Морские дьяволы. Из жизни водолазов-разведчиков Балтийского флота ВМФ

Вероятно, компетентные органы Великобритании знают, что искать следы Крэбба нужно совсем в другом месте. В 2002 году контр-адмирал Захаров, служивший в спецназе ВМФ в 1967–1990 годах, дал интервью журналу «Коммерсантъ власть», из которого вырисовывалась следующая картина. Лайонел Крэбб действительно выжил во время обследования дна крейсера. Однако через какое-то время его захватили близ Ростока спецслужбы ГДР. И вместо того, чтобы «создавать советский подводный спецназ», как этого хотелось бы многим журналистам на Западе, он сидел в восточногерманской тюрьме за шпионаж. Отсидев несколько лет, он начал сообщать вещи, интересные для КГБ. Например, что заходил в Клайпеду — передавать английским агентам в Литовской ССР груз, буксируя грузовой контейнер за сверхмалой подлодкой. Позднее от своих знакомых в КГБ Захаров узнал об этих похождениях Крэбба. Они предоставили ему копию нарисованной лично Крэббом схемы прохода к месту выгрузки. Мало того, что карта была очень близка к реальности — пройдя по маршруту Крэбба, советские водолазы-разведчики нашли следы пребывания СМПЛ в тех местах.

Однако все это происходило тогда, когда спецназ ВМФ СССР был уже давно создан и успешно выполнял поставленные задачи, а советские боевые пловцы сами могли очень многому научить коммандера Крэбба.

Спецназ: ГРУ и ВМФ

В межвоенное время в СССР формировались армейские подразделения, которые явились прообразом современного спецназа. К середине 30-х годов штаб РККА разработал и в ходе маневров опробовал теорию «глубокого прорыва», в которую органично вписывались разведывательно-диверсионные действия в тылу противника. В январе 1934 года начальник Генштаба РККА Александр Ильич Егоров издал директиву, предписывающую создание штатных диверсионных подразделений в Красной армии. В целях секретности эти подразделения создавались при дивизионных саперных батальонах и именовались «саперно-маскировочными» взводами. К началу 1935 года они начали функционировать во всех дивизиях на границе с Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией, а также на Дальнем Востоке.

Предполагалось, что в случае войны такой взвод может действовать как в полном составе, так и мелкими группами, по 5–7 человек. Причем и в наступлении, и в обороне. Основной упор предписывалось делать на диверсии, разведывательные задачи ставились только как попутные. В том же 1935 году начали действовать специальные курсы для командиров этих взводов, расположенные на одной из учебных баз Главного разведывательного управления РККА в окрестностях Москвы.

Личный состав отбирался из бойцов, прослуживших не менее двух лет, имеющих соответствующие данные, тщательно проверенные органами безопасности. Обучение велось по самым высоким стандартам физической и специальной подготовки того времени. После прохождения службы диверсанты увольнялись и компактно расселялись вдоль границы. Оружие и снаряжение для них хранились в ближайших воинских частях, а на территории сопредельных стран агенты разведывательного управления приступили к созданию опорных баз для диверсантов.

Еще до этого планомерная работа по обучению нелегальных групп по линии «д» (диверсии), за организацию которой отвечало 4-е управление штаба РККА, началась в 1930 году. На территории Белорусского, Украинского, Ленинградского и Московского военных округов работало более десяти спецшкол по подготовке партизан. Отбор в эти школы был чрезвычайно тщательным: предпочтение отдавалось опытным кадрам либо лицам, имеющим нужную для диверсионной работы специальность. Наряду с базовой подготовкой слушатели получали конкретную военную профессию: сапер, разведчик, снайпер. Всего к началу 1937 года было подготовлено около десяти тысяч специалистов по ведению малой войны.

В соответствии с секретным планом штаба РККА, утвержденным Климентом Ефремовичем Ворошиловым (1881–1969), вдоль западных границ СССР были оборудованы десятки тайников с оружием, боеприпасами, взрывчаткой и т. п. В приграничных округах на коммуникациях была проведена работа по подготовке к взрывам мостов, водокачек и других стратегически важных объектов на всю глубину полосы обеспечения. В 1932–1933 годах формируются специальные подразделения «Тос» (техника особой секретности), на вооружении которых состояли радиоуправляемые взрывные устройства «БЕМи».

Наряду с серьезной подготовкой кадров проходили и полномасштабные учения. К примеру, в 1933 году в ходе командно-штабных учений под Киевом оценивались возможности скоординированных действий диверсионных отрядов и авиации. По итогам учений был сделан следующий вывод: заранее подготовленные подразделения, при надлежащем управлении из единого центра, в состоянии парализовать все коммуникации условного противника на территории Белоруссии и Украины. Опыт же Гражданской войны в Испании (1936–1939) только подтверждал правильность подобных мероприятий.

Однако эта работа по заблаговременной подготовке к «малой войне» была полностью свернута во время пика коммунистических репрессий. Сталин больше опасался не внешнего врага, а того, как бы подготовленные к партизанской войне сограждане не использовали бы свои навыки в борьбе с его безраздельной диктатурой. Армии навязывали самоуверенную идею о том, что врага будут бить «малой кровью и на чужой территории», для чего активных действий диверсионных групп и тем более развертывания партизанского движения не понадобится. В 1937–1938 годах все «саперно-маскировочные» взводы были расформированы, учебные центры закрыты, базы на территории сопредельных государств ликвидированы, минно-взрывные заграждения в полосе обеспечения демонтированы. Более того, многие специалисты диверсионной борьбы были репрессированы.

Нетрудно догадаться, как негативно это сказалось на обороноспособности страны. Ведь из-за отсутствия подготовленных для партизанской и диверсионной деятельности подразделений и агентов была упущена грандиозная возможность организовать мощное партизанское движение еще в 1941 году и закончить войну значительно раньше 1945 года. Учитывая состояние в первый год войны гитлеровского тыла, в глубине которого оказались десятки тысяч советских солдат, можно предположить, что борьба с нацистами, погрязшими в бескрайних Российских просторах, имела бы совсем иной характер, враг не добрался бы до волги, а потери советского народа были бы значительно меньшими.

Первая попытка создания в вооруженных силах Советского Союза первых послевоенных по-настоящему специальных разведывательно-диверсионных формирований была предпринята в 1949 году. При этом главным фактором, обусловившим такое решение, стало появление у потенциального противника атомного оружия в достаточном количестве для ведения глобальной войны. Перед советской военной разведкой стала еще одна кардинально новая задача: быть готовой выявить и уничтожить с помощью разведдиверсионных сил военные базы, где размещались стратегические военно-воздушные силы с ядерным оружием, системы управления и коммуникаций натовской штаб-квартиры и склады атомных зарядов противника. Важно было не допустить, сорвать применение ядерного оружия до или в период его развертывания, а также дезорганизовывать работу тыла противника.

Для этих целей в условиях абсолютной секретности в недрах Главного разведывательного управления Генерального штаба стратеги тайной борьбы стали разрабатывать соответствующие планы для будущих групп специального назначения. Сама же идея создания сил специальных операций, предназначенных для обнаружения и последующего уничтожения важных атомных объектов противника, в первую очередь принадлежала бывшему начальнику оперативного управления, а затем военной разведки, в 1948–1952 годах — начальнику Генштаба, генералу армии Сергею Матвеевичу Штеменко (1907–1976). Он хорошо разбирался в том, какая разведывательная информация нужна и какие разведывательно-диверсионные подразделения необходимы. Позже эту идею развил неоднократный Герой Советского Союза и дважды кавалер высшего советского военного ордена «Победа» Георгий Константинович Жуков.