От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века

А. Герцог делит американских идеологов, специалистов по международным проблемам на три группы: «устрашителен», «аналитиков» и «сторонников мира». К устрашителям он относит Р. Страус-Хюпе, открыто выступающего за термоядерную войну. В этой группе и Э. Теллер, советующий американцам «освободиться от необоснованного страха перед ядерным оружием» [508]. Аналитиками Герцог считает Г. Киссинджера, Т. Шеллинга. Шеллинг, например, заявил Герцогу, что «умелое манипулирование угрозами является более важным, чем все остальное» [509]. Г. Кана Герцог тоже зачислил в аналитики. Но и устрашителей и аналитиков автор считает сторонниками доктрины «грязных рук» [510].

Пример с классификацией Реймонда и Герцога характерен тем, что и в историографии современных проблем войны и мира происходит усечение действительных взглядов поджигателей войны. Смысл такой операции состоит в том, чтобы изобразить их в менее неприглядном свете, чем они есть на самом деле, показать проповедников убийства всего лишь представителями одной из научных точек зрения.

Буржуазные политологи не только изобретают доктрины войны, но и путем различных словесных ухищрений, исторических аналогий, литературных сравнений пытаются романтизировать атомное убийство человечества, окружить его ореолом загадочности, манящей неизвестности. Все это — свидетельство полного отказа от гуманистических традиций общественной мысли. Реакционные политические «романтики» готовы уничтожить и саму историю во имя торжества своих бредовых идей.

В докладе М. С. Горбачева на торжественном собрании, посвященном 40-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне, отмечалось, что в США «разрабатываются варварские доктрины и концепции использования ядерного оружия», «США пытаются навязать международному сообществу свои претензии на некую исключительность и особое предназначение в истории. Только этим и можно объяснить имперские заявки на „зоны жизненно важных интересов“, на право вмешиваться во внутренние дела других государств, „поощрять“ или „наказывать“ суверенные страны и народы в зависимости от прихоти Вашингтона» [511].

В доктрине «исключительного» места США в истории человечества тесно переплетаются религиозные, политико-идеологические и социокультурные компоненты. Она объединяет и священников, и идеологов, и политиков, и издателей. Например, М. Фокс, анализируя материалы журнала «Тайм», посвященные проблемам американского национального сознания в их сопряжении с внешней и внутренней политикой правящих кругов США, пришел к выводу, что журнал смешивает религию с национализмом. Он приписывает США «божественную миссию» на Земле, особенно в борьбе с коммунизмом. Такой подход, по словам Фокса, является результатом сверхупрощения американизма, коммунизма и религии. Американизм приобретает статус религии, что требует безусловной веры в Америку и ненависти к ее врагам [512]. Таким образом, американский национализм становится догматической религией, которой надо поклоняться [513]. Крайний шовинизм, повенчанный с идеей «американской миссии», оказался благодатной почвой для возникновения доктрины «крестовых походов».

Порочное супружество идеи «предопределения свыше» и практики шовинизма породило и порождает свои специфически американские плоды в виде неумеренного, полурелигиозного морализма, социального нарциссизма, самовлюбленности и чувства непогрешимости. Люди с подобной психологией даже в случаях, когда они вынуждены смотреть на других, смотрят как бы в зеркало на самих себя. Это в значительной мере и порождает фанатизм, нетерпимость к мнениям других, ненависть к любому, кто не приемлет позицию истинного стопроцентного «американизма». Именно поэтому кампании по воспитанию преданности «американизму» не раз выливались в истерию, которая, искусственно взбудораживая общественную и политическую жизнь страны, создавала атмосферу страха, политической нетерпимости, травли инакомыслящих.

