Газета Завтра 846 (5 2010)

     Жизнь в городе была полностью парализована. Нет электричества, тепла, воды, связи, под развалинами живые и раненые люди. Картина напоминала последствия воздушного ядерного взрыва, не было лишь радиации. Ночью мороз и темнота.

     Местное руководство находилось в состоянии какой-то прострации. Они просто не могли осознать, что произошло. Необходимо было очень срочно принимать меры по спасению живых и обеспечению населения всем необходимым.

     Действовать начали немедленно, потому что ценнее всего были первые пять суток, когда можно было спасти как можно больше людей. По тревоге были подняты тылы, по-полевому развернули пункты обогрева, питания, оказания медпомощи, создали команды по спасению людей, находящихся в развалинах, взяли под охрану государственные и военные объекты, а также многое другое.

     У армии не было техники для подъёма плит и разбора завалов, имелись только танки, тягачи. Но плиту ведь нельзя стаскивать — под ней люди, нужно поднимать… Ты всё это видишь, но ты бессилен оказать действенную, активную помощь немедленно. Но мы старались, приспосабливали технику, разматывали тросы, находили решения…

     Землетрясение произошло рано утром, многие повыскакивали из своих домов в лёгкой одежде. Первые дни прошли особенно тяжело. Для меня день и ночь на протяжении примерно двух недель превратились в одно целое. Я кое-где, если удастся, спал, если удастся — перекусывал.

     Через два дня стала поступать гуманитарная помощь. На аэродроме Ленинакана непрерывным потоком приземлялись самолёты. К сожалению, несколько самолётов разбилось при посадке — лётчики не учитывали превышение высоты над уровнем моря, заходя на посадку так, как будто Ленинакан находился на нулевом уровне.

     Местное руководство взяло на себя систему распределения гуманитарной помощи. Но то была такая система, при которой на "жигулях" тут же налетали армяне, окружали самолёт и через десять минут тот был пуст, а гуманитарное имущество исчезло в неизвестном направлении.

     Но постепенно начало ощущаться положительное влияние на ситуацию со стороны хозяйственных структур города и республики. А когда пришла помощь из регионов Союза — никто уже не сомневался в том, что все трудности будут преодолены.

     Запомнилось исключительно ответственное отношение к трагедии основной массы военнослужащих, призванных из запаса, прибывших из многих регионов страны на помощь. Их чувство сострадания, бескорыстная помощь, отсутствие каких-либо жалоб на личную неустроенность и т.д. Был организован пункт сбора ценностей, куда солдаты и офицеры приносили найденное на развалинах.

     Но уже через неделю в город стали просачиваться группы мародёров в поисках добычи, которую они вывозили в гробах под видом покойных родственников. Кое-где дело доходило до применения оружия постами оцепления, с целью остановить грабителей и подвергнуть их обыску и задержанию.

     Через две недели, когда стало ясно, что спасать уже некого, мы стали уже волоком растаскивать плиты, очищая подъездные пути. Поступала спецтехника, приехали первые строители. Начали появляться домики, собранные на платформах. Их снимали, подключали электричество, водопровод, канализацию, и можно было жить.

      ИНТЕРЕСНО, ЧТО В РЕГИОНЕ, пострадавшем от землетрясения, тут же прекратились межнациональные и антисоветские проявления, митинги и т.п. Трагедия примирила народы. При посадке в Ленинакане разбился самолёт с азербайджанскими призывниками из запаса. Причина всё та же — не была учтена высота. Все восприняли горе, свалившееся на Армению, как своё личное.

     Это происходило только в период с декабря 1988-го года по февраль 1989-го. Но начиная с марта, резко обострилась политическая ситуация в Грузии, особенно в Тбилиси.

     Лидером антисоветской деятельности в Грузии стал Звиад Гамсахурдия, который четыре раза привлекался к уголовной ответственности за антисоветскую деятельность. Представьте себе, четыре раза! И все четыре раза он был либо прощён, либо приговоры были заменены условными наказаниями.

     Гамсахурдия, получив отпор со стороны здоровых сил в Абхазии, Осетии, переместился в Тбилиси и, опираясь прежде всего на коллективы Госуниверситета, студию "Грузия-фильм", пользуясь "свободой" перестройки и полнейшей безнаказанностью, приступил к расшатыванию социально-политической ситуации. Его поддерживали "сливки" грузинской коррумпированной интеллигенции, тунеядцы, казнокрады и взяточники. Когда же гамсахурдийцы попытались проникнуть на металлургический комбинат Рустави, что под Тбилиси, и устроить там митинг, чтобы призвать рабочих на помощь, ничего у них не вышло. Их выгнали оттуда палками, охрана завода применяла оружие, стреляя в воздух. Народ, привыкший трудиться, отказался поддерживать Гамсахурдию.

     Все действия Гамсахурдии были несанкционированными, поначалу носили ярко выраженный националистический, демагогический, клеветнический характер, а в начале апреля стали приобретать антирусский, антисоветский, антиармейский характер с подстрекательствами и призывами к свержению власти, захвату государственных и правительственных объектов. Звучали призывы к отделению Грузии от СССР, выводу Советской Армии и введению войск НАТО.

     Это было сложно себе представить. Неужели такое вообще было возможно? Открыто, во всю глотку охаивалось всё советское, вся советская история. Я слушал и, честно говоря, можно было сойти с ума.

     А Москва молчала. Минобороны тоже. Местное руководство всё видело, но мер не принимало. Помня об отпоре, данном силам Гамсахурдии на металлургическом комбинате Рустави, во время одного из заседаний партактива я предложил вывести на улицы Тбилиси рабочий класс, организовать анти-митинг, мотивируя это тем, что как только митингующие завидят организованные отряды рабочих, они тут же разбегутся сами по себе. К сожалению, моё предложение было отвергнуто. Бездействие властей не могло быть случайным процессом. Возможно, они намеренно расширяли простор для маневров тех сил, которые управляли всеми процессами, происходившими на тот момент в Грузии, да и в самом Советском Союзе в целом.

     Поначалу на митинги в Тбилиси выходили в основном коллективы ВУЗов, школ, контор, домохозяйки, всякие бездельники и ротозеи. Но пропаганда делала своё дело, и среди этой массы стали появляться группы и подготовленных спортсменов, ветераны, прошедшие Афган, и другие лиц, готовые уже не только митинговать, но и оказать организованное сопротивление силам, привлекаемым для наведения порядка.

     Я предложил в ночное время, когда от круглосуточного митинга на площади перед домом правительства оставалось несколько десятков человек, силами МВД республики очистить от них площадь, поставить оцепление и впредь не допускать скопления людей, а армию оставить в резерве, не сталкивать её с народом, чего так хотели организаторы провокаций. Но и это предложение не было воплощено в жизнь.

     Кстати, к тому моменту в Тбилиси на многих видных местах появились группы делегатов из Прибалтики со своими национальными флагами. Они орали, дёргались, размахивали кулаками и знамёнами, подстрекая к большей активности гамсахурдийцев. Ситуация дрожала от накала, противникам Советского Союза была необходима народная кровь, чтобы забрызгать ею образ Советской Армии.