Михайлов или Михась? (СИ)

Вскоре после того, как вышла в свет книга о женевском процессе, и мою скромную персону одарили вниманием и красочными эпитетами коллеги. В одной публикации назвали меня «певцом солнцевской братвы», в другой – «идеологом “Солнцевской” ОПГ». Знай меня коллеги получше, они бы так никогда не написали: петь я не умею вовсе – мне, как говорится, медведь на ухо наступил, а любой идеологии всю свою сознательную жизнь избегаю, как чумы. Публикация эта, впрочем, имела для меня некие, в общем-то, забавные последствия. Всегда ведь найдутся предприимчивые люди, способные деньги делать из воздуха, а уж использовать опубликованную информацию такие предприниматели просто мастера.

Вот и меня однажды вечером навестил довольно хорошо известный человек, чье мошенничество было вскоре «оценено» судом в восемь лет лишения свободы. Представлялся этот человек в зависимости от обстоятельств то высокопоставленным чиновником МВД, то полковником ФСБ, а то и вовсе «скромненько» – сотрудник по специальным поручениям аппарата президента страны. В моем конкретном случае он сказал, что по долгу службы имеет доступ к компьютерным файлам Интерпола. С явной тревогой в голосе поведал мне, что обнаружил под грифом «совершенно секретно, только для служебного пользования» материал, информирующий все спецслужбы мира о моей скрытой деятельности по совершенствованию преступных сообществ, разумеется, в первую очередь «Солнцевской» ОПГ, дружбе с криминальными лидерами, ну и прочими противозаконными деяниями. Всего тридцать две страницы.

– И для чего вы мне все это рассказываете? – проявил я неадекватное любопытство.

– Как для чего?! – Мой собеседник даже задохнулся от такой непроходимой моей тупости. Но тут же пояснил: – Во-первых, я много о вас слышал хорошего, во-вторых, мы земляки. Я тоже когда-то в Ташкенте жил. А землякам надобно помогать… – И он снисходительно улыбнулся.

– Теперь понятно, – поощрил я его отзывчивость к моей судьбе. – Ну, а чем мне, собственно, грозит этот строго засекреченный материал Интерпола?

– Крупными неприятностями, причем в самый неожиданный момент и, надо полагать, в самое ближайшее время. – На челе радетеля моей личной безопасности явно отразилась тревога. – Подобные сведения неизбежно приведут к тому, что вас где-нибудь при пересечении границы задержат.

– Но я не переползаю через границы по-пластунски и не проникаю в другие страны в бочке с селедкой, упрятавшись в трюм парохода.

Он вздохнул укоризненно, явно демонстрируя, что мой неуместный в данной ситуации юмор и легкомыслие противоестественны, так как речь идет о понятиях судьбоносных. Тогда я поинтересовался, что, на его взгляд, следует предпринять.

– Изъять! Причем изъять так, чтобы и следов никаких не осталось. Я знаю, как это можно сделать. Риск, конечно, велик, но я готов рискнуть. Правда, потребуются кое-какие расходы, так как в одиночку я этого сделать не смогу. Мне-то самому ничего не надо, я исключительно из соображений помощи хорошему человеку, а вот людей придется отблагодарить.

На вопрос о размерах благодарности мой «добрый ангел», не задумываясь, ответил:

– Три тысячи долларов за страницу.

С математикой у меня в школе было настолько плохо, что математичка считала, что поощрения с ее стороны заслуживает только моя поистине исключительная тупость к ее любимому предмету. Но тут я сосчитал мгновенно:

– Девяносто шесть тысяч?! Да откуда у меня такие деньги?

– Я и не думал, что вы за это заплатите. А вот Сергей Анатольевич вполне бы мог, это для него не деньги.

– Извольте не судить, что для Сергея Анатольевича деньги, а что нет. К тому же с какой стати он должен за это платить?

– Ну как же, вы освещали его женевский процесс, написали о нем прекрасную книгу. Я думаю, он не откажется вас выручить. А давайте пари, – вроде как внезапно, но заметно наигранно оживился радетель моих интересов. – Вы прямо сейчас, при мне звоните Михайлову и говорите, что с ним хочет встретиться высокопоставленный сотрудник спецслужб. Охарактеризуете меня как человека влиятельного и исключительно надежного, что, собственно, полностью соответствует истине. Одним словом, организуйте мне встречу, а уж я вопросы вашей безопасности с ним сумею решить.

