Русский царь Иосиф Сталин. Всё могло быть иначе

Берия:

— Густов арестован, товарищ Сталин. Сейчас его приведут, он ждет своей очереди.

Сталин лукаво заулыбался:

— Бедный, совсем устал, совсем.

Через короткое время ввели Густова. «Вы знакомы с человеком, который сидит напротив вас?»— спросил его Берия. «Да, это гражданин Заковский, бывший заместитель наркома внутренних дел», — не задумываясь ответил Олег Густов. «Ваши отношения?» — «Чисто рабочие».

Сталин:

— Заковский, ви што-та хотели добавить?

— Гражданин Сталин, Ольга Васильевна, как я сказал, жила со мной и с Густовым, — на всякий случай повторился Заковский.

Берия:

— Густов, подумайте прежде чем ответить. Заковский говорит действительно правду или нет?

-Да.

Сталин:

— Кто привозил артистку Лепешинь-скую на дачу Ворошилова?

— Несколько раз я ее сопровождал, — ответил Густов.

— Ви знали, што она нужна ему нэ для концертных висту-плений?

— Знал, гражданин Сталин.

— И после этого ви... продолжали с ней спать?

— Да, гражданин Сталин. Мы, подъезжая к даче маршала Ворошилова, занимались любовью в машине. А когда я приезжал за ней, мы, отъехав от дачи на небольшое расстояние, снова занимались любовью в автомобиле. Прежде чем отдаться Ворошилову, она яростно отдавалась мне.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) скабрезно заулыбались, а после весело рассмеялись. Но, увидев, что Сталин не смеется, а даже напротив, хмур, мгновенно затихли.

— Скажите, Густов, ви знали ш-то артистка жи-вет с Ваковским?

— Да. Мы занимались любовью втроем: Заковский, Лепешинская и я.

— Лаврентий, ми хотели би поговорить с балериной Ле-пешиньской.

— Товарищ Сталин, сейчас ее введут.

— Вай-вай, какой молодец! Какой предусмотрительный. Слу-шай, ты же нэ грузин.

Смущаясь, Лаврентий Павлович ответил:

— Мингрел... Интуиция, Иосиф Виссарионович, подсказала...

Было очень поздно, когда в неприглядное помещение ввели растерянную балерину и предложили сесть на табуретку. Сталин с расстояния 2-3 метров пронзительным взглядом изучал ее, словно видел впервые. В смертельной тишине он тихо спросил:

— Ольга Васильевна, ви ш-то, недовольны, што ми прервали ваш сладостный сон?

Лепешинская взвизгнула:

— Иосиф ₄Виссарионович, что произошло? Почему так неожиданно и внезапно?

— Согласен с вами, што в очень серьезных делах сь-пи-шить не следует. Ми тут, мужчины, поспорили... Видите, гражданин Заковский ты-хонечко нам, но по секрэту сказал, што ви с ним живете шесть лет. А ми серьезные товарищи, нэ поверили. Даже па-ашли на пари по 25 рублей.

Раздался женский визг:

— Он лжет! Я его никогда не видела!

— Густав, па-авторите ви, — голос вождя приобрел металлический оттенок. — Гдэ и при каких обстоятельствах ви в постели забавлялись с эта-ай дамочкой?

— Товарищ Сталин,— встрял услужливый Берия,— мы имеем фотографии, на которых сняты голенькая Лепешинская, сидящая верхом на Густове и целующая его, а сверху на ней Заковский. Можете взглянуть... а вот фотография, товарищ Сталин, где многоуважаемая Ольга Васильевна тоже совсем голенькая восседает на Заковском, а Густов сверху.

Вождь, саркастически смеясь, передал фотографии артистке, которая истерично порвала их на мелкие кусочки.

Берия рассмеялся:

— Ольга Васильевна, мы предусмотрели и этот ваш шаг, сохранили не только копии, но и негативы.

Она вновь завизжала:

— Какое вы имеете право вмешиваться в мою личную жизнь?

Сталин:

— Нам говорят, што у вас любви-и-обильное сердце. Ви по очереди спите в постелях с Ва-арошиловым, Вишинь-ским, Булганиным; не подскажете ли нам с кем еще ви спите?

Олег Густов, с неожиданной радостью в голосе:

— Разрешите доложить, гражданин Сталин?

— Докладывайте.

— Она жила также с товарищами Ежовым, Ждановым, Щербаковым.

— Чем ви можете это подтвердить?

— Фотографиями.

— Ми должны на ных взглянуть.

