Операция «Единая Россия». Неизвестная история партии власти

А что такое «Поколение свободы»? – интересовалась Русова.

– Клевые ребята, оставляй! – отвечали штабисты, путая движение секс-меньшинств с движением МЖК, реализовавшего в СССР идею доступного жилья для молодежи.

Первый же «слет» «Единства» показал безвыходность «медвежьего» положения.

В зал вошли качки Александра Карелина, за ними появились афганцы Франца Клинцевича – кто-то хромал, кто-то ехал на инвалидной коляске. Далее показались мусульмане из движения «Рефах» в сверкающих бархатных тюбетейках, тут же следом строевым шагом промаршировали сумрачные полковники МЧС – группа поддержки Сергея Шойгу. И вот, наконец, первый нормальный образ. В распахнувшуюся дверь вошла дама со светлыми локонами, в кружевном жабо. Мужчины бросились придержать дверь, дама повернулась, очевидно, чтобы поблагодарить, и оказалось, что у обладательницы прекрасных локонов на лице растет борода. Вслед за хозяином бороды появилась и его свита из «Поколения свободы», – вспоминает Ирина Заринская.

Пиарщики смотрели на эту вакханалию, схватившись за головы. Что будет, если все это покажут по телевизору?!

Съезд срочно решили сделать закрытым для прессы. «Конспирация, кругом враги и конкуренты», – объясняли недоумевающим журналистам будущие «единороссы». Впереди их ожидала отчаянная выборная кампания, чудовищная по темпам и рискам.

СЛИЯНИЕ И ПОГЛОЩЕНИЕ

«Я отрежу Примакову ногу!»

Начало политической жизни «Единой России»

Первая выборная кампания была для «медведей» уникальной. Пожалуй, единственный раз за всю свою историю партия буквально «дралась» за власть, а победу одержала благодаря не столько административному ресурсу, сколько настоящей конкуренции. «Тогда штаб был абсолютно свободен от чиновников, – вспоминает один из его сотрудников. – Это был мобилизационный проект: любой мог привести любого, все работали на результат, без лишних отчетов и согласований». Незабюрократизированность выгодно отличала «Единство» от штаба «Отечества». Его руководитель, в прошлом пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский развернул там настоящее министерство по выборам. Для создания простого регионального плаката требовалось столько согласований, что проще было его не печатать. Этот метод политической борьбы «медведи» возьмут на вооружение позже. Метод, кстати, не дешевый. «ОВР выделили на кампанию $1 млрд, из которого 800 млн растащили по карманам», – уверен Доренко. Для сравнения, кампанию «Единства» Александр Любимов, отвечавший за предвыборную рекламу, оценивает в $20 млн.

При этом по ходу кампании «медведи» совершенно не бедствовали. Роман Абрамович – «смотрящий» Березовского в «Сибнефти», – никогда не жадничал, вспоминают штабисты. Но когда его начинали засыпать подробностями, взгляд его уходил в астрал, и он уже почти умолял собеседника:

– Ну не грузи меня!.. – И вдруг как-то резко приходил в себя:

– Сколько?

Вердикт был почти всегда одинаков:

– Неси!

И вот в обычных полиэтиленовых мешках, иногда в нескольких, засунутых друг в дружку, потому что они были дырявые, деньги покидали пределы компании «Сибнефть» и ехали в офисы «Единства», чтобы послужить победному шествию «медведей» по стране.

У них, конечно, тоже случались финансовые казусы, хотя и не так часто, как у «Отечества». Например, многие технологи до сих пор гадают, на что был потрачен огромный бюджет «Единства», выделенный на наружную рекламу. Ближе к выборам на заборах действительно стали появляться медведи, но нарисованные краской – а-ля сеятель Остапа Бендера, и написано на них было почему-то «Ура!». Самый заметный «выхлоп» той наружки – рельефный медведь – до сих красуется на одной из столичных высоток на Варшавском шоссе.

