Песочные часы

XX. Люди, которые уже три недели бредут по опустошенной стране, были выселены из своих жилищ между декабрем 1975 и маем-июнем 1976 года.

Поначалу выселение коснулось только горожан, но потом, когда с ними управились — что было не так-то просто, ибо в общей сложности речь шла приблизительно о трех миллионах человек, — настала очередь крестьян. В отличие от жителей городов, которых выгоняли из домов в чем застали, крестьяне получили много важных преимуществ, особенно в тех случаях, когда они были совершенно бедны и полностью неграмотны, ибо только такие являлись в глазах полпотовцев единственной во всем народе по-настоящему здоровой и полноценной социальной группой, с которой предстояло начать строительство «нового общества». Их предупреждали о выселении за целую неделю. Разрешали собрать рис и взять с собой столько личного имущества, сколько могло поместиться на арбе или тележке, с тем условием, что каждая семья сама доставит его, не используя живой тягловой силы. Буйволов, коров, свиней и птицу нельзя было брать с собой, «живой инвентарь» вместе с хижинами был предназначен для других крестьян, которых поселят в покинутой деревне.

Именно этот замысел лежал в основе всего плана принудительного всеобщего переселения, который был разработан лично Пол Потом. Крестьян постановили переселить с востока на запад, с юга на север, с Кардамоновых гор на границу с Лаосом, из дельты Меконга в Баттамбанг. Их решили перемешать между собою, разложить на атомы, растереть в порошок, чтобы раз навсегда уничтожить сформированную столетиями социальную структуру, до основания искоренить систему местных взаимосвязей и окаменевшую кастовую иерархию бедных и богатых.

Жители деревни шли вместе только до ближайшего распределительного пункта, который помещался обычно в уездном центре. Там разделяли супружества и семьи, проверяли, кто умеет читать и писать, определяли категорию социальной пригодности, отбирали все памятные вещи и документы, иногда сразу же меняли фамилии, которые были заведены в Камбодже лишь в нынешнем столетии нетерпеливой французской администрацией. Фамилии меняли не везде, но это в огромной степени облегчило процесс перемолки. Единственным знаком, удостоверявшим личность, явилось с той поры нечто, что в Китае с 1949 года именуется «ху коу пу». Это что-то вроде «книжки лояльности» или подробной личной анкеты. Там содержатся сведения о классовом происхождении до третьего поколения, полный перечень провинностей и самокритичных выступлений, трудовых достижений, а также результаты очередных проверок классовой сознательности. К анкете прилагался любой донос, даже самый пустячный. Экземпляры китайских «ху коу пу» попали за границу, и содержание их известно; нет оснований предполагать, что в Кампучии они выглядели иначе. Различие, может быть, в том, что, кроме них, жители «коммун» не имели ничего другого, удостоверяющего личность, а перечень провинностей хранился у шефа службы безопасности в «коммуне». По всей вероятности, на этой основе составлялись списки приговоренных к смерти.

Затем с распределительных пунктов отправлялись длинные колонны людей, которые никогда до этого не были знакомы и имели все основания друг другу не доверять. Цель была как раз в том, чтобы они стали частицами аморфной социальной суспензии, молекулами в суперколлективе, изолированными ячейками той магмы, которая, по мнению Пол Пота, всегда играла определяющую роль в подлинной мировой истории.

Крестьян заставляли идти пешком сотни километров в далекие, незнакомые им «коммуны», причем предусматривалось, чтобы в одной «коммуне» не оказалось больше двоих земляков, жителей одной деревни, поскольку они могли бы вступить в сговор. В некоторых «коммунах» на севере и востоке страны, где бедняки поддерживали партизан во время войны с режимом Лон Нола, поступали сперва как раз наоборот. Выселяли только зажиточных крестьян и тех, кто умел читать, а остальные оставались на прежнем месте и получали коллективную полноту власти над «новыми жителями». Таковыми были главным образом выселенные из городов чиновники, учителя, фельдшеры, буддийские священнослужители низших рангов, квалифицированные рабочие, домашняя прислуга, иногда мелкие купцы или перекупщики, все имущество которых умещалось в один узелок. Неграмотным крестьянам поручалось научить «новых жителей» уважению к физическому труду и отучить их от вредных привычек. Они должны были подвергнуться глубокому, всестороннему перевоспитанию, чтобы быстро и полностью уподобиться народным массам. Полпотовский комиссар следил за ходом перевоспитания и поучал, как надо добиваться, чтобы оно приносило плоды. Те, кто не поддавался перевоспитанию, однажды ночью исчезали навсегда.

