Так кто же развалил Союз?

Этот скучный совет не особенно вдохновил сидящих в зале. Они жаждали крови. Напряжение нарастало.

Оно прорвалось на второй день пленума. Заседание началось с выступления предводителя коммунистических «фундаменталистов» Полозкова. Он, а затем и взявшие слово после него Кораблев из Ленинграда, Рубикс из Латвии, Зайцев из Кемерова обрушились с разнузданными нападками на Горбачева и его ближайшее окружение, особенно на Яковлева, Шеварднадзе, Бакатина, Медведева. Говорили о том, что у лидеров партии «отсутствует четкая политическая позиция», что они проводят социально-экономическую политику «от имени партии, но без совета с ней». Секретарь Кемеровского обкома партии Зайцев заявил, что «президент с партийным билетом не имеет права лавировать между социализмом и капитализмом» и что в результате такой беспринципной политики из его кемеровской парторганизации вышли уже девяносто тысяч человек.

Это был довольно комичный упрек. На самом деле из партии буквально толпами повалили как раз после того, как коммунистические ортодоксы в июне 1990 года создали Коммунистическую партию РСФСР и во главе ее стал тот самый «дремучий марксист-ленинец»  Полозков. В результате такой пертурбации коммунисты-россияне вдруг осознали, что они автоматически оказались членами этой партии и как бы единомышленниками Полозкова и Ко. Считаться таковыми  пожелали далеко не все, – по  этой причине и начался массовый исход из полозковской партии, то есть из самой  КПСС.

Но вернемся к апрельскому пленуму. Подвергнувшись разнузданным атакам партийных «фундаменталистов», Горбачев пошел ва-банк (собственно, другого выхода у него не было). Он поднялся на трибуну и заявил, что сейчас, когда главная задача − вывести страну из острейшего кризиса, ему требуются полная поддержка и доверие со стороны товарищей по партии, и прежде всего − в ЦК КПСС. Но если возникают сомнения…

− При таком отношении, − сказал Горбачев, − я не могу дальше выполнять свои функции, предлагаю прекратить прения и заявляю об отставке.

По-видимому, этого никто не ожидал. Был объявлен перерыв. За обедом в комнате президиума пытались уговорить Горбачева отказаться от его заявления. Однако он был непреклонен.

− Вы тут решайте, − сказал Горбачев, − а я пошел.

Срочно созванное в перерыве заседание Политбюро единогласно рекомендовало снять предложение об отставке Горбачева с рассмотрения на пленуме.

После перерыва его абсолютное большинство, «исходя из высших интересов страны, партии, народа», поддержали рекомендацию Политбюро. Против проголосовали лишь тринадцать человек, четырнадцать воздержались.

Горбачев одержал безоговорочную победу. Далее пленум перешел в рутинное «рабочее» русло. Принял постановление в поддержку Совместного заявления «9+1».

Чем объяснить столь быструю капитуляцию полозковцев? Они ведь собирали силы, тщательно готовились к этой схватке. Полагаю, в последний момент − струсили, побоялись, что если останутся без такого вожака во главе партии (а кем его заменить, что-то не было видно)… Что-то с этой партией будет? И что-то будет с каждым из них?

Таким образом, Горбачев выжал максимум из тяжелой ситуации, в которой в тот момент оказался: он заключил мировую с республиками, договорился с ними о совместных действиях по преобразованию Союза, предъявил эту договоренность как свидетельство своего политического успеха партийному пленуму, поначалу крайней враждебно к нему настроенному, и получил его, пусть и формальную, но поддержку.

Горбачев, конечно, был мастером и аппаратной, и, в каких-то пределах, вообще политической борьбы.

Как и ожидалось, автономии не собирались мириться с дискриминацией, которой они, по существу, подверглись в Заявлении «9+1». 7 мая 1991 года председатели Верховных Советов пятнадцати бывших российских автономий и Абхазии, бывшей грузинской автономии, приняли собственное заявление. В нем говорилось, что в проекте нового Союзного договора, опубликованного 9 марта, «нет деления республик на союзные и автономные», признаются декларации о государственном суверенитете бывших автономных республик, в ходе союзного референдума 17 марта его участники высказались за союз равноправных суверенных республик. «Поэтому, − говорилось в Заявлении шестнадцати, − мы не можем согласиться с решением, содержащимся в Совместном заявлении, о том, что Союзный договор будет подписываться представителями только участвовавших в этой встрече республик, а также попытками пересмотреть концепцию Союзного договора, одобренного Съездом народных депутатов Союза ССР и Верховным Советом Союза ССР… Мы считаем недопустимым решать жизненно важные для судеб наших республик вопросы без согласования с нами».

Как будут подписывать Союзный договор бывшие автономные республики − в составе делегации той республики, в которую они входят, или самостоятельно, − это могут решить только Верховные Советы самих бывших автономий. Только в этом случае можно будет сказать, что этот вопрос решен «единственно возможным гласным и демократическим путем». Такова была точка зрения лидеров автономных республик.