– Ну вот что, – решил я прервать этот фарс. – У меня есть совершенно иное предложение. Уж коли вы такой влиятельный человек, то предложите вот какой вариант. Мне платят по тысяче долларов за страницу компьютерного текста, и я пишу о себе еще тридцать две страницы такого, что в Интерполе за головы схватятся. Получаю тридцать две тысячи долларов, половину отдаю вам. Идет?..

Незадачливый мошенник, пытавшийся прорваться на встречу с Сергеем Анатольевичем, представлял лишь сам себя, он лицо – частное. Куда как хуже, когда, прикрываясь авторитетными изданиями или телеканалами, мошенничают и блефуют журналисты. Пару лет назад с просьбой о телеинтервью обратился к Михайлову некий Максим Гладкий, который готовил сюжет для известной и авторитетной телекомпании. Долго и обстоятельно рассказывал, какой это будет замечательный сюжет, и даже не один, а несколько, во всяком случае, не меньше трех. Особо подчеркивал, что Михайлова хочет показать человеком простым, не чванливым, а для этого как нельзя более лучше подходит домашняя обстановка. Не желая в первую очередь отказывать популярному телевизионному каналу, Михайлов дал согласие на съемку. Группа пробыла в его доме прак-тически весь световой день. Не отказались и от ужина, отведали напитков, понятное дело – не только прохладительных. Провозглашая тосты, славили гостеприимного хозяина, о котором так много слышали и который и впрямь оказался человеком добросердечным. Уходили, нагруженные подарками, унося так понравившиеся им бутылки с домашними наливками, банки с компотами, соленьями да вареньями. Телепередача ждать себя не заставила. Куцые фрагменты из прямой синхронной речи – вот и все, что осталось от этого интервью. А вот закадровый текст Максима Гладкого был полон язвительности и сарказма. Нет-нет, никаких впрямую высказанных обвинений со стороны журналиста в адрес героя не прозвучало. Но если осмыслить все сказанное, то выходило, по мнению все того же Гладкого (так и тянет меня букву «л» пропустить) журналиста, что Михайлов-де чуть ли не экологию всей Московской области погубить намерен. Пресс-служба Михайлова свое отношение к сюжету автору высказала без обиняков. Гладкий не согласился, заявив, что в прямой речи героя ни единого слова искажено не было. А спустя совсем немного времени Максим Гладкий, как ни в чем не бывало, по-звонил Сергею Анатольевичу и попросил, цитирую: «Прокомментировать факт покушения на вора в законе Аслана Усояна». Михайлов безапелляционно заявил, что никакого отношения к криминальному миру не имеет и от каких-либо комментариев отказывается. А уже на следующий день в одной из газет в обширном обзоре появились такие строки:

«“Я не думаю, что причиной стали разборки в бизнесе, это чистой воды вендетта”, – поделился своим мнением еще один “авторитетный предприниматель”, Сергей Михайлов, известный

как Михась». Под публикацией стояла подпись: «Максим Гладкий».

Подлог. Чистейший воды подлог – вот как это называется. И Сергей решил высказать по этому поводу собственное мнение публично. Написанный им текст его пресс-служба разослала на интернет-сайты большинства российских изданий и телеканалов:

«Вскоре после того, как в СМИ было сообщено о покушении на Аслана Усояна, мне на мобильный телефон позвонил тележурналист Максим Гладкий и попросил меня прокомментировать это происшествие. Я категорически отказался это делать, аргументировав тем, что, будучи по роду своей деятельности коммерсантом, далек от каких бы то ни было криминальных событий. Господин Гладкий в телефонном разговоре продолжал настаивать на своем и даже сообщил, что собирается снимать обо мне передачу на телеканале НТВ, в связи с чем просил все же пойти ему навстречу и высказать свое мнение по поводу покушения на Аслана Усояна.

Я вновь вынужден был отказать ему в этой просьбе, заявив, что далек от криминальных событий и у меня нет представления о том, в связи с чем и по какой причине произошло покушение. Возможно, это была вендетта, возможно, что-либо еще, что мне неведомо. В любом случае я никак не собираюсь комментировать данный инцидент. Вот это все, что я ему сказал. На этом наш телефонный разговор и завершился.