Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

Всегда и везде следует помнить, что в организме армии роль сердца выполняет офицерский корпус.^[103]

Проанализируем чувства офицера в наши дни. На первом месте стоит неудовлетворенность, которая рельефно проглядывает в армии. Откуда она явилась, и какие причины содействовали появлению и развитию этой нежелательной данной, дошедшей до болезненно-острой формы?

До Русско-японской войны армия находилась в состоянии покоя 26 лет, т. е. другими словами, целое поколение успело пройти и оставить ряды вооруженных сил.

В этот долгий период мира армия исполняла свое назначение и подготовку к войне. Она училась, она истратила силы и средства, она готовилась к бою. Вооруженный мир рассматриваемой эпохи требовал, чтобы в каждую минуту наша военная сила могла стать в ружье. Сколько энергии и труда было потрачено на боевую правоспособность!

Первый выстрел на полях Маньчжурии был неудачен, второй и последующие — еще хуже, а затем с головокружительной быстротой промелькнули Ляоян, Шахе, Сандепу, Мукден и, наконец, роковой день Цусимы.

Армия оцепенела от неожиданности.

Катастрофы не ждали, но она наступила. Офицерам стало ясно, что вся их работа мирного времени бесплодна, скажем более, — отрицательна. Армия шла по ложному пути, и теперь настала расплата. <…>

При таких ужасных условиях у офицера неминуемо должно было возникнуть чувство нравственной отчужденности от своих сограждан, известный разлад с ними.

Мир изолирует офицера от общества, которое ненавидит войну. Но он человек войны — не только не может, но даже не должен ее ненавидеть.

Чем сильнее офицер любит свое дело, тем более представляется он своим глубоко мирным согражданам каким-то пережитком средних веков. Офицер видит, что общество начинает его понимать все менее и менее. Его собратья начинают презирать высокие воинские доблести, составляющие сущность военного дела и которыми офицер так гордится. Мы не преувеличиваем, сказав, что многие офицеры, и даже наилучшие из них, понемногу начинают себя чувствовать чужими среди своих столь мирно настроенных граждан, благодаря стремлению общества к новому строю.

Полная гармония между армией, постоянной, сильной, дисциплинированной, и нацией наступит тогда, когда наш корпус офицеров проникнется следующими идеями.

Подготовка к. войне остается главной, но не единственной обязанностью офицера; кроме своих обязанностей специальных, офицер должен взять на себя роль воспитателя.

<…> Помимо подготовки к войне необходимо служить и целям прогресса, подъемом умственного и нравственного уровня вступающих в ряды армии. Если этого нет, армия — тормоз, отрывающий сотни тысяч людей от общей культурной жизни. Ныне для создания истинно военной силы необходимо солдата очистить от моральной грязи, дабы она не задерживала правильного духовного развития. Нечего говорить о том, что шумные пиры наших дедов, служившие будто бы выражением необходимого воину удальства, должны отойти в область преданий и уступить место непрерывному и напряженному труду.

Таковы две данные нравственного бытия руководителя армии, которые явились как последствия Русско-японской войны, с одной стороны, так и изменения политической и общественной жизни — с другой. Эти условия временные, они сгладятся, пройдут как только притупится боль от проигранной кампании, как только жизнь войдет снова в спокойную, разумную колею.

Но есть еще обстоятельство, смущающее покой офицера, не позволяющее ему спокойно и с пользой работать, а именно: материальная необеспеченность (я говорю о подавляющем большинстве армейских офицеров), в особенности обремененных семьей.

Если современная армия требует, как было выяснено, от руководителей апостольского труда, то справедливость требует, чтобы с нее были сняты заботы о насущном куске хлеба. Дороговизна жизни прогрессирует, оклады жалованья на долгое время обречены на состояние покоя. Над этим вопросом следует подумать серьезно, кому этим делом надлежит ведать.