Приняв от Берии альбом с фотографиями, Сталин стал переворачивать страницы, стоявший рядом Молотов на всякий случай то ли восхищался, то ли возмущался: «Какая неслаженная низость, и это — балерина нашего Большого театра».

Закрыв последнюю страницу, вождь не глядя на Лепешин-скую:

— Што ви теперь нам скажете, гражданка Лепе-ешинь-ская?

— Иосиф Виссарионович, я арестована?

— Зачэм так сразу в крайность? Лучше будэт, если ви посоветуете, какую казнь применить к вашим любовникам, ка-аторые вас только што предали и растоптали?

— Я бы их собственноручно постреляла бы!

— А кто из них больше виноват?

— Эти негодяи меня насиловали и развращали.

— Ш-то, помимо вашего желания?

Лепешинская, будучи отличной балериной, была не менее блестящей актрисой. И, войдя в роль, она прямо-таки запричитала:

— Честное слово, я не виновата!

Сталин, уловив фальшивые нотки, бесстрастным голосом произнес:

— Ви хотите расправиться с растлителями и развратниками?

— Я не палач, — ответствовала Ольга Васильевна.

Она оторвала руки от своего миловидного лица и все увидели что следы слез отсутствуют.

— Густов, скажите, ви еще любите Лепеши-инскую?

— Да. Она такая очаровательная, до того красивая, что я хотел бы, чтобы она родила от меня ребенка.

— Ми должны в этом удостовериться, Густов.

Уловив поощрение в этих словах, тот встал и мощными руками схватил в охапку тоненькую артистку, не давая ей возможности царапаться и визжать.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) закатывались от ржания, для них это был спектакль, которого не увидишь на сцене Большого.

Уникальное, надолго запоминающееся зрелище в аппар-таментах Лубянки. А тем временем Густов подмял под себя молодую женщину.

Наблюдая эту мерзопакостную сцену, вождь громко произнес:

— Густов, встать!

Тот вскочил, а Сталин, обращаясь к артистке, продолжил:

— Лепешинская, ва-азьми прут и а-атомсти насильнику... Лаврэнтий, а ты внеси в протокол, што во время допроса Густов пи-тался изнасиловать свидетельницу-артистку Большого театра, и возьми с нее подпись.

Потерявшая над собой контроль Лепешинская жестоко избивала стальным прутом и Густова, и Ваковского. Окровавленный, с подбитым глазом Густов получил очередной удар в лицо, полетели зубы, он прохрипел: «Б..., жаль что мы тебя раньше не растерзали! Расскажи, сука, гражданину Сталину, как ты повышала тонус дедушке Калинину, и что он тебе за это отвалил дачу и бриллиантовое колье».

В унисон ему, также хрипло, выдавил из себя Заковский: «Эта б..., гражданин Сталин, переспала со всеми ведущими сотрудниками НКВД. Со всеми артистами театра».

Его перебил вождь:

— Ольга Васильевна, ваши любовники, судя па-а всэму, мало от вас получили. Можит, потому они вас публично продолжают оскорблять. Дайте им еще, чего ха-атите сами...

Все еще пребывая в шоке, обессиленная Лепешинская едва прошептала:

— Иосиф Виссарионович, разрешите мне отправиться домой?

Сталин сделал вид, что не услышал и отвернулся.

Лепешинская упала на колени перед вождем и начала целовать его мягкие грузинские сапоги. «Пощадите, умоляю вас! Пощадите!» — причитала она.

Сталин, не обращая внимания на то, что Лепешинская уже целует подошвы его сапог, с силой толкнул балерину ногой, да так что она затылком коснулась пола. Он тут же привзнялся, наступил каблуком на ее рот, закрыв при этом всей подошвой нос и лицо испуганно трясущейся женщины. «Вячеслав Михайлович, как нам поступить с талантливой артисткой? Па-адарим ее Заковскому и-или Густову? Или обоим сразу?» — И с силой надавил каблуком на нервно хватающий воздух рот.

Молотов, заикаясь и сильно волнуясь:

— Мне ка-ка-жется, что эту ночь Ольга Васильевна за-за-помнит на в-всю жизнь. И прошу раз-р-р-решения отпустить ее д-домой. Она должна отдохнуть, з-з-автра она танцует г-главную партию.

Это был тот редкий момент, когда вождь мог принять любое решение, согласиться с любым поступившим к нему предложением. До этой минуты он мог куражиться, позволять себе вольности, топтать своих соратников, ибо иного, по его мнению, они и не заслуживали, но когда наступала такая минута, и он требовал внесения приговора, то независимо от того: правильный он или нет, совпадает с его мнением и желанием или нет, он превращался в реальность.