Опричники Сталина

В разгар «ксенофонтовщины» Сыроежкин на исходе 1927 г. был командирован на арктический север Якутии, где организовал поимку и ликвидацию рижского немца, ссыльнопоселенца Юрия Адольфовича Шмидта, подозреваемого в шпионаже в пользу США, а ещё ранее — в пользу Германии. В ссылке Шмидт стал видным предпринимателем, держателем фактории. По официальной версии, Сыроежкин, как следует напоив хозяина, при прощании уговорил его проводить себя и скрутил ничего не подозревавшего Шмидта на околице, а потом увёз в расположение опергруппы.

Ю. А. Шмидт вскоре оказался застрелен при попытке бежать. Не исключено, что его просто ликвидировали и документы о попытке побега фальсифицировали. А обвиняли Шмидта в шпионских связях с Америкой и попытках поднять восстание с целью отделить Якутию от СССР [321].

Современные чекистские историки вынуждены писать об истории с «заговором» Шмидта куда более осторожно: «Сейчас трудно сказать, имели ли заговорщики действительно серьёзные политические цели. Скорее всего, они просто стремились обогатиться, а затем бежать в Америку и жить там в своё удовольствие». Из этого пассажа следует, что человек, желавший обогатиться и сбежать за границу, всё равно является заговорщиком…. А в якутской прессе до сих пор встречаются россказни про готовившийся в северных районах республики «контрреволюционный мятеж под руководством американского резидента Шмидта, который должен был укрепиться там, а затем с помощью американцев организовать дальнейшее продвижение в глубь Якутии» [322].

После подавления «ксенофонтовщины» Григорий оставался в Якутии примерно год. В начале 1929 г. вернувшегося из Восточной Сибири Сыроежкина назначили старшим уполномоченным КРО в аппарате полпредства ОГПУ Сибкрая. Находясь в этой должности, Григорий не отсиживался в краевом центре — Новосибирске, а успешно громил многочисленные мятежи в Забайкалье (лето — осень 1929 г.), Бурятии (зима — весна 1930 г.), а также в Ачинском округе, Горном Алтае, на севере Монголии (лето 1930 г.). Летом-осенью 1930 г. он подавлял крестьянское восстание в Сретенском округе Дальневосточного края. В том же году от Коллегии ОГПУ Сыроежкин получил именной маузер — уже второй по счёту (первый ему достался в 1926 г.).

В особо ответственных случаях ему поручались и операции за рубежом: осенью 1929 г. Сыроежкин активно участвовал в конфликте на КВЖД, организовывая диверсионные рейды в китайском тылу. О том, что это были за операции, можно узнать из китайской русскоязычной прессы того времени. Например, харбинская «Гун-Бао» 25 октября 1929 г. сообщала, что жесточайшая расправа 1 октября над мирным населением станиц в Трёхречье, где советские карательные отряды резали «белых русских» мужского пола сотнями, не щадя и младенцев, вызвала большое возмущение в Маньчжурии. Там «беднота и средние классы населения» собирали для беженцев деньги и вещи, было подано около 40 заявлений на усыновление сирот.

В те же недели советские войска три дня бесчинствовали в приграничном районе Лахасу. Оттуда в Харбин прибыли беженцы, рассказавшие, что красные разграбили и сожгли все посёлки, увели с собой до 600 жителей, а свыше 100 чел. расстреляли, в том числе молодёжь, отказавшуюся «добровольно» вступить в РККА [323].

Документы советских органов госбезопасности не противоречат данным эмигрантской печати, хотя преуменьшают число жертв. По данным полпредства ОГПУ по Дальне-Восточному краю, на протяжении советско-китайской границы от Даурии до Владивостока действовало 12 «белобандитских формирований», численность которых в условиях военного времени могла бы достигать 1,5 тыс. чел., а максимальная численность всех военизированных эмигрантских организаций оценивалась в 6 тыс. чел. Основными районами дислокации белогвардейских формирований являлись ряд приграничных районов, а также Трёхречье и Мулинские копи. Наиболее крупной из белогвардейских групп, действовавших в приграничье, являлся отряд Гордеева, расквартированный на станциях Якеши и Пограничная. Наибольшую известность в этот период приобрела группа Мохова, численностью 25 чел., перешедшая на территорию СССР в районе Пограничной 10 сентября и окончательно ликвидированная лишь 21 октября 1929 г.

