Том 8. Фабрика литературы

Враги запутывают и компрометируют честных работников (например, Баише-ва, своеобразную и яркую фигуру в повести). Но Годунов способен преодолеть и вытерпеть очень многое.

Тогда Валечка принимает решение уничтожить Годунова, а исполнить это поручает Ордынцу. Предварительно враги подстроили дело таким образом, что смерть Годунова будет признана самоубийством, а после смерти он будет обесчещен как враг. И Годунов, задремав после бессонных ночей, проведенных за важнейшей работой на заводе, был убит Ордынцем пулей в лицо.

Ордынец любит по-своему Ирину. Правда, эта любовь не послужила причиной для убийства Годунова. Причина убийства — политическая. Тов. Митрофанов — писатель большого такта: он не снизил своей темы толкованием преступления Ордынца сексуальным фактором.

Ордынец после убийства Годунова приходит к Ирине. И тогда, тонко играя, Ирина разоблачает убийцу. Ей помогло в этом ее нравственное преимущество человека нового мира, а Ордынца обессилил страх и психопатология человека старого мира. Тов. Митрофанову удалось запечатлеть этот эпизод с большой художественной силой и прямотой.

Но «музыку не расскажешь», как говорится в повести по поводу Ирины. Так и мы не собираемся здесь рассказать «своими словами» произведение столь поэтического строения, как «Ирина Годунова». Наша задача в отношении новой повести Митрофанова очень скромна: поделиться с читателем своими соображениями и радостью по поводу появления в печати смелого и своеобразного произведения.

Поэтическое дарование т. Митрофанова имеет свои особенности. Во-первых, чтобы понять и признать прозу Митрофанова как талантливое поэтическое искусство, нужно иметь желание терпеливо внедриться в нее: проза Митрофанова написана напряженно, тесно, и, чтобы освоить ее, тоже нужно некоторое напряжение со стороны читателя; при поверхностном чтении, при чтении без желания тратить собственные силы на понимание писателя смысл и поэзия повести Митрофанова могут остаться не освоенными читателем.

И, во-вторых, необходимо — для того же наибольшего усвоения повести, — чтобы субъективное мировоззрение и убеждения читателя были очень близки к убеждениям автора, поскольку т. Митрофанов не только не скрывает своих убеждений за некоей объективной формой художественного письма, — наоборот, автор иногда ведет повествование от первого лица, излагает автобиографические факты, исполняется негодованием по поводу действий Валечки или Ордынца (чего уж тут объективничать!). И все же и эти страницы повести, публицистические по материалу, написаны с такой простотой и душевной искренностью, что они не нарушают общей поэтической мелодии повести, а делают эту мелодию более страстной и напряженной.

В порядке овощей

Каждая область, каждая провинция может и должна иметь свои овощи, свой картофель, свои фрукты, выращенные на местной почве, вблизи своих городов. Это можно сделать наверняка и обязательно.

Но гораздо труднее создать на территории данной области художественную литературу, которая, будучи истинным искусством, представляла бы из себя общенародную и общесоциалистическую ценность, без всякой скидки на свое провинциальное происхождение. Такая «скидка» должна быть нами принципиально отвергнута, потому что социализм работает не только на то, чтобы уничтожить разницу между городом и деревней, но и на то, чтобы устроить жизнь в провинции, ничем не отличающуюся по своему материальному и духовному уровню от жизни в столице или в крупном центре.

Не следует стремиться к созданию литературы второго сорта, хотя бы потому, что мы тогда предполагаем в читателе человека второго сорта, т. е. оскорбляем его. Но кто же к этому стремится? Сознательно — никто, конечно; но судят ведь не по сознательности или бессознательности того или иного действия, а по результату его.

Мы будем судить о «Сборнике произведений авторов Сталинградской области» тоже по результатам, по качеству труда этих авторов. Сборник называется «Разбег» (в краях и областях альманахи и сборники почти всегда называются какими-нибудь подобными словами — «Разбег», «Удар», «Упор», «Пламя», «Половодье», «Взрыв» и т. п., в чем нет особого вкуса).

