Русская рулетка

Сходной информацией располагал Ян Бломгрен, московский корреспондент «Svenska Dagbladet», который на страницах своей газеты сообщал (6 июня 1999 г.), что в кругах, близких к Кремлю, изучают «возможность организации в Москве террористических актов, ответственность за которые будет возложена на чеченцев». Это было за три месяца до первого московского взрыва. Впоследствии Бломгрен поделился с коллегой из «The Independent» сведениями о том, что «дискуссии на этот счет велись в кругах российской политической элиты». С пишущим эти строки также делились подобной информацией лица, присутствовавшие при обсуждении такого рода сценариев. В начале марта 1999 г. один из олигархов, у которого на даче за ужином собрался весьма узкий круг лиц, произнес следующий тост: «До недавнего времени я думал, что, если для нас в России дела обернутся плохо, я всегда смогу сесть в мой самолет и отправиться в какую-нибудь дружественную страну, где приятно проведу остаток моих дней вместе с семьей, детьми, друзьями. Теперь мне начинает казаться, что сделать это будет не так просто. На Западе есть люди, которые работают вместе со Скуратовым (бывший российский генеральный прокурор. — Д. К.) и Юрием Михайловичем (Лужков, мэр Москвы. —Д. К.), чтобы закрыть нам все пути отхода. Но раз так, друзья, нам не остается другого выбора — только Россия. Возьмем ее и надолго. Россия должна стать нашим спасительным островом».

Пораженный читатель может посчитать невероятной такую непристойную откровенность. Однако она стала нормой для ельцинского режима: о ней свидетельствует абсолютная непристойность всех властных действий Кремля. Пикколо Макиавелли не случайно приходит на память. В этот или в любой другой вечер, может быть, обойдясь без тостов, кто-либо из тех, кому было много что терять, наверняка пришел к выводам, подобным тем, которые с таким блеском формулировал флорентиец: «Нрав людей непостоянен, и, если обратить их в свою веру легко, то удержать в ней трудно. Поэтому надо быть готовым к тому, чтобы, когда вера в народе иссякнет, заставить его поверить силой» (Государь. гл. VI «О новых государствах, приобретаемых собственным оружием или доблестью»).

О чем говорили Волошин и Басаев? Кагарлицкому известно, что их беседы записывались. Тот, кто их записывал, может не прожить долго — как это случилось с тем, кто записывал телефонные переговоры Бориса Березовского и главарей чеченских формирований (их расшифровка появилась на страницах некоторых российских оппозиционных изданий). На данный момент полной уверенности в точности сообщаемых Кагарлицким сведений нет. Но его версия прекрасно согласуется с дальнейшим ходом событий. Волошин и Басаев договаривались о вторжении чеченцев в Дагестан. Кремлю это должно было послужить предлогом для начала маленькой победоносной войны: войска планировлось вывести к северному берегу Терека. Тем самым исключались крупномасштабные бомбардировки, массовые жертвы, штурм Грозного. Басаеву, чьи акции в Чечне сильно упали, дали бы возможность сместить Масхадова, обвинив его в неспособности противостоять России.

Как развивались события в действительности, хорошо известно: 8 августа Басаев начинает вторжение в Дагестан, что выглядит явной провокацией. Всем ясно, что целью вторжения не может быть захват Дагестана — для этого нет ни малейших условий. Следовательно, есть другая цель. Начинается контрнаступление российских войск. Басаеву предоставляется возможность отойти без потерь. В течение трех месяцев повстанческая армия агента ГРУ, которой в августе хватило дерзости перейти чеченскую границу, отступает в полном порядке, почти не ввязываясь в сражения.