Особая опасность культа силы в американской общественно-политической традиции состоит в том, что правящие круги США положили эти принципы в основу внешнеполитической стратегии. Особенно одиозные формы мессианство приобрело в деятельности нынешней американской администрации. Утеряв прежние позиции в мировой экономике, монополию но ядерное оружие, скомпрометировав себя своим международным поведением, американские правящие круги, оказываясь не в состоянии правильно оценить сложившиеся реальности, предприняли новую попытку вернуть прошлое. Когда Р. Рейган, выступая в английском парламенте 8 июня 1982 года, провозгласил «крестовый поход» против коммунизма или, разглагольствуя перед евангелистами в марте 1983 года, разделил мир на «силы добра» и «силы зла», он исходил из демонологической концепции, которая требует устранения «сатанинских» сил. С этой целью американский президент объявил 1983 год годом Библии в США, сделав таким образом заявку на роль «святого отца» американского народа. Как и его предшественники, он, вероятно, полагает, что именно США являются «святым местом», что именно отсюда исходит «слово божье». Типичная американская комедия, начиненная идеями, которые всегда благословляли насилие и войны, любые злодейские дела во имя американизма.

Выступая на сессии Трехсторонней комиссии 3 апреля 1984 года, госсекретарь США Дж. Шульц сказал: «Если мы намерены защищать свои ценности и своих союзников, мы должны занять твердую позицию. И мы должны использовать свою силу. Часто говорится, что уроком вьетнамской войны должно стать следующее: США не должны вступать в военный конфликт, не имея ясной и определенной военной задачи, прочной поддержки общественности и ресурсов, достаточных для достижения цели. Это, несомненно, так. Но значит ли это, что не существует ситуаций, в которых демонстрация силы необходима и уместна для решения ограниченных задач? Вряд ли. И в кризисной обстановке, и в военном планировании, и при демонстрации силы или поддержании мира, и в локальной военной операции всегда будут моменты, когда потребуются всеобщие усилия всей страны в масштабах, в которых это происходило во вторую мировую войну.

Как заявил четыре недели назад в сенате лидер большинства сенатор Говард Бейкер, «мы не можем, как прежде, начинать наше военное вмешательство за рубежом с длительных, утомительных распрей между исполнительной и законодательной властью. Обстановка в мире и многочисленные задачи, которые она перед нами ставит, просто не позволяют нам такой роскоши.

Американцы — народ не робкий. Внешней политикой, достойной Америки, должна быть не политика изоляции и самобичевания, а политика активных действий» [514].

От этой логики деятеля, облеченного государственными регалиями, веет откровенно агрессивным милитаризмом. Автор книги «Русская рулетка» А. Кокс, характеризуя людей нынешней администрации Вашингтона, пишет, что «все они являются представителями культа военного превосходства» [515].

Политика силы, милитаризация подхода к международным отношениям представляют огромную опасность. Судя по публичной риторике хозяина Белого дома и представителей его администрации, а также их конфиденциальным высказываниям, писал после вторжения на Гренаду известный обозреватель Л. Гелб, они «не видят разницы между компромиссом с противником и сделкой с дьяволом. Для них все противники дьяволы» [516]. Вашингтон со средневековым фанатизмом, потрясая Библией, проклинает всех «неверных» капитализму, зовет Запад в «крестовый поход» против инакомыслящих, против тех, кто отвергает систему социального неравенства. «Новые правые» испытывают «опасную потребность в ядерной войне», они отводят ей «священное место» в оценках происходящих в мире событий. Война рассматривается как провозвестница триумфального возвращения Христа. Как и у крестоносцев, у «новых правых» бог — это «бог-воитель». Один из идеологов «новых правых», В. Линдсей, даже в Библии ищет предсказания последней, ядерной войны [517]. Во влиятельном журнале «Форин полиси» под характерным заголовком «Победа возможна» появилась статья весьма близких Р. Рейгану политологов К. Грея и К. Пейна, в которой содержится критика «тенденции рассматривать стратегический ядерный конфликт не как войну, а как всеобщую катастрофу». Вашингтон должен указывать цели, с тем чтобы в конечном счете «обеспечить разрушение советского аппарата власти и установление такого международного порядка после войны, который был бы совместим с западными представлениями о ценностях… Соединенные Штаты должны планировать победу над Советским государством. Причем победа должна быть достигнута ценой, которая не помешает восстановлению США» [518].