Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры

Впрочем, дозы МДМА, которые Рикорт давал своим крысам и обезьянам, в несколько раз превышали нормальную человеческую дозу, и доктор признавал не только то, что «у нас не было задачи инсценировать прием экстази человеком», но и то, что в другом своем исследовании, проводимом на людях, долгое время употребляющих МДМА, обнаружил скорее сниженное проявление враждебности и импульсивности, чем повышенное. Насколько в таком случае показательны были результаты исследования Рикорта? Ученый отвечал на это так: «Мне представляется чрезвычайно важным осознание того факта, что некоторые люди, особенно в условиях рейва, принимают за сутки или двое по шесть, восемь или даже десять таблеток экстази. Таким образом, некоторые случаи использования МДМА человеком оказываются очень приближены к условиям эксперимента, проводимого нами над обезьянами». Что же, по мнению Рикорта, ему удалось доказать? «Основной вывод, который следует сделать из моих исследований, — это то, что МДМА обладает нейротоксичным потенциалом». Что экстази может привести к повреждению мозга у некоторых животных. А может и не привести.

Споры не утихали: правильно ли применять результаты опытов, проведенных на животных, к людям? И действительно ли истощение запасов серотонина приводит к «повреждению мозга»? Рикорт полагал, что некоторая связь между этими явлениями есть (и британская пресса активно цитировала это его предположение и преувеличивала сказанное ученым), но в чем именно выражалась такая связь, он не был уверен: «Важно подчеркнуть, что мы не имеем полного представления о функциональной роли серотонина в человеческом мозге».

Другой американский ученый, доктор Джеймс О'Каллаган из Национального института профессионального здоровья и безопасности, также занимался изучением нейротоксичности и тоже испытывал МДМА на животных. Он обнаружил у некоторых особей истощение запасов серотонина, но ситуацию усложняло то, что у других особей никакого истощения не было, и в результате доктор сделал вывод о том, что, хотя истощение серотонина не самая полезная вещь, это все-таки еще не повреждение мозга.

Решающий момент в американских исследованиях МДМА настал 18 мая 1994 года, когда доктор Чарльз Гроб из медицинского центра «Харбор» Калифорнийского университета стал первым американским врачом со времен введения запрета на МДМА, легально испытавшим действие экстази на человеке — еще один шаг вперед в движении нейросознания, возглавляемого многодисциплинарной Ассоциацией психоделических исследований Рика Доблина, которая теперь чувствовала себя вправе говорить о чем-то вроде всемирного «психоделического ренессанса». Разве же проведение подобного эксперимента могло быть разрешено, если бы был окончательно доказан риск повреждения мозга? — спрашивали они. Результаты гробовской программы тестов выявили два момента: что МДМА вызывает небольшое повышение температуры тела, несмотря на то что его пациенты лежали без движения на больничной койке, а не размахивали руками в душном помещении клуба, а это говорило о том, что наркотик действительно мог стать причиной возникновения теплового удара и что от экстази ненамного, но на достаточно длительный срок повышается кровяное давление, а следовательно, МДМА может представлять опасность для людей со слабым сердцем.

Гроб изучал терапевтическое действие экстази с целью возможного использования наркотика в лечении пациентов, больных последней стадией рака, а не с целью исследования употребления МДМА в душных ночных клубах. «Мы находимся на самом начальном этапе, — осторожно предупреждал он, — поскольку раньше подобные исследования были запрещены. Я считаю, что самое главное наше достижение состоит в том, что мы добились разрешения проводить исследования на человеке». Исследования находились на начальном этапе, но имели очень слабое отношение к танцевальной культуре. Что произойдет, если человек проглотит коктейль из, скажем, экстази, «спида», алкоголя и сигарет, а потом будет танцевать на протяжении четырех часов подряд? На этот вопрос у американских ученых ответа по-прежнему не было, да и вообще пока что никто не занимался научным исследованием полинаркотической культуры, распространенной в Британии.