Ещё до начала широкомасштабных военных действий с китайской армией, в конце сентября — октябре, военные и чекисты силами 54-го пограничного отряда ОГПУ провели три военных рейда на территорию Китая в районе Трёхречья, ставя перед собой задачу дестабилизировать с помощью террора обстановку в приграничной полосе, заселённой в основном казаками-белоэмигрантами. 28 сентября нападениям подверглись все населённые пункты, расположенные по направлению к поселкам Тынхе (Тыныхэ), Драгоценка и Усть-Щучье. Наиболее разрушительными последствия этих операций стали для поселков Вормары, Аргунск, Комарово и Дымасово, которые были полностью разгромлены. Резня зафиксирована в Тынхе (140 убитых), а также Чанкыре и Дымасово (вырезаны все, включая младенцев). 11 октября произошёл налёт на поселки Лабдарин, Кици-нор и Усть-Уровск.

Всего в ходе рейдов, по данным ОГПУ, погибло более 130 жителей Трехречья, а русское население бежало из приграничных районов вглубь Трехречья, в долину р. Дербул. Новая карательная операция на этой территории планировалась военными на декабрь 1929 г., но из-за начавшихся переговоров по урегулированию конфликта и учитывая длительность планируемой операции, которая могла занять до 10 дней, Москва приняла решение не вводить регулярные войска в Трехречье. Как сказано в новейшем исследовании Г. В. Мелихова, жертвами чекистских набегов стали около 1.000 чел.

В рамках собственно советско-китайского военного конфликта, в период с 12 октября по 20 ноября 1929 г., Особой Дальневосточной армией были последовательно проведены три наступательные операции на территории Китая: Сунгарийская (12 октября — 2 ноября), Мишаньфуская (17–18 ноября) и Маньчжуро-Чжалайнарская (17–29 ноября). В ходе Маньчжуро-Чжалайнарской операции были заняты 18 октября Чжалайнор (Джалайнор) и Чжалайнорские копи, 20 октября — ст. Маньчжурия, а 27 ноября — Хайлар [324].

В результате террористических акций отрядов ОГПУ беженцами стали до 10 тыс. русских эмигрантов, а те из них, кто не успели бежать со ст. Маньчжурия и ст. Хайлар, оказались подвергнуты репрессиям. Только из Чжалайнора и Маньчжурии, по данным ОГПУ, было увезено в СССР более 150 белоэмигрантов, по другим источникам — до 400. Известно, что спецгруппу чекистов в захваченном Хайларе возглавлял не раз упоминавшийся выше начальник КРО дальневосточного полпредства ОГПУ, видный чекист Н. М. Шнеерсон, получивший вскоре орден Красного Знамени [325].

Партизанское дело

Боевые заслуги Сыроежкина оценили по достоинству. Вернувшись из Забайкалья с отчётом об очередном подавленном восстании, Григорий в октябре 1930 г. был наконец-то повышен и обосновался в Новосибирске, получив ответственный пост начальника 1-го отделения Особого отдела полпредства ОГПУ по Запсибкраю. Но уже с 1 января следующего, 1931 г. он снова превратился просто в оперуполномоченного — видимо, опять был наказан за пьянство, поскольку представить Григория отлынивающим от истребительной работы невозможно.

Например, в феврале 1931 г. он участвовал в фабрикации ряда дел в рамках организации «Чёрные», по которому прошли три сотни крестьян-«повстанцев», арестованных на территории современных Новосибирской области и Алтайского края. По этому делу к расстрелу было приговорено 72 человека [326].

В конце 1930 — начале 1931 г. новосибирскими особистами с помощью аппарата Каменского райотдела ОГПУ была ликвидирована «контрреволюционная повстанческая организация» на Алтае, в число руководителей которой были записаны бывшие видные партизаны З. С. Трунтов-Воронов (начальник штаба партизанского корпуса), Н. С. Суханов (помощник командира партизанского корпуса), М. В. Боев, Г. И. Бутырский, Я. Н. Половинкин и другие. Это были колоритные личности, крайне раздражённые и произволом периода коллективизации, и забвением их революционных заслуг. По мнению чекистов, организаторами группировки являлись совершено «спившиеся и разложившиеся» личности из бывших партизан, которые были обижены на власть и объединились вокруг «партизанских авторитетов».