Тем временем в Москве происходит то, что должно было произойти: Степашин, оказавшийся слишком мягкотелым для премьера, быстро уступает место Владимиру Путину. Между двумя группировками «семьи» (ее описывает Кагарлицкий) развернулась кулуарная борьба. В первую группировку во главе с Березовским входят Волошин, настойчиво обвиняемый в связях с Шамилем Басаевым, дочь Ельцина Татьяна. Вторую возглавляет Анатолий Чубайс, в нее входят начальник Генерального штаба генерал Квашнин и восходящее светило — бизнесмен Роман Абрамович. Обе группировки действуют сообща, реализуя план «победы любой ценой», т. е. стремясь «взять Россию», как выразился в своем тосте вышеупомянутый олигарх. Обе разработали тактику противодействия Евгению Примакову и Юрию Лужкову. Но у них совершенно разные взгляды в отношении кандидата на «императорский трон», который следовало освобождать, потому что Ельцин уже не устраивал даже Запад.

У Березовского свой кандидат — Александр Лебедь (Борис Абрамович не делает из этого тайны), считая, что именно Лебедь может стать генералом, который выиграет войну. Ставка на Лебедя — своего рода азартная игра, так как в отношении его будущего поведения нет никаких гарантий, но Березовский и Волошин надеются, что смогут удержать его на коротком поводке. А кто, если не он? Ведь им нужен президент, пользующийся народной поддержкой, а бывший секретарь Совета безопасности — именно такой человек. А тут еще короткая победоносная война и потом мирное соглашение; народная любовь довершит остальное.

Однако Анатолий Чубайс другого мнения. Во-первых, Лебедь не дает никаких гарантий безопасности для олигархов и для «семьи». Во-вторых, будучи ставленником Березовского, он может в случае большой чистки обрушить удар именно на Чубайса. Но кого можно противопоставить Лебедю в качестве премьера и будущего президента? Чубайс выбирает Путина. Он неизвестен, никак не «засветился», не обладает популярностью. Но именно благодаря последнему управляем и теперь, и в будущем. Чтобы он победил на выборах, популярность ему нужно создать, соткать из пустоты. Но для этого недостаточно малой чеченской войны, требуется большая, решительная победа, кровопролитное завоевание всей Чечни. Тем самым обеспечивается также поддержка армейского руководства и открывается дорога к выдвижению Квашнина на пост министра обороны. Понадобится также, возможно, операция по устрашению населения России: надо вызвать народный гнев, заставить людей потерять разум и бдительность. По ходу дела выяснится, все ли идет. как надо. Если народ угодит в расставленную для него ловушку, победа на выборах обеспечена. Если же рейтинг Путина будет недостаточно высок, тогда под предлогом войны и угрозы терроризма можно будет избрать другой вариант — отсрочку выборов. Или еще какой-нибудь — вариантов разрабатывалось несколько, например ускоренное объединение с Белоруссией — вполне приличное с юридической точки зрения оправдание для переноса выборов. Как видим, события развиваются в основном по сценарию второй группировки. Но прежде чем продолжить характеристику дальнейших процессов, обратим внимание читателя еще на одно странное умалчивание — о личности террористов. Согласно Кагарлицкому, непосредственное исполнение терактов осуществлялось группой во главе с братом Шамиля Басаева — Ширвани при поддержке со стороны какой-нибудь секретной службы, предположительно ГРУ. Но доказательств нет. Хотя, как пишет в «Washington Times» (29 октября 1999 г.) Девид Сеттер, сотрудник Гудзоновского института и Школы высших международных исследований (САИС) Университета Джона Хопкинса, «по ходу расследования вероятность того, что взрывы были организованы какими-то лицами из высшего российского руководства, становится все более высокой: не только потому, что они оказались столь выгодными политически, но и в связи с тем, что официальная версия — о причастности к ним исключительно чеченских террористов — с каждым днем теряет почву под ногами». Американский профессор — лишь один из множества аналитиков, которые, основываясь только на официальной информации, пришли к подобным выводам. Сторонники этой точки зрения располагают многочисленными аргументами. Все взрывы осуществлялись по единой технологии и единой схеме. И в Москве, и в Буйнакске, и в Волгодонске в качестве взрывчатого вещества использовался гексоген — основной элемент для начинки нового поколения артиллерийских снарядов в российских вооруженных силах. Все взрывы происходили ночью — чтобы максимально увеличить число жертв.