Морские битвы Первой мировой. Трагедия ошибок

Днем эсминцы отделились от эскадры и самостоятельно пошли к Босфору. Они не смогли точно определиться, но все-таки в 17.15 начали постановку мин. Во время постановки на кораблях слышали несколько глухих подводных взрывов. Это рвались собственные мины, попав на большую глубину. Однако на эсминцах решили, что отряд попал на крепостное заграждение противника, поэтому эсминцы спешно вывалили остаток мин за борт и быстро ушли. В результате первая минно-заградительная операция была провалена. Это можно объяснить тем, что новейшие эсминцы только что вошли в строй, и их команды просто не успели получить достаточный опыт.

После присоединения эсминцев к эскадре, она направилась к Зонгулдаку. Днем 6 ноября броненосец «Ростислав» и крейсер «Кагул» должны были обстрелять этот порт.

Операция, как и минная постановка, была скоропалительной и неподготовленной. Штаб флота не имел никаких сведений о Зонгулдаке. Единственным человеком, хоть что-то знавшим об этом порте, оказался лейтенант Туманов с эсминца «Капитан-лейтенант Баранов». До войны он посетил Зонгулдак.

В 7.30 «Ростислав» и «Кагул» отделились и в сопровождении 6 эсминцев 4-го и 5-го дивизионов пошли к Зонгулдаку. В 8.20 броненосец открыл огонь. Из-за дождя видимость была плохой, поэтому стрельба велась наугад, хотя на берегу вспыхнули несколько пожаров. «Кагул» подошел на расстояние 42 кабельтова и в 9.05 тоже открыл огонь. Крейсер сделал 30 залпов. Во время обстрела были замечены 2 турецких парохода. Один был потоплен эсминцами, а второй — «Кагулом».

К 11.00 флот построился в походный ордер и приготовился следовать в Севастополь, когда дозорный крейсер «Память Меркурия» заметил слева силуэты 2 больших пароходов. Вскоре за ними был замечен и третий пароход. Это оказались турецкие военные транспорты «Безми Ален», «Митхад-паша» и «Бахри Ахмед», которые следовали в Трапезунд с грузами для турецкой армии. В частности, на втором находились 100 000 комплектов обмундирования и 4 разобранных самолета. К 11.30 соединенным огнем всех кораблей транспорты были потоплены. Эсминцы подобрали 224 человека.

В это время в море находились «Бреслау» и «Хамидие», которые прикрывали переход в Трапезунд транспорта «Ак-Денис» с подкреплениями. «Гебен» также вышел в море, чтобы провести демонстрацию у берегов Крыма. Получив сообщение об обстреле Зонгулдака, Сушон спешно повернул назад, но с русским флотом не встретился. Он приказал крейсеру «Бреслау» в отместку обстрелять Поти, что тот и сделал утром 7 ноября, как раз в тот день, когда русский флот вернулся в Севастополь.

Это привело в бешенство русского главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Он вообще недолюбливал флот, а тут еще черноморцы не справились с главной задачей, которую он им поставил: обеспечить оборону русских берегов. Князь подготовил такую телеграмму Эбергарду, что представитель флота при ставке капитан 2 ранга Бубнов пришел в ужас. Телеграмма была настолько оскорбительной, что адмирал мог застрелиться, получив ее. Бубнов бросился с телеграммой к начальнику штаба генералу Янушкевичу, который тоже пришел в ужас, но по совершенно другой причине.

До сих пор никто не смел подвергать сомнению приказы великого князя. Бубнов сумел его уломать, и Янушкевич пошел к великому князю. Однако Николай Николаевич отказался менять текст. Телеграмма была послана. Эбергард не застрелился.

15 ноября флот в составе 5 броненосцев, 3 крейсеров и 13 эсминцев вышел в море для действий у берегов Анатолии. 17 ноября был обстрелян Трапезунд, а 18 ноября минные заградители «Константин» и «Ксения» поставили в наиболее важных узловых точках турецких коммуникаций небольшие минные заграждения. Сушон немедленно вышел в море и направился к берегам Крыма, чтобы перехватить русскую эскадру. Утром 18 ноября германский адмирал отправил «Бреслау» вперед для разведки.

