Герои Брестской крепости

Это было 23 июля 1941 года, то есть на тридцать второй день войны, причем Воронович настаивал на дате, говоря, что он и другие врачи запомнили ее совершенно точно. В этот день гитлеровцы привезли в лагерный госпиталь только что захваченного в крепости майора. Пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощенным до крайности. Это был, в полном смысле слова, скелет, туго обтянутый кожей. До какой степени дошло истощение, можно было судить по тому, что пленный не мог даже сделать глотательного движения — у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь.

Гитлеровцы рассказали врачам, что этот человек, в котором уже едва-едва теплилась жизнь, в одиночку принял с ними бой: бросал гранаты, стрелял из пистолета и убил и ранил нескольких солдат. Они говорили об этом с невольным почтением, откровенно поражаясь силой духа советского командира, и было ясно, что только из уважения к его храбрости пленного оставили в живых. После этого, по словам Вороновича, в течение нескольких дней в лагерь из Бреста приезжали германские офицеры, которые хотели посмотреть на героя, проявившего такую удивительную стойкость, такую всепобеждающую волю к борьбе с врагом.

П. М. Гаврилов, 1956 г.

Я спросил у доктора Вороновича фамилию этого майора, но, к сожалению, он ее забыл. Тогда, как и в беседе с Колом и идем, я стал называть ему фамилии майоров из моего списка. И вдруг Воронович сказал, что, как он теперь ясно вспомнил, фамилия пленного была Гаврилов.

Таким образом, я снова напал на след бывшего командира 44-го стрелкового полка. Видимо, вопреки всем слухам, он не застрелился и не погиб, а попал в гитлеровский плен.

О дальнейшей судьбе майора Гаврилова Н. И. Воронович ничего не знал, потому что спустя несколько дней после этих событий доктора перевели в другой лагерь.

Вернувшись из Бреста, я вскоре нашел в Москве в Ногатинской больнице доктора И. К. Маховенко, а в Ленинграде доктора Ю. В. Петрова. Оба они в июне 1941 года попали в тот же гитлеровский лагерь и работали там врачами в госпитале. И Маховенко, и Петров полностью повторили мне рассказ доктора Вороновича и подтвердили тот факт, что фамилия пленного майора была Гаврилов. Петров и Маховенко находились в лагере дольше Вороновича. Они помнили, что майор Гаврилов через некоторое время поправился, стал ходить, и тогда врачи устроили его работать на лагерную кухню для того, чтобы он мог немного подкормиться и восстановить свои силы. Что произошло с ним дальше, — ни тот, ни другой не знали, так как лагерь был расформирован весной 1942 года и они потеряли из виду майора Гаврилова.

Теперь у меня появилась надежда, что Гаврилов мог остаться в живых и вернуться после войны из плена на Родину. Но для того чтобы начать розыски, мне нужно было знать во всяком случае его имя и отчество. Фамилия Гаврилов — чересчур распространенная: в списках Главного управления кадров нашлись бы сотни однофамильцев героя Брестской крепости, и для успеха поисков: следовало иметь какие-нибудь дополнительные сведения об интересующем меня человеке. Беда заключалась в том, что никто из людей, которые рассказывали мне о Гаврилове, не знал даже его имени.

Я знал, что 44-й полк, которым командовал майор: Гаврилов, входил в состав 42-й стрелковой дивизии. И я начал с того, что обратился в Генеральный штаб с просьбой проверить, не сохранились ли в военных архивах списки командного состава этой дивизии. Спустя некоторое время удалось отыскать один из таких списков, и там я нашел краткие сведения о майоре Гаврилове.

Оказалось, что его зовут Петром Михайловичем и что он родился в 1900 году. С этими данными уже можно было начинать поиски. Позвонив в Главное управление кадров, к тому же полковнику И. М. Конопихину, я просил его найти личную карточку майора П. М. Гаврилова.

