Я обвиняю!

Большинство исчезнувших в течение одной ночи учёных были людьми, далёкими от политики. Видные знатоки своего дела, особенно медики, они помогали людям разных национальностей. Трудно, даже невозможно было предположить, что могли найтись звери в человеческом обличье, которые захотели бы уничтожить этот цвет львовской интеллигенции. «Скорее всего, их взяли как заложников и отвезли на Запад, — думали многие. — Следы профессуры надо искать уже не во Львове, а на Западе».

…Шли годы. Многим, да и автору этих строк тоже, казалось, что история гибели львовских учёных уже сдана в архив. Особенно были заинтересованы в этом причастные к ней лица — наводчики и непосредственные убийцы львовской профессуры. Заметая за собой кровавые следы, изменив фамилии и получив новые паспорта, они разбежались по городам Западной Германии, Австрии, Испании. Другие переплыли на лайнерах через океан в Соединённые Штаты Америки, в Аргентину, в Канаду, чувствуя себя в полной безопасности на американском континенте. Но кто они?

Возможно, тайна уничтожения учёных Львова была бы ещё долгое время укрыта глухой завесой, если бы бывший немецкий разведчик, шеф абвера в Стамбуле и на Ближнем Востоке, а после войны процветающий боннский адвокат Пауль Леверкюн не опубликовал свою книгу о немецкой секретной службе в дни войны. На страницах своей книги Пауль Леверкюн сообщил: «Зимой 1940/41 года в лагере Нойгаммер, около Лиг-ницы, расположился один батальон, который пополнялся за счёт западных украинцев… Роты этого батальона состояли из солдат, которые были найдены при поддержке западноукраинских организаций. Частично они принадлежали к организации Степана Бандеры, частично это были западные украинцы, которые принадлежали к другим организациям. Немецким командиром этого батальона был старший лейтенант, доктор Альбрехт Херцнер, прославившийся во время Яблоновского путча, политическим руководителем — профессор Теодор Оберлендер. Этот батальон находился в распоряжении абвера-II. Он получил маскировочное название «Соловей» («Нахтигаль»), так как имел хороший хор. 22 июня 1941 года батальон «Нахтигаль», действуя в составе полка «Бранденбург», ворвался на территорию СССР. В ночь с 29 на 30 июня 1941 года, на семь часов ранее намеченного срока, батальон «Нахтигаль» вместе с первым батальоном Бранденбургского полка проник во Львов. Здесь украинский батальон особенно отличился…»

Таково свидетельство видного гитлеровского разведчика, широко известного шпионскими афёрами в Турции в годы второй мировой войны. Пауль Леверкюн несколько расплывчато обозначил дату возникновения батальона «Нахтигаль». Инициаторы его создания, украинские националисты, придерживаются другой версии. Один из них, впоследствии состоявший на довольствии американской разведки, некий Юрко Лопатинский, по кличке Калина, выступая 5 мая 1960 года на конференции националистов в Нью-Йорке, рассказал: «Организация батальона, который получил кодированное название «Нахтигаль», началась в апреле 1941 года в Кракове. Её проводила по поручению руководства ОУН — Бандеры военная референтура организации украинских националистов под руководством сотника Романа Шухевича. В состав референтуры входил также и я».

По словам Лопатинского, как только первые роты батальона «Нахтигаль» вошли на улицы Львова, его командиры Херцнер, Оберлендер и Шухевич посетили капитул униатской церкви на Святоюрской горе. «К собору святого Юра мы прибыли в 5.30 утра. Спустя час митрополит Андрей Шептицкий принял делегацию батальона с сотником Романом Шухевичем во главе и немецких офицеров, которые были с нами. Владыку вынесли на балкон палаты, откуда он удостоил благословения собравшихся на погосте стрельцов и верующих».

Кого же благословлял в то первое утро захвата Львова седобородый граф и униатский митрополит? Отпетых националистов-головорезов, готовых разбежаться по улицам насторожённого старинного города, чтобы начать грабежи и убийства, неслыханный террор населения. К этому подготовили их два «фюрера»— украинский попович Степан Бандера и гитлеровский разведчик фашист Теодор Оберлендер.

