Сине-фантом No 10

9. Фассбиндер представляется единтсвенным из современных, вернее, безвременных режиссеров (см.11), основывающий свое кино исключительно на чувстве (заметьте - на чувстве, а не на ощущении, настроении, ауре, на что справедливо претендует Антониони). Тем удивительнее, как, по каким законам это чувство может свободно циркулировать в пространстве, где герои вовсе не наделены психологией, в своеобразном театре марионеток.

10. "Puppet-show" - буквально: театр деревянных фигурок - термин, которым англоязычная критика щедро пользовалась в отношении как RWF так и VVN. Поразительно, насколько, с одной стороны, произведения обоих авторов набиты статистами с выпученными глазами (Эль Хеди Бен Салем вплоть до главной "прощальной роли" в фильме "Страх съедает душу" сыграл лишь в эпизоде "Зеленщика"), и, с другой стороны, сколь сами эти произведения чувственно-провокативны.

11. Говоря о режиссуре вообще, мы вправе по большому числу причин считать Набокова за кинорежиссера. Он, как никто другой, полагал высшей целью автора заставить читателя именно "увидеть" свое произведение. Он первым в литературе и одновременно с развитием многих прерогативных средств выразительности кино стал пользоваться такими приемами, как рапид (сцена убийства Клера Куилти в "Лолите") смена позитив-негатив (Мартын Эдельвейс так выгорел на солнце, что казался негативом самого себя - "Подвиг"), склейка поперек экрана ("Отчаяние"), параллельный монтаж ("Бледный огонь", копирайт 62 года , для сравнения - не без родства по Дерку Богарду (см.23) "Провидение" Алена Рене, 77 год), точка съемки сверху и

- 30

чуть-чуть сбоку (встреча Круга и Падука в "Bend Sinister") и т.п. Эксплуатация Набоковым средств выразительности кино, вместе с фактическим упоминанием о кино практически во всех его романах, может стать предметом большой специальной монографии.

12. Для меня сейчас существенно, что Набоков максимально двумерен и, следовательно, адаптирован для плоскости экрана, лишенной третьей пространственной оси - аппликаты психологии, вернее, пресловутой психологической "подноготной" Достоевского.

13. Достоевский - писатель именно "глубокий"; для его считывания (читатель, эритель - считывающая головка видеомагнитофона) необходимо держать в уме огромную душную психологическую предысторию; Набоков же - писатель поверхностный, "мелководный", т.е. набоковский ручеек вычерпывается за один раз, не надо докапываться до грунтовых вод психологии; по принятой в данном эссе терминологии он "оптимально считывается", т.е. соответствует киновосприятию. Это вовсе не означает, что Набоков сплошь и рядом нуждается в экранизации, хотя иногда и кажется, что он пишет готовые сценарии для Фассбиндера (см.20), - для этого он слишком самодостаточен и уже дан в слове (так же как самодостаточен и Фассбиндер - и это обстоятельство одновременно и облегчает, и затрудняет предпринимаемое сравнение). Я предлагаю остановиться на том, что Набоков в своем творчестве прекрасно экранизировал сам себя.

14. Именно Набоков с самого начала своей стабильной литературной практики начинает писать романы среднего западного обьема - на двести страниц в формате "paperback" - вопреки традиции пудовых романов русской психологической литературы (см.1) - для эвакуированного восприятия за один раз, за один центральноевропейский переезд в пульмановском вагоне (отметьте эмблематичность фигуры поезда в набоковских текстах и фассбиндеровских картинах - ожидание поезда в "Катцельмахере", сцены на вокзале и переодевание в тамбуре в "Марии Браун", то же, кстати, справедливо, но по другой причине, и по отношению

- 31

к Вендерсу, если мы сделаем следующий шаг вглубь нового немецкого кино) с этим же разовым восприятием связана и максимально герметичная, замкнутая на себя, часто кольцевая структура романов Набокова (см.15). Совместно с его переходом в более примитивную, по сравнению с русской, англоязычную языковую гавань это может быть расценено, как определенный шаг в сторону mass-media. Вспомните теперь многочисленные рассуждения критики об элементах кича в фильмах RWF и сравните это с убийственной характеристикой, данной Набокову Адамовичем, назвавщего первого распространенным типом хлесткого и пошлого русского журналиста.

15. Говоря о герметичности Набокова в смысле разового восприятия, нельзя не оговориться об "открытости" его произведений как текста - так "Бледный огонь" можно читать в любой последовательности (получая, соответственно, новую трактовку). Принцип открытости в высшей степени свойственен и раннему Фассбиндеру. В "Американском солдате", выражаясь по-набоковски, "лопата причинно-следственной связи" вряд ли прибавит что-либо в прояснении сюжета. Это уникальный абсурдистский меланхолический боевик, где ни один ответ по телефону не соответствует ни одному телефонному запросу - и тем не менее всех - участников драмы и зрителей - устраивает это вялое бытовое развитие псевдомотивированного действия, сужающего холодные кольца вокруг очередной жертвы Рикки фон Риццоли. Вернуться в 12.

12. Для меня также существенно, что Набоков всегда именно "видел" то, о чем писал (в отличие опять-таки от ФМД, который видел своих героев только как текстуальную ситуацию, так вы никогда не найдете портретного описания героев, вернее, оно меняется по ходу действия, но etc, etc, аутомотон школьной программы...), причем видел именно в цвете, с избытком наделенный даром врожденной синестезии (см. соответствующие признания в "Других берегах").

16. Синестезии включает фонизм, т.е. ассоциацию цвета и звука (см. русскую и английскую радугу Набокова - наборы из

- 32

букв, соответствующих по звуковым ассоциациям цветам спектрального ряда (каждый охотник желает знать...) - информация, собранная добросовествным американским исследователем по всем русским и американским романам VVN) - и фотизм, т.е. способность к цветовому видению без света, с закрытыми глазами, вплоть до мельчайших подробностей - явление, оставляющее далеко позади распросраненную мутную цветовую ситуацию сна где высветлен центр и размыта периферия - если речь здесь и идет о снах, то с подробным освещением любого см2 экрана, с дымным следом луча проектора (кстати, проектор, волшебный фонарь, magic lantern памяти - универсальный набоковский лейтобраз) и с ловкой имимтацией головы впереди сидящего зрителя. All colors made me happy: even gray My eyes were such that literally they Took photographs. Whenever I'd permit Or, with a silent shiver, order it Whatever in my field of vision dwelt - ... Was printed on my eyelids' nether side Where it would tarry for an hour or two, And while this lasted all I had to do Was close my eyes to reproduce.../ VVN "Pale Fire". 29-33, 36-39/.