Далее необходимо отметить трудность дальнейшего повышения. Я говорю о чинопроизводстве. В силу многих причин в нашей вооруженной силе офицеры различных категорий имеют все шансы на движение по службе, кроме главной массы, т. е. армейских офицеров, для коих капитанский чин в большинстве случаев мертвая точка их дальнейшей служебной деятельности. Это ненормально.

Производства в следующий чин жаждут главным образом из-за увеличения командных прав, т. е. права власти, а вовсе не из-за сравнительно ничтожной прибавки содержания.

Нет другой отрасли деятельности, в которой при данных требованиях от офицеров относительно образования и внешней обстановки, которая бы так скудно оплачивалась, как в профессии военной. Со служебным повышением связано не только увеличение числа подчиненных, но, что важнее, уменьшение числа начальников, что чрезвычайно ценно для строевых офицеров.

Безнадежная медленность производства навевает офицеру невеселые мысли, подрывает в нем энергию, заставляет сомневаться в своих силах и способностях, не отмечаемых и не поощряемых начальством. Это вредно для блага армии. Вредно потому, что именно теперь напряжение силы руководителей должно быть использовано полностью; ясно, что эти силы надо поддерживать и укреплять. Путь для этого — поощрение, одним из видов которого является чинопроизводство. Бесконечный мир страшно замедляет движение по службе, но Русско-японская война только что кончилась, и в этом смысле ее необходимо использовать, двинув вперед по иерархической лестнице нужные армии достойные силы. <…>

Дюрьи собрал отличный материал, превосходно иллюстрирующий требования, предъявляемые ныне к современному офицеру. Вот его мысли: 1) Военное воспитание — прежде всего воспитание нравственное. Назначение офицера своего рода апостольство… Он несет ответственность за души; 2) Культурный человек имеет свои личные обязанности, они запрещают ему накапливать знания и ничего с ними не делать, они возлагают на каждого роль обучающего пропорционально размерам его культурности и количеству знаний; 3) Монотонность казарм сделали душу солдата пустой. Никто не заботится им руководить, ограничиваются лишь одними наказаниями; 4) Нижний чин, находясь на военной службе и уходя домой, несет с собой отпечаток от тех начальников, которые им руководили; 5) Современный нам офицер должен стать воспитателем армии.^[104] Но для этого ему необходимо проникнуться любовью к низшим, сознанием своих обязанностей, возлагаемых на всех общественных деятелей. Он должен быть убежден в необходимости своей роли воспитателя и полон решимости и энергии, строго исполняя закон, одухотворить его живительной струёй своего призвания. Наконец, заканчивает автор, офицер ныне имеет слабое влияние на душу армии.^[105]

Как некогда покойный генерал Драгомиров требовал, чтобы последняя страница полевого устава «Поучение воину перед боем» была написана на стенах казарм большими буквами, чтобы каждый нижний чин имел их постоянно перед глазами, так ныне остается пожелать, чтобы приведенный выше офицерский катехизис украсил собою стены офицерских собраний и был бы постоянно на глазах тех, которым предстоит гигантский труд перевоспитания армии. Слова эти врежутся в память молодого офицера, и поневоле порой он задумается над ними и, быть может, придет к твердому, неуклонному решению принять участие в новой, духовной, отрадной для армии работе.

Подготовлен ли офицер к роли воспитателя армии?

Тридцать два года назад М. И. Драгомиров в «Военном Сборнике» писал следующее:^[106] «С введением общеобязательной воинской повинности весьма излишне думать о том, приготовлены ли мы, офицеры, к тому положению, которое эта повинность создаст нам? То золотое время, когда офицер служил за фельдфебелями, унтер-офицерами, рядовыми, считавшими время своей службы в этих должностях десятки лет, когда пяти-шестилетний солдат считался чуть ли не молокососом, — прошло безвозвратно. Как часто случается на вопрос о причине какого-либо упущения получать в ответ: „Я приказывал“. Подобный ответ обнаруживает убеждение, будто обязанность офицера только приказывать, а воспитывать в исполнительности — не его дело».