«Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения

Дорогая Клерхен, наконец-то я опять имею возможность написать для тебя несколько строчек. Уже прошла опять целая неделя, как я тебе не писал. Дорогая Клерхен, пожалуйста, не сердись на меня из-за этого. Я бы охотно каждый день писал тебе нежное письмо, но в настоящее время я просто до этого не могу добраться. Сейчас нас всего несколько человек со связистами, и мы почти круглые сутки в пути. Ах, дорогая Клерхен, как было бы все хорошо, если б не было войны.

Но мы должны, моя любимая Клерхен, переносить все терпеливо и воспринимать жизнь такой, какая она есть. Ведь мы лично ничего не можем изменить. Мы можем только довериться господу богу, а он уже будет все правильно регулировать. Будем надеяться, что все это скоро кончится, и я скоро опять буду с тобой и навсегда. Дорогая Клерхен, как прекрасна будет опять жизнь, если мы сможем каждый день быть вместе, как это было раньше. Наверное, это будет не так скоро, но когда-то должно опять прийти это чудесное время! Дорогая Клерхен, что нового на любимой и прекрасной Родине? В настоящее время я мало что слышу о Родине, т. к. почта наша не доходит. Надеюсь, не очень долго еще придется ждать, пока, наконец, мы получим всю нашу почту и прелестные рождественские бандероли. Когда это слишком долго тянется, становишься постепенно таким нетерпимым, правда, дорогая Клерхен? Тебе теперь тоже придется подольше ждать мои письма, но не печалься из-за этого, мое любимое дитя, а утешайся своим Готфридом. Должно же скоро все опять измениться. Здесь пока еще все по-прежнему. Мороз, похоже, устойчивый, но терпеть можно. Лучше, конечно, было бы, если б было лето, ведь жару легче переносить, чем холод. Дорогая Клерхен, на сегодня я уже опять должен заканчивать. Я это письмо опять посылаю авиапочтой. Родная моя, Клерхен, пожалуйста, думай всегда обо мне. Я тебя тоже никогда не забуду. Будь здорова и прими еще раз сердечный привет и горячий поцелуй от твоего, верного навеки, Готфрида.

До свидания!!!

Дорогая Анни, Курт, дети и Губерт!

Сегодня, 8 января, хочу вам написать несколько строк. Не знаю, получили ли вы все мои письма и получите ли. Во всяком случае, я пишу настолько часто, как мне позволяет бумага. Думаю, что вы будете немного рады, если почтальонша Фрида принесет вам письмо или что-то подобное. Но я еще помню, что Курт, придя из хлева после обеда, садится на диван и читает мое или другие письма обстоятельно и даже вдумчиво. В то время, когда я еще был среди вас, он так делал. Я думаю, что Курт, читая эти строчки, поступит именно так, сидя на старом месте. В общем, мне еще живется неплохо. Единственно, чего нам недостает — это еды и отпуска. Точно все описать нельзя. Дорогой Курт, я думаю, что ты уже все понял из моих писем? В каком дрянном положении мы здесь находимся, здесь в крепости Сталинград! Тут для тебя картина становится ясной.

При таком снабжении это не продлится долго. Пехота погибает, как и самолеты. Но должно что-то случиться, чтобы спасти нас от этого голода. Как вы там все поживаете? Дорогой Курт, можешь мне поверить, не буду же я вам тут сказки рассказывать. Я почти полных 10 недель не получал почты с Родины. Здесь чувствуешь себя очень одиноким. Если я когда-нибудь приеду в отпуск, дорогой Курт и Анни, вы очень удивитесь моей внешности, я так похудел, как полузамерзшая собака. Силы, которые я когда-то имел, исчезли. Если пробежишь километров 3-4, то спотыкаешься через каждый маленький камень. Я думаю, вряд ли вы меня узнали бы. Внутри я еще остался прежним Родрихом. Изменяешься лишь внешне. И это в конце концов объяснимо. 200 граммов хлеба, 50 граммов мяса и 50 граммов масла — это наш рацион на день. В обед получаем водянистый суп из конины. Невозможно представить, что солдат выдерживает. Голод не тетка, и приходят разные мысли. Значит, если я когда-нибудь вернусь к вам, то я вам приготовлю то, что, наверное, в жизни вы никогда не ели. Я уже разное ел, Анни, ты же помнишь раньше. Просто не верится, если бы сам не видел. Не знаю, что еще писать, я надеюсь, вы будете довольны и этим строчкам. Рассказать я мог бы гораздо больше. Но лучше всего промолчать и терпеть.