Прошла неделя, и И. М. Конопихин сообщил, что карточка находится у него. Я приехал к нему и прочел в этой карточке следующие данные: Петр Михайлович Гаврилов служил в Красной Армии с 1918 года. Он участвовал в боях против Колчака, Деникина, против белых банд на Кавказе. В 1922 году вступил в члены Коммунистической партии. После гражданской войны он остался военным и долго жил в Краснодаре, командуя там различными воинскими подразделениями. Потом его послали на учебу в Академию имени Фрунзе в Москву. Окончив ее в 1939 году, он был назначен командиром 44-го стрелкового полка, с которым два года спустя приехал в Брестскую крепость. Ниже всего этого было написано: «Пленен в районе города Бреста 23 июля 1941 года», то есть действительно на тридцать второй день войны, как говорил мне доктор Воронович. Еще ниже была запись: «Освобожден из плена в мае 1945 года», а в самом низу стояло короткое примечание: «Красногвардейский райвоенкомат г. Краснодара».

Итак, майор Гаврилов, к счастью, оказался жив и находился теперь в Краснодаре. Дальнейшие поиски уже не представляли трудностей.

Там, в Краснодаре, жил один из уже известных мне участников обороны крепости, кстати, бывший подчиненный майора Гаврилова — боец того же 44-го стрелкового полка Анатолий Бессонов, ныне токарь-шлифовщик завода «Краснодарнефть». Он хорошо помнил своего прежнего командира, хотя во время боев за крепость сражался не в Восточном форту, а на другом участке обороны — в центральной цитадели. Я немедленно сообщил Бессонову о полученных мною сведениях, просил его зайти в Красногвардейский райвоенкомат Краснодара, узнать там адрес Гаврилова и установить с ним связь.

Красноармеец А. П. Бессонов. 1941 г.

Ответное письмо Бессонова не заставило себя ждать. Вот что он писал мне:

«Я сразу же поехал в Красногвардейский райвоенкомат, где должен быть приписан майор Гаврилов. После того, как я объяснил работникам военкомата суть дела, мне сказали, что майор Гаврилов действительно находится на учете у них, и достали его личное дело. Увидев в этом личном деле фотокарточку Гаврилова, я сразу узнал его. Записав его адрес, я немного успокоился. Но было уже поздно, и я в тот день не мог встретиться с ним. Ночь у меня прошла в беспокойстве — утром предстояла встреча с Гавриловым. Встав рано утром, я, не позавтракав, помчался к Гаврилову. На мой стук в дверь вышел сам Гаврилов. Признаюсь, я растерялся. Отрапортовал так: „Бывший боец 44-го стрелкового полка, которым командовал майор Гаврилов, — перед Вами!“

Гаврилов тоже растерялся, на глазах у него выступили слезы, он засуетился, и я заметил нервную дрожь на его лице и руках. Сергей Сергеевич, если б Вы видели нашу встречу! Ее нельзя описать. Я был очень удивлен и растроган. Верите ли, передо мной был не строгий, волевой командир, каким я его привык помнить, а скромный, добродушный гражданский человек. Беседа затянулась у нас до вечера. Но во время его рассказа он как будто опять превращался в командира полка и прежний его образ снова вставал перед моими глазами».

Анатолий Бессонов сообщил мне адрес П. М. Гаврилова. Я сразу же списался с ним и вскоре приехал к нему в Краснодар. Мы подробно беседовали с ним, и Гаврилов рассказал мне всю свою весьма интересную и сложную историю, с которой я уже познакомил читателя в первой части этой книги.

Годы войны Гаврилов провел в гитлеровских концлагерях, испытав все ужасы плена. Он вел себя там, как подобает коммунисту и советскому гражданину, и по возвращении на Родину в 1945 году был восстановлен в звании майора, получив новое назначение.

Этот человек, который только что перенес истребительный, страшный режим гитлеровских концлагерей, был назначен начальником советского лагеря для японских военнопленных в Сибири. Он сумел с исключительной гуманностью, образцово поставить дело в этом лагере, предотвратить эпидемию тифа среди японцев, наладить снабжение пленных японских солдат. Я видел у него документы с выражением благодарности по службе за хорошую постановку дела в лагере.