Мы - псковские!

— А теперь взгляните налево, — продолжал свой монолог директор. — Правильно, овес. Сеем для лошадей. Они не дураки, находят в нем все необходимое для своего организма. Ценнейшая культура! Диву даешься, что мы забыли о таком чудесном диетическом продукте! Попробуйте лишить англичанина овсяной каши — он решит, что настал конец света. Овсяный кисель — ведь это же прелесть! А гречиха? Дайте мне гречневую кашу с молоком, и не нужно никаких других деликатесов!

К вечеру мы возвратились домой. Василий Георгиевич выглядел утомленным — как-никак с шести утра на ногах. И завтра в шесть, и все последующие драгоценные летние дни...

— Постояла бы погода с недельку, — с надеждой глядя на небо, проговорил он. — Год намечается неплохой, повезет — с большой прибылью закончим.

— Одна поэтесса сказала: «Везет тому, кто сам везет», — с уважением заметила Травка.

— Везешь, везешь, да и спотыкнешься, — вздохнул директор.

— Споткнешься, встанешь и дальше повезешь, — обнадежила Травка.

— Вы так думаете? — улыбнулся директор.

— Уверена! — улыбнулась Травка.

ЛЕДНИКИ, ШЕКСПИР И ЗАПАСНЫЕ ЧАСТИ

В истории Псковской области есть два памятных события, так или иначе связанных со льдом.

В свое время псы-рыцари, желая расширить свой географический кругозор, отправились в здешние места на прогулку. Туристам вежливо напомнили, что они забыли оформить визы, но, вместо того чтобы извиниться, рыцари затеяли драку. Пришлось приводить им в порядок нервы — при помощи водной процедуры, которая вошла в историю медицины под названием «Ледовое побоище». Говорят, что ни один из пациентов, прошедших курс лечения, больше на свое здоровье не жаловался.

Но последствия другого памятного события не ликвидированы до сих пор, хотя времени для этого у местных органов было достаточно — примерно полмиллиона лет. В указанный период (некоторые ученые называют точную дату — конец августа, перед началом учебного года) Псковскую область посетили ледники — тоже, кстати, без всякого приглашения. Поначалу они вели себя с недопустимой развязностью, но потом убрались восвояси, оставив на добрую память визитные карточки — валуны и морены. Последние приводят в восторг ученый мир и в тихую ярость — трактористов, потому что камни, из которых ученые извлекают диссертации, выводят из строя технику.

Таким образом, между ледниковым периодом и страданиями псковских механизаторов протянута прямая логическая нить. Не исключено, что, когда Шекспир размышлял о «связи времен», он имел в виду возможность именно такого обстоятельства. Я выдвигаю эту гипотезу не из стремления показать свое превосходство над шекспироведами-профессионалами, а просто желая раскрыть всю глубину философии великого поэта-мыслителя. Если отдельные исследователи его творчества не согласны с моей трактовкой, прошу присылать возражения в письменном виде (желательно с оригинальной маркой на конверте, имеющей филателистическую ценность).

Моя гипотеза выгодно отличается от других тем, что я разработал ее отнюдь не в кабинетной тиши. И сидел я не в удобном кожаном кресле, а трясся вместе с Травкой в кузове мотороллера. Хотя менее комфортабельный транспорт и выдумать невозможно, я горячо признателен бригадиру тракторной бригады Василию Григорьевичу Григорьеву, моему близкому родственнику — он кум Марии Ивановны, троюродной тетки Травки, — за транспорт и разъяснения. Кстати, именно во время этой поездки я проникся к валунам тайной недоброжелательностью: мотороллер наскочил на один хитро замаскированный камень, и я лязгнул челюстями с такой силой, что мог бы прокусить не только язык, но даже антрекот из нашей химки-ховринской кулинарии.

— Ну как? — остановив мотороллер, спросил Григорьев.

— Обязательно нужна! — пылко произнес я.

— То-то, — подытожил Григорьев.