Когда осенью 1944 года мы ознакомились с найденной в одном из бандитских схронов-бункеров Чёрного леса инструкцией «Борьбы и деятельности ОУН во время войны», составленной Бандерой, мы поняли, что она даёт нам ключ к тайне уничтожения учёных Львова. Бандера и Оберлендер предлагали националистам: «Собрать персональные данные обо всех выдающихся поляках и составить чёрный список. Составить список всех выдающихся украинцев, которые в определённый момент могли бы пытаться вести свою политику». Злодейская инструкция составлялась в Кракове как раз в то время, когда гитлеровцы, захватившие старинный польский город, чудовищно надругались там над польской интеллигенцией.

6 ноября 1939 года научные работники и профессура Кракова были созваны в здание древнего Ягеллонского университета якобы на доклад оберштурмбанфюрера СС и будущего шефа гестапо Генриха Мюллера. Худощавый, невысокого роста гестаповец, одетый в серый френч, чёрные бриджи и высокие сапоги, выйдя на трибуну, окинул острым взглядом собравшихся седовласых учёных старинного польского университета и сказал: «В наших концентрационных лагерях у профессоров Кракова будет вполне достаточно времени для того, чтобы обдумать свои грехи против Германии и немецкого народа!»

Вслед за этой циничной фразой во всех дверях появились гитлеровцы. Они арестовали свыше ста восьмидесяти учёных. Значительная часть из них погибла в лагерях, в частности в застенках Заксенхаузена.

Арест краковской профессуры был для украинских националистов наглядным уроком, как лучше всего угождать своим немецким хозяевам. Они стали заносить в свои «чёрные списки» знакомых им понаслышке и лично профессоров Львова, одного из первых советских городов, который предполагали захватить немецкие войска.

Шайки убийц-оуновцев, возглавляемые немецкими «теоретиками по национальному вопросу», были готовы в любую минуту приступить к «очистке территории Западной Украины от нежелательных элементов».

Эта главная «боевая» задача немецких «специалистов по Украине» сейчас всячески затушёвывается верными и послушными наймитами тогдашнего рейха — украинскими националистами и клерикалами.

«Наши связи с немецкой армией частично охраняли организацию украинских националистов, её членов и деятельность от гестапо, — вынужден был признаться 5 мая 1960 года в Нью-Йорке один из самых кровавых бандеровских палачей — бывший начальник службы безопасности Бандеры Микола Лебедь. — Для немецкой же стороны деятельность ОУН имела ценность в планах па будущее, то есть на случай конфликта с СССР». Из этого признания, сделанного под давлением фактов, можно себе ясно представить позорную роль, которую сыграли украинские националисты во второй мировой войне и играют за рубежом сейчас.

…Среди лиц, курировавших украинских националистов и немецких карателей после захвата Львова, была одна зловещая фигура — высокий светловолосый га-уптштурмфюрер СС, с лицом, опухшим от постоянного употребления алкоголя. О нём нам неоднократно рассказывали дворники и жители домов, расположенных поблизости от Вулецких холмов. Долгие годы я не мог узнать фамилию этого кровавого палача, но по описаниям людей, видевших его во время львовских экзекуций, знал его так, словно сам побывал у него в руках.

…Уцелевший в ту страшную ночь, когда расстреливали львовскую профессуру, известный педиатр, а затем польский академик, профессор Францишек Гроер так рассказывал мне о своей первой встрече с этим гитлеровским офицером 3 июня 1941 года, когда профессора привезли вместе с другими учёными в бурсу Абрагамовичей: «Меня ввели в комнату, имевшую вид канцелярии. За столом сидел тот самый офицер, который меня арестовал, а возле него стоял очень высокий и крепко сложенный офицер СС со зверским, вспухшим лицом, как показалось мне нетрезвый и похожий на начальника. Он сразу же подскочил ко мне и, угрожая кулаками, заорал хриплым голосом: «Собака проклятая, ты немец, а изменил своему отечеству и служил большевикам! За это я убью тебя здесь же, на месте!»