Литературная Газета 6270 ( № 15 2010)

И сражений

В складках натруженных лиц

Залегла.

Мы вспоминали

Пути наступлений,

Жаркие подвиги

И дела.

Сёла родные,

Снега Арарата,

В утренной свежести

Наши долины...

– Ну-ка, давайте

Станцуем, ребята, –

Крикнул Гагик наш

С носом орлиным.

– Мастер Каро!

Где твоя зурна?

Ну-ка сыграй

Кочари, дружок!

И мостовая оглушена

Дробным топотом

Быстрых ног.

Зурна голосит,

Гремит барабан,

В Берлине – зурна!

Не чудо ли это?

Шире становится

Круг армян,

Милою музыкой

Кровь согрета.

Танцуют так,

Что в глазах рябит

От плеч и улыбок.

Машут платками.

Танцуют так,

Что земля гудит,

Солнце любуется молодцами.

Танцуют здесь

От зари до зари,

Над ними плещут

Знамён разливы.

Танцуют в Берлине

Наш кочари,

Наирский, древний

Танец красивый.

Воспоминание

Я не любил когда-то синих глаз,

Они моей души не волновали,

Я не мечтал о них в рассветный час,

Когда весна бродить манила в дали.

И брови светлые не снились мне,

Те, что согнулись золотой подковой.

В моей привольной, горной стороне

Есть много черноглазых, чернобровых.

Зато теперь, когда перед собой

Увижу синь ласкающего взора,

Теряюсь сразу, будто сам не свой,

Почуяв близость русского простора.

И растворившись, словно в море, в нём,

Стою, как будто поражённый громом.

Воспоминания своим путём

Ведут меня опять к пережитому.

Над родиной шумит войны гроза,

Зовут изгибы фронтовых дорожек,

Я помню русской девушки глаза,

Что цветом были на волну похожи.

Она идёт под проливным огнём,

Забыв о смерти, стройная, прямая,

Воспоминания своим путём

Ведут меня, былое воскрешая.

Я ранен. Тяжелеет голова.

Теперь, наверно, подымусь не скоро,

И надо мной разлита синева

Глубоких глаз,

Огромных, как озёра.

Как помогал в те дни

Мне синий взгляд

И очертанья ласкового стана.

Я вылечился. Был я солнцу рад...

Открылась в сердце вновь другая рана.

Она погибла за Двиной в бою,

Сражаясь и идя к  Победе с нами.

Я помню русскую сестру мою

С приветливыми синими глазами.

С тех пор, когда мелькнёт передо мной

Живая синь ласкающего взора,

Я растворяюсь в синеве густой,

Почуяв близость русского простора.

Перевод Ашота ГАРНАКЕРЬЯНА

Рачия ОВАНЕСЯН

1919 –1997                                                                                                                                            

Участник Великой Отечественной войны. Воевал в Донском, Сталинградском, Степном и 3-м Прибалтийском фронтах. Награждён медалями.

Проклятье

Война! Она – не только миллионы

сожжённых и расстрелянных сердец

всех тех, кто любил простор зелёный,

трудился, счастья своего творец.

Война! Как обошлась она жестоко

вон с тем, на костылях бредущим в тьму.

Его мечта – доковылять бы к сроку,

плясать на свадьбе сына – не ему.

А вот вдова, до времени седая,

что мужа до сих пор зовёт во сне.

А что о батьке знает молодая,

когда отец – лишь снимок на стене?

А вот старуха дряхлая с клюкою.

Сойдёт в могилу – помянуть кому?

А разве знает хоть миг покоя

прошедший Бухенвальд и Колыму?

Вот стол таланта светлого, большого.

Талант погиб. И – бездарье за столом.

Вот дом, где он, погибший у Ростова,

среди друзей мог вспомнить о былом.

Вот садик, где б гулял он на досуге,

он, а не этот карьерист и плут,

слезами счастья грудь своей подруги

он мог бы увлажнить однажды тут.

Погибшие в лесах, в горах, в долинах

лежат, навеки отойдя ко сну.

Кричу я страшным криком

жертв невинных,

устами мертвецов кляну войну.

Молодость

Мне говоят, что всё ещё я молод,

с весёлым и приветливым лицом

пирую, распахнув беспечно ворот,

слагаю песни, выгляжу юнцом.

Напрасно не браните! Как немного

с тех пор промчалось быстротечных лет,