У «Единства» в 1999 году было несколько предвыборных структур – каждая под свою задачу, и еще миллион «кружков по интересам». Одни и те же задумки могли обсуждаться на разных площадках, идеи бурлили, докручивались, перепроверялись. Это шло на пользу дела, позволяло не слишком зависеть от конкретного исполнителя и оставляло возможность влиять на результат. Общение рядовых сотрудников из разных штабов не поощрялось. Любое проявление интереса: «А как у них?» сопровождалось строгим окриком начальства: «А вам зачем?» Сведения стекались к командиру «медвежьего генштаба» Игорю Шабдурасулову, сидевшему на Старой площади. Именно через него Березовский контролировал ход выборов. Звонки олигарха заставляли первого зама главы президентской администрации нервничать: «Да, Борис Абрамович… Конечно, Борис Абрамович… Хорошо… Выясним… Посмотрим… До свидания, Борис Абрамович…» – вспоминает очевидец.

Сам Березовский на старте возглавлял «кружок» с пафосным названием «Высший идеологический совет». Большинство совещаний он проводил сам, вспоминает Яков Розин, изредка – Шабдурасулов. Теоретически совет должен был подготовить программу «Единства», которая в итоге так и не появилась на свет. Зато здесь у Березовского была постоянная площадка для обкатки своих идей. В дела штабов, в отличие от нынешних модераторов «единороссовских» кампаний, он не лез: свободные люди лучше работают.

Штабов, по сути, было два. Первый – доставшийся в наследство от времен раскрутки Аксененко – сидел все там же, на Малой Бронной. Здесь работали технологи и креативщики: жена главы избирательного штаба Алексея Головкова Юлия Русова, отвечавшая за региональную сеть, Владимир Руга – фактический пресс-секретарь Березовского, курировавший отношения с печатными СМИ. Этот штаб считался «теневым». Официальный же располагался в бывшей приемной «всесоюзного старосты» Михаила Калинина на Воздвиженке, 2. Здесь сидели юристы, готовились документы для подачи в ЦИК, формировали черновые списки «Единства». Если на Патриарших находились «мозги», то на Воздвиженке – «руки». Например, креативщики разрабатывали агитационные материалы, а потом через начальство озадачивали своих коллег из приемной Калинина: «вот вам тонна листовок, через неделю она должна быть в Липецкой области».

Между «теневым» штабом и Кремлем курсировал глава Фонда эффективной политики Глеб Павловский: перехватив очередную бумажку штабных идеологов, он тащил ее Татьяне Дьяченко и экс-главе ельцинской администрации Валентину Юмашеву. В контексте начавшейся уже президентской кампании ответственный за нее глава администрации Александр Волошин также внимательно следил за думской историей. Но у Шабдурасулова запарка была такая, что времени на формальные доклады своему шефу у него не оставалось. «Пару раз Волошин даже звонил и, почти обижаясь, спрашивал: что не рассказываешь, как дела?» – вспоминает его первый зам. После выборов технологи «сдавали дела» Владиславу Суркову, отвечавшему в администрации за работу Совета Федерации и Госдумы. Во время же самой предвыборной кампании Сурков работал с одномандатниками, на которых тогда приходилась половина Думы – 225 человек. От «Единства» прошло всего 9.

Были в распоряжении «Единства» и приятные инфраструктурные возможности, которые давали хозяйства Сергея Шойгу и Николая Аксененко. Благодаря спасателям и железнодорожникам проблем с самолетами и вагонами, а значит, с мобильностью кандидатов, доставкой и распространением агитационных материалов у «Единства» не возникало. А первый замглавы предвыборного штаба Сергей Попов добавил «медведям» лоску, отдав им свои «Народные дома» – сеть приемных, создававшихся еще в середине 1990-х годов для предвыборной поддержки НДР. Нейтральные офисные интерьеры снимали многие проблемы: не со всеми же было удобно разговаривать в полувоенных бытовках МЧС. Именно на базе «домов» позже сформировались нынешние общественные приемные «Единой России».

Регистрационные документы «Единства», как и само движение, собирались буквально на коленке. То, что они вообще были одобрены ЦИКом, можно считать почти чудом. Официальный штаб приступил к работе в начале сентября – на составление списков и сбор документов отводилось полтора месяца. «Весело было с самого начала, – вспоминает сотрудник штаба аналитик Игорь Черный. – Чисто поле, старые щербатые столы, нехватка стульев – я их лично собирал по этажу, дефицит бумаги, ручки свои, телефон один на комнату, раздобытый собственными усилиями в соседних беспризорных пока кабинетах, ближе к октябрю на весь штаб выделили 2–3 машины».