Дорогие Анни и Курт, передайте привет лучшим друзьям, которые вблизи вас. Может быть, Хоппок еще там и другие. Теперь хочу закончить в надежде, что мы скоро увидимся здоровыми. Много вам приветов с далекого востока от ефрейтора Альфреда Родриха.

Может быть, у вас будет возможность мне скоро написать. Вкладываю вам авиамарку. У нашего отца завтра день рождения. Вы помните, ему исполняется 60 лет ^{106}.

10 января 43 г.

Моя дорогая Хильдегард!

Наступило время, когда ты снова услышишь обо мне. Я могу тебе послать сердечный привет. Настроение в эти мгновения хорошее. Тяжелые бои, которые здесь происходят, не дают возможности писать чаще. Твое последнее письмо я получил три недели тому назад. И будет отлично, если это мое письмо уйдет к тебе. Это совершенно понятно в последнее время.

Прошло 10 дней, и я продолжаю писать это письмо тебе. Сегодня 20 января. Я не мог дописать его раньше. Я даже не уверен, что вообще эта почта будет отправлена. Мы переживаем сейчас трудное время. Если ты следишь за хроникой вермахта, ты можешь это понять. Здесь стоят страшные морозы. Температура в последние 10 дней 20-30° холода. Мы надеемся, что зима продлится здесь не так долго, и военное счастье снова к нам повернется. На сегодня достаточно.

Сердечный привет! Вальтер ^{107}.

12.1.1943

Мои дорогие! Вначале много сердечных приветов. Как дела у вас обоих? Надеюсь, здоровы и бодры? Очень ли холодно у вас и много ли снега? У нас зима сносная, иной день очень холодно, а иной немножко теплее. Как сегодня — совсем холодно и ветер переменился. Снега не очень много, и пока мы можем сидеть в бункере, еще сносно. Позавчера и вчера было опять довольно круто, русский опять хотел изо всех сил прорваться, но, как обычно, он был отброшен с тяжелыми потерями. И сегодня еще здорово гремит. У нас опять были два раненых. Вообще, я пока здоров и бодр. С почтой дела плохи, юнкерсы и кондоры доставляют боеприпасы и пропитание, это же главное.

Письмо коротковато, но это опять знак всегдашних мыслей о вас обоих, мои дорогие. Приветствую вас еще раз сердечно, ваш отец.

12.1.1943

Дорогие Марта и Гильдегард!

Десять часов вечера, я сижу в своем бункере и думаю о вас, мои дорогие. Мои товарищи, их уже много здесь, большую часть из них отправили в пехоту, лежат и спят. Положение еще такое, как было. Русские сильно нападают. Пока удавалось их отбивать, но положение может и измениться. Конечно, надо держать голову высоко, и пока еще есть надежда, что положение улучшится. Те товарищи, которые воюют в пехоте, им гораздо труднее. Я пока здоров и бодр, еды пока достаточно, все сыты. Сегодня я 150 марок отправил на Гильдегард. Пока нет от вас почты и по авиа, у них там другие дела, чем отправлять почту, перевозят то, что здесь более необходимо.

Как вы поживаете, оставайтесь здоровыми. Обо мне не беспокойтесь, судьба все равно сыграет так, как хочет. Я буду писать каждый третий день, авиамарки у меня еще есть. Теперь, мои дорогие Марта и Гильдегард, много тысяч приветов и поцелуев от вашего папочки!