Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Семен.

Лука мне не сделал ничего плохого, учительница.

Варвара.

Я не его имела в виду, Семен.

Семен.

А кого же?

Варвара

(опустив глаза, мнет платок).

Я просто так спросила.

Семен

(тихо).

Нет, это не просто так. Между нами, учи­тельница, пробежала черная кошка. Боюсь, что ее выпустила та самая рука, которая выпустила льва из клетки.

Варвара

(встрепенувшись).

Неужели ты думаешь, что это он?

Семен.

Кто — он?

(Пауза.)

Вы побледнели, учительница.

Варвара.

Он... дорог мне, Семен.

Семен.

О!..

Варвара

(низко наклонив голову).

Да.

(Протягивает руку Семену,

но ее рука повисает в воздухе и опускается.)

Слу­чилось! Трудно.

(Беспомощно разведя руками.)

И вот я, Варвара Петрич, бледнею перед лицом этой любви.

Семен

(медленными шагами идет к двери).

А не кажется ли вам, что сейчас я тоже... побледнел?

Варвара

(взглянув на него и снова опустив голову).

Что же, тем легче сейчас тебе будет свести с ним счеты.

Семен.

Нет, тем тяжелее мне будет сейчас... Но когда все, о чем я думаю, окажется правдой, тогда простите меня, учитель­ница, ибо я простить не могу.

Варвара

(в глазах ее вспыхивают огоньки).

Тогда и я не буду знать пощады.

Семен

(грозно поворачивается к ней лицом и глядит так, будто впервые в жизни ее видит).

Кажется, это сказала Варвара Петрич...

Варвара.

Да. И слову ее можешь верить.

С е м е н. Я верю.

Варвара.

Спасибо. И запомни, можно вернуть утраченное здоровье, можно даже возвратить молодость; только двух ве­щей никакая сила человеку вернуть не может: жизни и чести. С мыслью о неминуемой смерти человек сживается с детства, но горе тому, кто не знает цены своей чести...

Семен

(перебивая).

Правильно, Варвара! И даже если через пятнадцать лет плуг старости избороздит ваше лицо — ваша жизнь, жизнь сельской учительницы, станет еще богаче. А знаете, почему? Да потому, что рядом будет шагать в буду­щее ваша человеческая гордость! Вы будете гордиться тем, что подготовили поколение образованных людей. Они сделают нашу землю еще радостнее и прекраснее. Когда же пробьет ваш по­следний час, то вам даже умирать будет легко с мыслью, что жизнь прожита честно и недаром...

Варвара.

Ты не обижайся .на меня, Семен. Я рада, что наша юношеская дружба не переросла в нечто большее. Это помешало бы нам сейчас сказать друг другу в глаза всю правду... Я знаю, Семен, что такое любовь, я знаю и чувствую это особенно сильно сегодня, но, клянусь тебе нашей дружбой, если даже мое сердце ослепнет, глаза мои останутся зрячими. Даже в самую темную ночь они найдут верную мишень.

Семен

(подходя к ней).

Я не совсем понял. Вы хотите сказать...

Варвара

(перебивая).

Я хочу сказать лишь то, что ска­зала. Будущее моих детей, а их в школе более ста душ, мне дороже всего на свете, и я их не променяю на... моего избранника, как не променяю своего достоинства на то, что люди долгое время называли личным счастьем. Ты понял?

Семен.

Такие слова пишут своей кровью.

Варвара

(взволнованная окончательно).

А ты как ду­мал?

На пороге появляется

отец Юлиан.

Он без шляпы и без палки. Увидев его,

Варвара

отворачивается, стремясь скрыть слезы, потом быстро уходит в свою комнату.

Отец Юлиан

(Семену).

Я, кажется, не Вовремя.

Семен

(неуважительно).

Вы...

Отец Юлиан.

Хотите сказать, Семен, что я всегда не во-время. Ходячий анахронизм, не так ли?

Семен.

Как вы поседели за это время...

Отец Юлиан.

Неужели вы когда-нибудь видели меня молодым, Семен?

Семен.

Кажется, да.

Отец Юлиан.

Это В

a

м лишь кажется. У меня не было молодости. Я понял это слишком поздно, и, может быть, толь­ко оттого появилась эта преждевременная седина.

Семен.

Я думаю, вы сказали правдивое слово.

Отец Юлиан

(с горькой усмешкой).

Впервые в жизни Негрич согласился со мной.

Семен.

Я не узнаю вас, преподобный!

Отец Юлиан.

Я сам себя не узнаю. Раньше я верил, что бессмертная душа моя в свое время станет белее снега на божьих лугах, если земной путь ее будет дорогой всепрощения и милосердия. Как это ни странно, но этой веры не убили во мне даже годы гитлеровской оккупации. Я понимаю теперь, почему глаза мои были все еще ослеплены блеском церковных свечей, а уши залеплены их воском. Но пришло время — и померкли огни свечей, зато пробудилась совесть. Вот я и подумал: какая же цена бессмертию твоей души, если за ней надсмотрщиком будет ходить голос мятежной и неутешной совести: «Ты предаешь братьев и сестер своих за ничтожный миг твоего вечного бла­женства»... А сегодня... точнее говоря — полчаса назад, этот вопрос возник передо мной со страшной силой.

Варвара.

Что произошло с вами, отче?

Отец Юлиан.

Со мной — ничего, кроме того, о чем я сказал.

Варвара.

И это все?

Семен

(с уважением посмотрев на отца Юлиана).

По- моему, это еще не все...

(Выходит из хаты.)

Варвара

(подойдя к отцу Юлиану).

Ваши руки дрожат.

Отец Юлиан

(вынув из кармана узелок и положив его на стол).

Посмотрите!

Мне кажется, что такие ордена были у...

Варвара.

У кого?

Отец Юлиан.

У покойного... отца Параски, Максимова.

Варвара.

Боже, откуда это у вас?

Отец Юлиан.

Баба Олена нашла в тайнике у Штефана.

Варвара.

Откуда же это, мой боже, у него? Нет, по­дождите. Это, наверное, что-нибудь другое. Я не верю, я не хочу поверить, чтобы он мог...

Отец Юлиан.

Кто — он?

Варвара

(с ужасом).

А?

Отец Юлиан.

Я также не хочу верить, что он мог при­ложить руку к этому кровавому делу. А впрочем, может, я оши­баюсь. Возможно, эти вещи принадлежали какому-нибудь дру­гому советскому военному? Но вместе с тем... Ведь вы знаете, часовня моего прихода стояла в ту весну вблизи венгерской границы. Несколько раз я ходил на заставу к Максимову за разрешением посетить часовню и видел у него на гимнастерке именно такие ордена. Однажды мы разговорились, и Максимов сказал, что вот именно такой орден Монгольской республики он получил за бои в Монголии против японцев... А может, все это — простое совпадение?..

Варвара

(берет в руки орден, внимательно его рассмат­ривает).

Подождите минуточку, Параска!

(Отцу Юлиану).

Как же это так? И когда бы он мог?..

Параска! Где бумажник с документами твоего отца, который нашли там в траве? Принеси его на минутку сюда.

Параска.

Зачем, мамуся?

Варвара.

Не спрашивай, мое сердце, зачем.

Параска.

Сейчас принесу.

(Выходит.)

Варвара осторожно перебирает содержимое узелка. Входит

Парас­

ка и дает Варваре бумажник. Варвара выкладывает его содержимое на стол, перебирает документы, потом отделяет от них орденские книжки.