Журнал Наш Современник 2007 #6

Советский Союз сближало с Ираном то, что они были государствами идеи. А идеи, высокие смыслы уязвимы для снижения любого рода - пародии, фальши, просто усердия паче разума. Исказить систему, устроенную на материальных, грубо осязаемых началах, затруднительно. Можно (нынешняя эрэфия - пример), но - трудно. А идеологическую - проще некуда: столкни её с “прозой жизни”, с бытом, с человеческой леностью и подлостью. Нужны отвага и талант, чтобы вновь и вновь раскрывать подлинность, живую правду идеи. А эти качества так редки…

Однажды в Дамаске мне пришлось наблюдать незначительные, но показавшиеся мне симптоматичными проявления духовного неблагополучия иранской жизни эпохи 90-х.

По соседству со мной в отеле поселилась большая группа приезжих из Ирана. То были женщины - вдовы солдат, погибших в конфликте с Ираком. Как мне объяснили, правительство время от времени отправляло их в соседние страны на отдых. Сопровождал путешественниц старый слепой мулла. Когда группа собиралась в просторном холле, мулла скрипучим голосом читал наставления и, видимо, в очередной раз напоминал о религиозных запретах.

Внешне они соблюдались неукоснительно. Когда на гигантском экране телевизора, стоящего в холле, возникала целующаяся пара, женщины, как одна, закрывали лица краями чёрных хиджабов. Однако в последний момент чуть отводили ткань…

Думаю, это естественно и неизбежно: природа, Творец знали, что делали, создавая не бесполого андроида, а мужчину и женщину. Но вот что неприятно поразило меня и заставило по-иному взглянуть на гостиничную идиллию. Слепому мулле помогал передвигаться здоровенный прислужник. На людях он демонстрировал почти раболепное почтение. Но однажды я зашел в холл, когда там никого, кроме этой пары, не было, и увидел, как прислужник грубо толкает муллу, а тот жалобно верещит, пробуя уклониться.

Тогда я задумался о том, н а с к о л ь к о п о д л и н н а вся картина, ежедневно разворачивающаяся перед постояльцами. Ревностное благочестие, демонстративная покорность и прочие патриархальные проявления. И мысленно перекинул мостик в Иран: а не обманчив ли и тамошний миропорядок?

Понимаю, делать обобщения на основе мимолетных впечатлений опрометчиво. Но во второй половине 90-х появились и вполне объективные приметы духовного кризиса. В 1997 году на президентских выборах победил Мохаммад Хатами. Он был реформистом, сторонником сближения с Америкой. Не случайно бойкие на язык журналисты тут же приклеили ему ярлык “иранский Горбачев”.

Начались подозрительные шушуканья с американцами. Заместитель министра иностранных дел Ирана Садек Харрази отправился на Кипр для установления прямых контактов с сотрудниками Госдепа. Правда, по возвращении в Тегеран Харрази отправили в отставку. Но его поддерживал не только Хатами, а Хашеми Рафсанджани - главная надежда реформистов (“Независимая газета”, 21.05.2002).

Мы, русские, на собственном опыте убедились, как опасно такое брожение в верхах. Вот почему я не счел большим преувеличением мнение иранского диссидента, обнародованное “Известиями”: “Этот режим охвачен кризисом изнутри, и больше 10-15 лет он не продержится” (“Известия”, 25.02.2005).

Из такой ситуации было два выхода: либо либерализация, перестройка по горбачевскому образцу, либо же раскрытие духовного потенциала революции. Не консервация внешних черт, в данном случае исламского “патриархата”, а их смелое обновление - именно для сохранения духовной сути. Слова Ахмади Нежада о “новой исламской революции”, сказанные после избрания, не случайны.

Победив в 2005-м, Ахмади Нежад повел страну по второму, я глубоко убежден - спасительному пути. Он необычно молод для иранского руководителя, в момент избрания ему не было и пятидесяти. Он первый президент Ирана, не имеющий духовного звания. Технократ, преподаватель технического вуза, Ахмади Нежад вернул на политическую сцену студенческую молодежь. Между прочим, именно студенты были главной движущей силой революции 1979 года.

