Газета День Литературы # 139 (2008 3)

Византия была особым государством, которое отличалось и от Запада и от Востока. Все признавали этот факт. Но одни восхищались им, другие эту самобытность ненавидели, третьи ею тяготились. Как бы то ни было, но отличие Византии от остального мира было объективной реальностью.

Начать с того, что Византия была единственной в мире страной, простиравшейся на огромном пространстве между Европой и Азией. Уже эта география во многом определяла её уникальность. Очень важно, что Византия по природе своей была многонациональной имперской державой, в которой народ ощущал государство как одно из своих высших личных ценностей. Это было совершенно непостижимо для западного мира, где в священный принцип были уже тогда возведены индивидуализм и частный произвол.

Смыслом существования и душой Византии было Православие — ничем не повреждённое исповедание христианства, в котором тысячелетие принципиально не изменяли никаких догматов. Такого демонстративного консерватизма Запад просто не выносил, называл его нединамичным, тупым, ограниченным и, в конце концов, с угрюмым фанатизмом стал требовать, чтобы Византия модернизировала всю свою жизнь по западному образцу — в первую очередь религиозную, духовную сферу, затем интеллектуальную и материальную. По поводу уникальности и своеобразия Византии Запад, несмотря на свою порой поразительную и страстную любовь к этой цивилизации, вынес свой приговор: всё это должно быть уничтожено. Если потребуется, то вместе с Византией и с её духовными наследниками.

Но, конечно же, нелепо говорить, что Запад был виновен в неудачах и падении Византии. Запад лишь преследовал свои интересы, что вполне естественно. Исторические поражения Византии происходили тогда, когда сами византийцы изменяли основным принципам, на которых держалась их империя. Эти великие принципы были просты и с детства известны каждому византийцу: верность Богу, Его вечным законам, хранящимся в Православной Церкви, и безбоязненная опора на свои внутренние традиции и силы.

Столетиями византийские императоры, мудрые и недалёкие, успешные правители и бездарные полководцы, святые на троне и кровавые тираны, когда перед ними вставала неизбежная необходимость судьбоносного выбора, знали, что следование этим двум правилам является залогом жизнеспособности их империи.

В Священном Писании, которое с детства было знакомо каждому византийцу, об этом сказано совершенно определённо: "Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё".

В Византии с конца XIII века образовались две партии. Одна призывала опираться в первую очередь на свои внутренние силы, безусловно верить в них, развивать колоссальный потенциал своей страны. Западноевропейский опыт они были готовы воспринимать избирательно, после серьёзной проверки временем и лишь в тех случаях, когда перемены не будут касаться фундаментальных основ веры и государственной политики. Другая партия — прозападная, представители которой, указывая на несомненный факт того, что Европа развивается всё более успешно, стали громче и громче заявлять, что Византия исторически исчерпала себя как политическое, культурное и религиозное явление, и требовали коренной перестройки всех институтов государства по образцу западноевропейских стран.

Представители прозападной партии тайно, а чаще и открыто поддерживаемые европейскими правительствами, одержали безусловную победу над имперскими традиционалистами. Под их руководством в стране был осуществлён ряд важнейших реформ, включая экономическую, военную, политическую и, наконец, идеологическую и религиозную. Все эти реформы завершились полным крахом и привели к таким духовным и материальным разрушениям в империи, что она осталась совершено беззащитной перед напором войск своего восточного соседа — Османского султаната.

В первую очередь западная партия начала пересмотр отечественной истории, культуры и веры своей страны. Но вместо здоровой критики они предложили обществу пагубное самоуничижение. Все западное превозносилось, своё презиралось. Византийская история искажалась, вера и традиции осмеивались, армия подвергалась унижению. Из Византии стали создавать некоего всемирного монстра.

Богатая византийская молодежь теперь уже не училась в своей стране, а уезжала учиться за границу. Лучшие умы византийской науки эмигрировали на Запад: государство перестало уделять им должное внимание. Император Феодор II предрекал: "Отринутая наука станет врагом нашим и ополчится на нас. Она либо отдаст нас на погибель, либо сделает варварами. Пишу это охваченный мрачной тоской". Предчувствия императора не обманули его.

Задолго до этого по западному образцу была проведена военная реформа. В Византии столетиями существовала проверенная, хотя и не всегда эффективная система так называемого стратиоского ополчения — национальной регулярной армии с рекрутским набором юношей с 18 лет. Со временем в византийской армии назрели серьёзные перемены. Для войска нового типа требовались значительные капиталовложения.

Тот самый стабилизационный фонд Василия II был предназначен именно для создания эффективной армии. Фонд, как мы помним, промотали, а армию решили кардинально изменить, построив её по образцу профессиональной западной. В то время умы византийцев были пленены образом западных рыцарей, закованных в латы и доспехи — последние достижения тогдашней оборонной промышленности. "Мои византийцы — как глиняные горшки, — презрительно говорил о византийских военных один из императоров, — а западные рыцари — как "металлические котлы"". Короче говоря, в результате реформы свою регулярную армию разрушили, профессиональную так и не создали. В конце концов был взят курс на блок с Западом в рамках нового военно-политического союза, а на деле это выразилось в том, что в самые критические военные периоды пришлось прибегать к профессиональной армии, но не своей, а наемной… А что такое наемная армия, какова её верность и боеспособность, византийцы сполна узнали на своём очень горьком опыте. Пытаясь опираться на опыт Запада, государство становилось все более и более неэффективным. Но упрямо искало спасение в новом копировании западных образцов.

Последним и самым страшным ударом для Византии стала церковная уния с Римом. Формально это было подчинение Православной Церкви Римскому папе в чисто прагматических интересах. Очередная внешняя агрессия поставила перед страной выбор: рассчитывать на Бога и на свои собственные силы или поступиться вековыми принципами, на которых основывалось государство, но за это получить военную и экономическую помощь латинского Запада. И выбор был сделан. В 1274 году император Михаил Палеолог решился на коренную уступку Западу. Впервые в истории посланцы византийского императора в Леоне признали главенство Римского папы.

Выгоды, полученные византийцами от этой сдачи идеологических позиций, оказались мизерными. Расчёты западнической партии не только не оправдались — они рухнули. Союз с Римом не продлился долго. Когда ожидаемых Западом изменений не произошло, очередной папа отлучил своего новоиспечённого духовного сына императора Михаила Палеолога от Церкви и призвал Европу к новому крестовому походу на Византию. Обращённые в униатство православные были объявлены плохими католиками. Византийцы должны были зарубить на носу, что Западу нужно только полное и безусловное религиозное и политическое подчинение. Непогрешимым для византийцев должен был стать не только папа, но сам Запад.