В издательском предисловии книги сказано, что авторы сборника — «в своем большинстве это молодежь», т. е. начинающие писатели. Мы учтем это обстоятельство, но было бы желательно, чтобы хоть предисловие к сборнику написал кто-нибудь «постарше». Тогда фразы предисловия, подобные нижеизложенным, встречались бы не столь часто: — «…Уже в первой части романа ясно обозначилась линия показа эволюции отношения». Или — «Автор недостаточно полно показал Абанкина во всей его наготе» — и т. п.

Однако будем, говоря языком автора этого предисловия, пытаться пробовать выяснить значение и качество рассматриваемой книги.

Книга открывается романом «Казачий хутор» Н. Сухова (напечатана первая часть). Про незаконченное, неполностью опубликованное произведение трудно сообщить хорошо обоснованное суждение. Тот же автор предисловия, однако, свое суждение выносит в такой форме: «Общий недостаток обрисовки этих героев (два героя романа) тот, что они недостаточно наделены волевыми качествами», «Автор недостаточно полно…», «Все это указывает не только на то, что… но и на достаточно зрелый…»

Здесь не то достаток недостаточности, ни то недостаток зрелости, — во всяком случае, избыток невежественности и легкомыслия. В самом деле, почему недостаток волевых качеств в двух героях романа есть доказательство их неполноценности как художественных образов. А быть может, этот «недостаток» входил в план и замысел автора романа, и он, «недостаток», есть необходимый и естественный элемент характера данных героев романа. Если же автору предисловия вообще не нравятся слабовольные люди, то нельзя своей субъективной симпатией или антипатией пользоваться как критическим методом.

Мы ограничимся о первой части нового романа Н. Сухова лишь скромным и предварительным мнением. Из чтения романа ясно, что в нем запечатлелось влияние М. Шолохова. В этом нет беды, у Шолохова есть чему поучиться; но учиться есть смысл только тогда, когда имеется уверенность открыть нечто новое, такое, чего не знал и учитель. Иначе говоря, за дедку нужно держаться в то время, когда он тащит репку, а не тогда, когда он ее уже вытащил. Художник всегда строитель новых дорог, а не путешественник по проторенным, комфортабельным путям.

Основным формальным дефектом опубликованной части романа «Казачий хутор» является изобразительничество (противоположность истинной изобразительности). Это изобразительничество означает на практике вот что: «В буераке вспухли глухие шорохи»; «Ущербный, на исходе месяц выглянул из-под тучи, показал стесанный краешек, и высокая в палисаднике раина, что богатая под венцом невеста, блеснула нарядом».

Все это плохо изображает вещи; художественная подробность превратилась здесь в подробничество — во второй фразе — и только затушевала прекрасное явление дерева, освещенного магическим светом луны.

Ложная изобразительность украшает действительность «от себя», а истинная выводит прекрасное из самой действительности.

В остальной части сборника напечатано несколько рассказов, стихов и песен. Но лишь изредка в них попадается живая, одухотворенная, поэтическая мысль. Например, в стихотворении Михаила Луконина «Гуси, летите!» самое хорошее и поэтическое — это название стихотворения. Попытаемся это доказать на кратком примере:

А почему «радости нет конца»? А потому, очевидно, что один персонаж стихотворения, от лица которого ведется рассказ, любит другого персонажа — Анку.

Видимо, это так и было в натуре: один человек любит другого. Но это — в натуре, а не в поэзии, не в стихотворении. Задача же всякого поэта в том, чтобы свое чувство или свою мысль полностью и во всей глубине уместить в поэтической форме. Иначе получается, что мы только верим в любовь и радость поэта, но не ощущаем их в стихотворении, потому что свою любовь и радость поэт оставил в данном случае за порогом стихотворения. Словесное искусство не любит слов — оно состоит из доказательств посредством слов, а не из межеумочных междометий, рассчитанных на простодушную доверчивость читателя.