Недобросовестные СМИ сформировали образ Ирана как своего рода реликта Средневековья, мрачной страны дряхлых аятолл. На деле иранская нация - одна из с а м ы х м о л о д ы х в мире. Две трети населения - моложе тридцати (“МК”, 19.06.2006). Значительная часть молодежи обучается в вузах. Кстати, 60% студентов - девушки (“Независимая газета”, 10.04.2006). Опровержение еще одного мифа западной пропаганды, твердящей о “забитой иранской женщине”.

Динамичный президент стал олицетворением м о л о д о с т и Ирана. Его порывистость, почти бретерская резкость полемических эскапад созвучны юношескому бунтарству. Ошибаются те, кто ждет, что студенты рассорятся с Ахмади Нежадом. Недовольные крикуны есть везде. Но далеко не везде их утихомиривают их же сверстники, как случилось в университете Амир-Кабир. Уж кто-кто, а профессиональный преподаватель Ахмади Нежад знает, как управляться со студентами.

Но, обновляя форму иранской общественной жизни, Ахмади Нежад сохраняет ее духовную суть. Появление студенчества на политической сцене не привело к либерализации Ирана, не столкнуло его на западный путь. И это закономерно, ведь нынешние молодые в прямом смысле слова “дети исламской революции”. Пусть они не носят черных одежд, сегодня они больше нужны Ирану, чем религиозные ортодоксы.

Не имеющий религиозного сана, Ахмади Нежад глубоко религиозен. Его вера в корне отличается от того показного благочестия, которое так неприятно поразило меня в Дамаске. Это устремленность чистого сердца, не оглядывающегося на формальные правила. Не так давно ультраконсервативные издания устроили форменный скандал по поводу того, что, встретив свою престарелую учительницу, Ахмади Нежад, в знак почтения, поцеловал ей руку. “Нарушение норм шариата!” - кричали первые полосы иранских газет (“Новости”, ОРТ, 3.05.2007). Однако для подлинно верующего чувство благодарности важнее - оно первое и самое глубокое из всех, что соединяет человека с его Творцом.

Искренняя вера определяет всё поведение Ахмади Нежада - вплоть до его хозяйственной деятельности. В бытность тегеранским мэром он тратил огромные суммы на благоустройство города. Как вы думаете, с какой целью? Повысить его инвестиционную привлекательность? Поднять свой рейтинг? По собственному признанию Ахмади Нежада, он готовил столицу к явлению имама Махди (“Независимая газета”, 15.04.2006).

Человеку, незнакомому с верованиями ислама, требуются пояснения: Махди - двенадцатый имам из рода Али, зятя и одного из ближайших сподвижников Мухаммеда. По преданию, Махди не умер, но исчез из мира, стал “скрытым имамом”. Он вернется в конце времён для спасения “правоверных”. Ахмади Нежад считает, что до явления Махди, иными словами до Апокалипсиса, остались считанные годы (там же).

Эсхатологизм мышления роднит Ахмади Нежада с белорусским лидером Александром Лукашенко, с которым у него установились доверительные личные отношения.

…Когда я готовил первую свою статью об Александре Григорьевиче, я приехал в совхоз “Городец”, где он директорствовал в молодые годы. Хотелось послушать, что говорят о нем, чем он запомнился односельчанам. Пожилая доярка рассказала, как однажды напугала её мужа политинформация, проведённая молодым директором. “Ну всё, мать, будет война!” - убежденно произнес муж, вернувшись с собрания. Оказывается, Лукашенко делал доклад о международном положении, но в его устах казенная схема борьбы двух систем превратилась в устрашающе достоверную картину последней битвы Добра со злом…

Конечно, это советский вариант эсхатологии. Однако убежденность в том, что история подошла к финалу, что ситуация вибрирует в страшном напряжении и готова оборваться концом времен, сближает белорусского и иранского лидеров.

По наблюдению итальянского политолога Джованни Бенси, схожие представления характерны и для американского президента Джорджа Буша. Примечательно, он не одинок - 40% жителей США видят в происходящих событиях знаки “грядущего светопреставления”. Примерно такой же процент американцев ожидает буквального осуществления пророчеств апостола Иоанна Богослова (“Независимая газета”, 16.08.2006).