об интересах своих наемных рабочих.

Похоже, из всей толпы только я один твердо знал: бычка в госпиталь не допустят. И, разумеется, как только мы приблизились к открытой двери, путь нам преградила дородная медсестра.

— Никаких быков я в свой госпиталь не впущу, и плевать мне на то, кто его хозяин! — объявила она. Последовали бурные дебаты, и в конце концов порешили, что техники выкатят передвижной рентгеновский аппарат ко входу и снимок сделают прямо там. Собственно говоря, ничего больше нам и не требовалось. Мне вовсе не улыбалось входить внутрь и нарушать безмятежный покой госпиталя.

Пока мы ждали техников, я оглядывал крылья здания. Почти в каждом окне торчали головы: зрители от души наслаждались развитием событий. Одетые в пижаму больные, опираясь на костыли или на плечи друзей, наблюдали за необычной сценой. В других окнах я различал хрупких, — в чем только душа держится! — явно тяжелобольных старушек, приподнявшихся на постелях: они вытягивали шеи, тащили на себя кислородные шланги и во все глаза пялились на происходящее. Напротив, в родильном отделении, новоиспеченные матери в роскошных розовых халатах рядом с гордыми мужьями указывали на похрапывающего четвероногого пациента и с энтузиазмом махали друзьям, волей судьбы оказавшимся в толпе зрителей. Ну и фурор же мы произвели!

— Док, а, Док! — закричал мистер Ландри. — Не уделите мне минуточку наедине? — Мы отошли к огромной кислородной камере за пределы слышимости толпы.

— Я вот хотел спросить вас насчет… э-э-э… репродуктивных функций моего бычка, — зашептал он, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает. — Этот рентген ведь ему как производителю не повредит, нет? Ну, то есть, видите ли, я слыхал, будто рентгеновские лучи иногда вызывают… э-э-э… стерильность.

— Не думаю, чтобы доза столь небольшая вызвала какие-то проблемы, но на всякий случай мы попросим накрыть эту важную часть анатомии свинцовым фартуком, — сказал я. — Ну, просто для стопроцентной гарантии.

Наконец-то появились техники с аппаратом. Секунд тридцать они опасливо оглядывали бычка со всех сторон, прежде чем произнести хоть слово.

— Так что вам нужно-то, Док? — осведомились они, пока я пристраивал рентгенозащитный фартук так, чтобы закрыть пресловутый бычачий орган.

— Думаю, сделаем рентгенограммы проксимального предплечья в латеральной, переднезадней и диагональной плоскостях. Кроме того, попытайтесь захватить также плечелучевое и плечелоктевое синовиальное соединение, — попросил я. Кое-кто из зевак уронил челюсть и закатил глаза, включая мозги на полную мощность и пытаясь понять хоть слово из моей тарабарщины.

— Ага, и живенько там! — вклинился мистер У.Дж. — После этих ваших генограммов нам еще рентген делать! — Я прикусил язык и не стал сообщать ему, что рентгенограмма и рентгеновский снимок, в сущности, одно и то же.

Несколько минут спустя мы уже стояли в рентгеновском кабинете, внимательно рассматривая снимки в обществе нескольких работников госпиталя. При виде столь странной анатомии молоденькая медсестра растерянно почесала в затылке.

— Да это бычья нога, — небрежно обронил я.

— Бычья? — переспросила она, широко раскрывая глаза.

— Ага. Ну, знаете, теленочек мужеского пола. Маленькая воскресная коровка, — отвечал я. — Он вон там, во дворике приемного отделения. Сестра удалилась, все еще почесывая в голове карандашом через отверстие в медицинской шапочке.

Прежде чем изложить диагноз мистеру У.Дж. (он не отходил от меня ни на шаг и, по мере того, как текли минуты, нервничал все больше), я тщательно изучил рентгенограммы. И локтевая, и лучевая кости были со всей очевидностью сломаны примерно в двух дюймах ниже локтя, и, насколько я мог судить, сустав затронут не был. Техник и еще один молодой человек, врач-интерн, надо думать, — тоже рассматривали снимки и вполголоса обменивались впечатлениями.