Около 11.45 «Гебен» снова увидел «Бреслау» в густой дымке под берегом. Легкий крейсер в 12.05 заметил справа по борту русский крейсер. «Гебен», узнав об этом, немедленно повернул и полным ходом пошел на противника. Но тут же из тумана показались все 5 русских броненосцев…

Несмотря на исключительную скоротечность этого столкновения (всего 10 минут), а может, именно поэтому, детального и согласованного описания боя не имеется. Причем, хорошо бы расходились только русские и немецкие описания, но ведь нет согласия даже в источниках одной стороны. К тому же при попытке проанализировать имеющиеся описания боя возникает несколько вопросов, ответа на которые мы, скорее всего, уже не получим. Итак, что же произошло осенью 1914 года нет далеко от южных берегов Крыма?

Недостаток боевого опыта русские попытались компенсировать избытком командиров. На 5 броненосцев приходилось целых 3 адмирала: на «Евстафии» держал флаг командующий флотом адмирал А. А. Эбергард, на «Пантелеймоне» находился начальник дивизии линейных кораблей контр-адмирал Новицкий, на «Трех Святителях» был поднят флаг начальника 2-й бригады линейных кораблей контр-адмирала князя Путятина. Еще один адмирал командовал крейсерским отрядом. Путаница была прямо пропорциональна количеству начальников.

Флот следовал своим обычным походным строем. Примерно в 3,5 милях впереди броненосцев была развернута завеса крейсеров: «Память Меркурия» (флаг контр-адмирала Покровского), «Алмаз», «Кагул». Порядок указан справа налево. Далее следовали главные силы флота: «Евстафии», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя», «Ростислав». Позади колонны броненосцев и чуть левее в 2 кильватерных колоннах следовали 13 эсминцев.

Сразу скажу, что критика этого строя мне представляется неуместной. «Под удар противника подставлены слабые тихоходные крейсера, а лучшие эсминцы лишены возможности выйти в атаку». Позвольте спросить вас: какая такая минная атака среди бела дня против совершенно исправного линейного крейсера противника? Севастопольская побудка ничему не научила? Вполне понятно, откуда взялось подобное предложение. Начитавшись описаний ночных боев на Соломоновых островах, наши историки механически пересадили их опыт на Черное море, да еще сместили лет на 30 назад. Средства связи у эсминцев в Первую Мировую войну находились буквально на доисторическом уровне, даже у вполне современных кораблей лучших флотов. В описании любого боя можно найти длиннейший список неполученных радиограмм, поэтому появление в авангарде крейсеров с их мощными радиостанциями вполне естественно. Иначе и быть не могло.

Добавлю еще одно. Самостоятельные действия командира дивизиона эсминцев в 1914 году при наличии на кораблях эскадры четырех адмиралов представляются мне абсолютно невозможными. Уж скорее солнце взойдет на западе. Не та психология была у людей сто лет назад.

К тому же, следует учесть еще один нюанс. Перед войной на Черноморском флоте были разработаны правила бригадной стрельбы броненосцев. Наиболее удобным количеством кораблей для ведения сосредоточенного огня была признана тройка. То есть «Три Святителя» и «Ростислав» как бы выпадали из обоймы. Управляющий огнем размещался на среднем корабле бригады, а командир находился на головном. Такое рассредоточение командования должно было повысить боевую устойчивость управления. К тому же, средний корабль замерял некую «усредненную» дистанцию, пригодную как для головного, так и для замыкающего кораблей. На учениях мирного времени, при отсутствии каких-либо помех, недостатки этой системы не бросались в глаза. В бою все обернулось иначе.

Примерно в 11.40 крейсер «Алмаз» прожектором сообщил, что видит большие дымы. Через несколько минут «Бреслау» заметил русские корабли и тоже сообщил флагману. «Гебен» развил полный ход и повернул на противника.

Адмирал Эбергард приказал увеличить скорость до 14 узлов и сократить интервалы между броненосцами до 2,5 кабельтов. В 12.10 дымы были замечены и с мостика «Евстафия», после чего русская эскадра повернула на 8 румбов влево последовательно, что позволяло ввести в действие артиллерию всего борта. Русские крейсера занимали предписанные им места: «Кагул» — в голове колонны броненосцев, «Память Меркурия» — в хвосте. Но замыкающие и более старые броненосцы «Три Святителя» и «Ростислав» отстали.