Так я согласился с тем, что без камнеуборочной машины не обойтись. Если бы валуны лежали только на поверхности, бороться с ними было бы проще. Но в том-то и дело, что они высовывали из земли лишь безобидный на вид краешек и действовали, как подводные айсберги: режущие детали машин при столкновении с камнями начисто «летели», как говорят механизаторы. Здесь попадались и камни весом до килограмма и гладко отшлифованные, величественные валуны, многотонные громады; конечно, без камнеуборочных машин от таких камней поля не очистить. Псковичи нуждаются в этих агрегатах, между прочим, не только для того, чтобы значительно уменьшить количество поломок. Валуны — хороший строительный материал, из которого псковские мастера с древних времен выкладывали превосходные строения, начиная от крепостей и кончая скотными дворами. Кроме того, камень — это щебенка, надежное покрытие для дорог, о которых речь еще впереди.

МАТЧ СТОЛЕТИЯ

Волышево было взволновано. По вечерам вокруг футбольного поля толпились болельщики. Они наблюдали за тренировкой своей команды и делали прогнозы: предстояла календарная встреча с командой города Порхова.

— Сначала мы высадим Порхов, — доказывал бородатому болельщику седоусый, — потом Славковичи, Дно, Дедовичи, Остров...

— Может, и Псков ты высадишь? — ухмылялся бородатый скептик.

Седоусый доказывал, как дважды два четыре, что победа над Псковом фактически предрешена: единственный мяч Валерка забьет «сухим листом» с двадцати пяти метров.

— А там, — тихо добавил он, не глядя на зардевшихся собеседников, — и до Лужников недалеко...

Бородатого, который ехидно заикнулся по поводу предстоящего матча «Волышево» — «Интернационале», задвинули в угол. Но все сошлись на том, что путь к Лужникам не будет усеян одними только розами — из-за пристрастного судейства, конечно.

Задолго до начала встречи трибуны — по две скамейки у каждых ворот — были заполнены до отказа. На деревьях банановыми гроздьями висели мальчишки. С футбольного поля прогнали чью-то блудную корову и спешно устранили последствия ее развязного поведения. Автобус с порховской командой, обреченной на крупное поражение, был встречен ироническими аплодисментами, но зато волышевские ребята вышли на поле под бурю оваций. Особенно горячо приветствовали Валерия, молодого учителя физкультуры и знаменитого центра нападения. Команды выстроились в центре поля, где стоял с мячом под мышкой долговязый судья дядя Миша, обслуживший своим четким судейством уже не одно поколение районных футболистов. Дядя Миша блеснул очками и пронзительно свистнул.

Волышевские ребята сразу же ринулись на штурм. Левый край обвел одного за другим двух своих и трех порховских футболистов и хотел было ударить по воротам, но правый защитник гостей в последний момент бросился ему в объятья. Хотя защитник утверждал, что он просто хотел поздравить левого крайнего с днем рождения, дядя Миша назначил штрафной. Валерка разбежался и ударил мяч с такой силой, что липа у ворот загудела, как высоковольтная линия. Вскоре стали проясняться тактические рисунки команд. Волышевцы играли на Валерку, который ловкими финтами запутывал защиту противника, вытягивал ее из центра и давал искуснейший пас на свободное место. Порховичи же, не имевшие таких высококлассных солистов, играли широким фронтом в атаке, а в обороне применяли малоизвестную тактическую новинку: в опасных ситуациях хватали за трусы нападающих противника. По требованию зрительниц дядя Миша подозвал капитана порховичей и предложил сменить тактику.

А через минуту защитник порховичей сыграл рукой в штрафной площадке. Пенальти! Волышевцы гигантскими прыжками исполнили пантомиму, изображавшую радость, но... — свисток безмолвствовал — дядя Миша его потерял. Пока он шарил по траве, нападающий порховичей беспрепятственно дошел до ворот остолбеневших хозяев поля и хладнокровно забил гол. Засунув два пальца в рот, дядя Миша свистнул и показал на центр.

Стадион негодующе ахнул. Отчаянно жестикулируя, волышевцы окружили судью. Дядя Миша закрыл руками уши. На помощь своей команде прибежал седоусый. Он был донельзя спокоен, корректен и деловит.