XXI–XXX

XXI. Я ухватился за эту тему. Это было первое доказательство, что сообщения в печати имели под собой основания.

Молодая женщина, лет двадцати пяти, с которой мы начали разговор, выглядела интеллигентной и деловой. Она не скрывала своей неприязни. Ее имя — Нуан Вань Онг, хотя не ручаюсь, что оно настоящее: женщина назвала себя быстро и неразборчиво, а повторить не захотела. Она местная, из провинции Свайриенг, из одной деревни, название которой не имеет значения. С июня 1976 года до января 1979 года работала в «коммуне» Каньлен в провинции Кратьэх. Теперь она возвращается домой.

Нашла ли она кого-либо из родных?

Да. Младшего брата. Он стоит вон там, с палкой в руке.

Была ли она замужем?

Да.

Где муж?

Женщина пожала плечами и отвернулась.

Были ли дети?

Ответа нет.

Что с родителями?

Умерли. А может быть, еще живы.

Знает ли она кого-нибудь, кто был родом из деревни, работал в «коммуне» и был убит полпотовцами?

Переводчики повторили вопрос. Женщина посмотрела мне в глаза со смешанным чувством страха, злости и недоверия, потом быстро сказала что-то шепотом, что вызвало замешательство среди переводчиков.

Да, сказали в конце концов переводчики, она знает такие случаи, но не хочет о них говорить.

Почему не хочет говорить?

Она говорит, что боится «красных кхмеров», но пусть товарищ этого не пишет, это простая женщина, она до сих пор не понимает, что Кампучия освобождена и что преступная клика Пол Пота — Иенг Сари никогда уже не вернется.

Хорошо. Я не буду об этом писать в газете.

ХХII. Потом переменилось и это: неграмотных крестьян лишили монополии на воспитание «новых жителей». Этим занялись кадровые работники, которых каждый квартал перебрасывали из одной «коммуны» в другую. Беспрерывная мобильность, кручение жерновов, бесконечные замены, текучесть, неопределенность, неустойчивость являлись основами полпотовской власти. Все это давало относительно надежную гарантию, что вырванный из земли человеческий пырей не начнет пускать корни заново.

Человек — это несносное создание. Ему достаточно на минуту задержаться, осесть, пожить, и он уже пускает корни, обрастает предметами, начинает сплетать вокруг себя тонкую ткань новых отношений, добивается самореализации своей неповторимой личности, даже если не может употребить эту формулировку. Одно он любит, другое нет, мешает общему маршу, ищет счастья по своему разумению. Из таких людей нельзя создать в будущем «новое общество».

Пол Пот когда-то писал под псевдонимом Салот Сар (некоторые утверждают, что это была его настоящая фамилия) небезынтересные эссе по проблемам, возникающим на стыке антропологии и социологии. Негативная, с его точки зрения, сторона человеческой природы была им подвергнута обстоятельному анализу. Именно неистребимая потребность оседлости и постоянства подверглась резкому осуждению со стороны Пол Пота, ибо ведь все мы начали свою историю с кочевой жизни, со случайных и непрочных связей. Нельзя создать ничего по-настоящему нового с- людьми, у которых первая забота — вырыть себе норку и которые большую часть энергии тратят на то, чтобы устроиться лучше и удобнее. Человек — это часть природы, он не должен идти против ее законов. У природы же нет такого закона, из которого следовало бы, что должно быть лучше.