Почему нам так нравится секс

Итак, больше всех проиграл обманутый самец, для которого внебрачные копуляции и смешанная репродуктивная стратегия обернулись эволюционным кошмаром. В течение всего гнездового сезона он растрачивает свою и без того не слишком длинную жизнь на вскармливание чужих птенцов. С другой стороны, может показаться, что самец — инициатор внебрачных копуляций оказался в выигрыше, но стоит немного вдуматься, и становится ясно, что оценить плюсы и минусы его стратегии не так уж легко. Как только вы отлучаетесь от дупла в поисках нового романа, шансы других самцов соблазнить вашу самку резко возрастают. Поиски внебрачной копуляции редко увенчиваются успехом, если самец отлетает от гнезда меньше чем на десять метров, но если расстояние больше, то вероятность сразу начинает резко расти.

Понятно, что риск «измены» самки у полигинного самца, который проводит много времени на другом участке или тратит его на перелеты между двумя гнездами, очень высок. Конечно, этот самец и сам пытается совершить внебрачную копуляцию, предпринимая соответствующие попытки в среднем каждые 25 минут. Но тем временем на его территорию каждые 11 минут вторгаются другие самцы, желающие спариться с его самкой. При этом в половине случаев «рогоносец» отсутствует, пребывая в поисках второй самки, пока его соперники осаждают первую.

Приведенные цифры демонстрируют, что смешанная репродуктивная стратегия — палка о двух концах, однако мухоловки достаточно сообразительны для того, чтобы попытаться уменьшить риск. Пока самец не убедится в том, что самка оплодотворена, он не отходит от нее дальше чем на два-три метра и бдительно стережет ее. Но как только он в этом убедился, самец тут же пускается во все тяжкие. Теперь, когда мы рассмотрели, кто выигрывает в битве полов у некоторых животных, поглядим, как вписываются в эту картину люди. Пусть человеческая сексуальность во многих отношениях совершенно уникальна, но с точки зрения битвы полов в ней нет ничего необычного. В этом смысле человек очень похож на других животных с внутренним оплодотворением, у которых о потомстве заботятся оба родителя. И отличается от гораздо большего числа видов — тех, для которых характерно наружное оплодотворение, и тех, у кого о потомстве заботится лишь один из родителей либо вообще никто.

У людей, так же как и у млекопитающих и птиц (за исключением сорных кур), оплодотворенная яйцеклетка не может уцелеть без помощи родителей. Прежде чем появившийся на свет детеныш человека или близких к нему животных сможет самостоятельно добывать себе корм, пройдет очень много времени, гораздо больше, чем у остальных видов животных. Таким образом, без родительской заботы обойтись никак невозможно. Вопрос лишь в одном: кто из родителей — или, может быть, они оба? — должен позаботиться о потомстве.

Как мы уже видели, у животных ответ на этот вопрос зависит от того, какой вклад сделал каждый из родителей в создание эмбриона, от каких возможностей им придется отказаться, если они посвятят себя уходу за потомством, а также от надежности каждого из них в качестве родителя. На первый взгляд, у людей вклад матери намного превосходит вклад отца.

Даже на первом этапе, на стадии зачатия, человеческая яйцеклетка по своим размерам намного больше сперматозоида. Впрочем, если оценивать объем выделенной спермы, то разница уже не так бросается в глаза. После оплодотворения женщина должна в течение девяти месяцев вынашивать плод, что подразумевает огромные затраты времени и энергии. Затем наступает период лактации, который у первобытных охотников и собирателей (это было основным занятием всех человеческих обществ до наступления эпохи земледелия примерно 10 000 лет назад) длился примерно четыре года. Я помню, с какой невероятной быстротой пустел холодильник, когда моя жена кормила грудью наших сыновей, и знаю, что грудное вскармливание — чрезвычайно энергоемкий процесс. Дневной расход энергии у кормящей матери превышает энергетические затраты мужчины, ведущего умеренно активный образ жизни, и сопоставим разве что с затратами бегуна-марафонца во время тренировки. Вот почему только что оплодотворенная женщина не может, привстав на брачном ложе, прямо посмотреть своему мужу или любимому в глаза и сказать: «Дорогой, тебе придется самому позаботиться об этом зародыше, если ты хочешь, чтобы он выжил. Я этим в любом случае заниматься не намерена!» Ее партнер, конечно, расценил бы это заявление как глупую шутку.