Американское изучение МДМА было полно сомнений и противоречий. Единственное, что было общего у всех ученых, это фразы вроде «я не уверен», «мы точно не знаем», «данных по этому вопросу недостаточно», «нам не всегда удается повторно получить такие же результаты». Противоречия возникали еще и потому, что разные ученые преследовали разные идеологические цели: одни финансировал Национальный институт по изучению проблем наркомании, преследовавший цель отбить у молодежи охоту принимать экстази, другие имели отношение к движению нейросознания, добивающемуся того, чтобы МДМА продавался по рецепту в аптеках. Неудивительно, что и в Британии, во многом оглядывающейся на ситуацию за океаном, об экстази имели такое же смутное представление.

Никто не мог с точностью объяснить, какие процессы лежат в основе уникального «сочувствующего» опьянения экстази, если не считать открытия ученых о том, что его действие связано с выбросом нейромедиаторов, таких как серотонин и допамин. К тому же были очень мало изучены процессы работы мозга. Вокруг МДМА и того, вредно ли его применение, велись жаркие споры, и ни у кого не было четких объяснений того, как и почему экстази может вызвать смерть. Доподлинно было известно лишь то, что в Британии начиная с 1988 года погибло неопределенное число людей, принимавших экстази, и что у многих из них перед смертью проявлялись симптомы теплового удара. Все, кто принимал участие в споре и надеялся учредить свод неопровержимых фактов об экстази, очень скоро обнаруживали, что подобных фактов по-прежнему остается очень и очень мало.

В 1995 году никто не праздновал 13-летие вторичного открытия Александром Шульгиным МДМА, однако для наркокультуры, рожденной благодаря проделанному им синтезу, этот год стал переломным. Начиная с 60-х годов Шульгин пребывал в поиске вещества, которое своими волшебными свойствами превзошло бы экстази — но, как он сам признал, безуспешно. Теперь его «пенициллин для души» наконец оказался у всех на виду, подверженный шквалу общественной критики.

По ту сторону Атлантики, в эссекской деревне Лэтчингтон близ Базилдона ранним утром 12 ноября молодая девушка стоит согнувшись, терзаемая страшным приступом рвоты, над раковиной в ванной своих родителей. Ее зрачки сильно расширены. Ноги онемели. Голова пульсирует от боли, и все тело дергается — невозможно унять. Ей плохо и страшно, она кричит: «Пожалуйста, помогите!» Потом она впадает в кому и уже никогда не придет в себя.

От такой истории отказался бы даже телесериал, посчитав ее чересчур неправдоподобной. Ли Беттс приняла таблетку экстази и умерла. Это случилось во время празднования ее 18-летия, на котором присутствовали родители девушки — отец, отставной офицер полиции, и мачеха, добровольная работница организации по борьбе с наркотиками. Ли была белой, обеспеченной, училась в колледже, настоящая Английская Роза. И жила она не в столичной грязи Лондона или Манчестера и не в одном из бедных районов Шотландии, а в тихом городке в самом сердце консервативного юго-востока. Дочь Средней Англии. Обыкновенная девочка.

Беттс была в коме целую неделю, дав возможность желтой прессе воспользоваться моментом и развернуть на своих обложках целую драматическую сагу из отпечатанных самым жир-ным шрифтом заголовков. Это продолжалось день за днем — все время, пока родители Ли мучительно пытались решиться на то, чтобы отключить ее систему жизнеобеспечения. Эта история, как говорили циники, была настолько показательна, что ее не смогли бы выдумать даже редакторы таблоидов, и повлекла за собой самую долгую и самую истерическую нарко- тическую панику десятилетия. Желтая пресса издавала предостерегающие плакаты с изображением девушки в коме, объявляла кампании «Все на войну с наркотиками» и публиковала телефонные номера, по которым читатели могли позвонить и «назвать имя дилера». Многие посылали секретных корреспондентов на поимку «убийц», снабдивших Беттс наркотиком, не упоминая известного им факта того, что таблетку Ли дал ее друг, который, следовательно, и был виновен в преступлении.