Другой фактор, влияющий на заинтересованность мужчины и женщины в заботе о потомстве, — это различие в потенциальных возможностях, которые они отрезают себе этой заботой. Женщине во время беременности и последующего вскармливания грудью (особенно долгого в условиях первобытного собирательства и охоты) ничего больше не остается, как заботиться о ребенке, поскольку родить еще одного ребенка в течение всего этого срока она не сможет. Традиционный стиль вскармливания предполагает многократное кормление примерно каждый час, и количество выделяющихся при этом гормонов может приводить к продолжительной аменорее (отсутствию менструаций), длящейся иногда до нескольких лет. Вот почему женщины в первобытных обществах рожали только раз в несколько лет. Современная женщина может забеременеть уже через несколько месяцев после родов, либо полностью отказавшись от грудного вскармливания в пользу искусственного, либо перейдя на режим «одно кормление в несколько часов» (именно так чаще всего и поступают женщины удобства ради). При таких условиях у женщины быстро восстанавливается менструальный цикл. Впрочем, даже если современная женщина не кормит грудью и воздерживается от контрацепции, она редко рожает чаще, чем один раз в год. Лишь немногие женщины рожают больше двенадцати детей за всю свою жизнь. Рекордное количество — 69 младенцев — родила в XVIII веке одна русская крестьянка (у нее семь раз рождались тройни и 16 раз — двойняшки) [11]. Эта цифра кажется невероятной до тех пор, пока мы не сравним ее с количеством отпрысков, которых может зачать в течение своей жизни один мужчина (об этом чуть ниже).

Итак, сколько бы ни было у женщины мужей, она все равно не способна родить детей больше определенного количества, и в человеческих обществах крайне редко практикуется полиандрия. Хорошо изучено лишь одно такое явление: речь идет о тре-ба, особом социальном классе тибетского общества, причем женщины тре-ба, имеющие двух мужей, рожают в среднем не больше детей, чем их соплеменницы, живущие с одним мужчиной. Причина тибетской полиандрии коренится в местной системе землевладения: братья и другие близкие родственники часто берут в жены одну и ту же женщину, чтобы избежать дробления земельных наделов.

Итак, уход за ребенком не лишает женщину неких блестящих репродуктивных возможностей. Тут самка человека сильно отличается от самки трехцветного плавунчика, которая производит на свет от одного самца в среднем 1,3 птенца, если ей удается залучить двух самцов — уже 2,2, а если трех — то 3,7 птенца. Женщина в этом смысле отличается и от мужчины, который, как мы уже говорили выше, теоретически способен оплодотворить всех женщин мира. И если женщины тре-ба не получают от полиандрии никакой заметной выгоды, то полигиния мужчин-мормонов XIX века дала им заметные эволюционные преимущества: если у мужчины, имевшего одну жену, в среднем рождалось семь детей, то у его единоверца с двумя или тремя женами — от 16 до 20 соответственно. Иерархи церкви мормонов имели в среднем по 5 жен и по 25 детей.

Но все эти достижения полигинии меркнут на фоне сотен детей, которых смогли произвести на свет некоторые восточные правители, сумевшие сосредоточить в своих руках достаточную власть и материальные ресурсы, чтобы вырастить столь многочисленных отпрысков, не принимая при этом личного участия в процессе. Один путешественник XIX века, посетивший дворец хайдарабадского низама — одного из индийских князей, владевшего огромным гаремом, — рассказывает, что за те восемь дней, что он гостил при дворе, разрешились от бремени четыре жены низама и на следующей неделе должны были родить еще девять жен.