«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира

Судьба моей семьи сложилась несколько лучше, чем у большинства. Мой отец был умным человеком, но для выживания в аду одного ума недостаточно. Он подумал (или ему кто-то подсказал), что немцы начнут «решать еврейский вопрос» в Венгрии с Будапешта. Исходя из этого, он срочно отправил свою мать и сестру в родные сельские места на востоке с целью хоть как-то спрятать их. Злая ирония: немцы начали не с центра, не с Будапешта, а именно с востока. Его мать и сестра были одними из первых, кого депортировали в Аушвиц, где мать сразу отправили в газовую камеру. Сестра выжила. В Будапеште охота на евреев началась несколько позже и носила довольно беспорядочный характер. В июне 1944 года мою маму с тремя ее сестрами отправили на работы в Австрию, где они строили дороги и фабричные корпуса. Две сестры умерли, две выжили, в том числе и моя мама. Она вернулась домой в Будапешт уже после окончания войны, веся около 36 килограммов и еще полностью не выздоровев после тифа.

Моему отцу удалось спасти мою сестру и двоюродного брата. Каким образом? Я до сих пор до конца не могу этого понять. Советская армия неумолимо приближалась к Будапешту, и перед лицом ее наступления нацистская машина уничтожения набирала бешеные обороты, отправляя еще остававшихся евреев в лагеря смерти или просто убивая их. Мою сестру и двоюродного брата, пяти и шести лет от роду, схватили. Они уже стояли на улице в очереди на погрузку в фуру. В это время, по отрывочным воспоминаниям сестры, какой-то высокий человек с белыми волосами в кожаном пальто вытащил их из этой очереди. Его внешний вид был таков, что даже смертельно перепуганный пятилетний ребенок смог запомнить и понять, что он был из какого-то другого мира. Он сказал, что мой отец послал его забрать их и отвезти в безопасное место. И они в конце концов оказались в тот день в здании, находившемся под защитой швейцарского Красного Креста. Отец потом каждый день приносил им еду, пробираясь по осажденному городу. Его опять призвали в «трудовой батальон», наподобие того, с которым он ранее оказался в глубине России.

Никто не знает, как он сделал это. Ни сестра, ни другие члены моей семьи не имели представления, кто был этот высокий человек в кожаном пальто. Очевидно, что мой отец знал какие-то ходы. Что это были за ходы, он так и не объяснил ни сестре, ни мне. Все истории того времени с более или менее счастливым концом (это значит, истории выживания) были похожи на сказки, где все решила или невероятная удача, или дьявольская изворотливость и хитрость. Те люди, которым судьба отмерила лишь обычную, среднестатистическую долю везения, погибли. Причем это справедливо не только для судеб евреев. Почти каждый выживший, независимо от национальности или этнической принадлежности, мог бы рассказать собственную, кажущуюся невероятной сказку. Но мой отец так ни с кем и не поделился этой историей и унес ее с собой в мир иной. До конца дней его мучила вина за роковую ошибку — за то, что он отослал свою маму и сестру на восток и тем самым не смог их защитить. Он так и не простил себя за это. А спасение от гибели моей сестры он не считал достаточной «компенсацией» за то роковое решение. Мне хотелось бы считать, что это было главной причиной его молчания, но тогда дьявольская изворотливость и хитрость также могли соседствовать с весьма темными делами.

Потом отец сам попал в концлагерь — в Маутхаузен. Для моей семьи война закончилась тем, что сестра выжила, мать и отец вернулись домой. Это было просто чудо. Венгрию оккупировали Советы. Для них венгры были такими же, как и немцы, — это вражеские народы, которые вторглись в их страну и терзали ее в течение нескольких лет. Поэтому, конечно, советское наступление принесло с собой изрядный заряд мести, пусть не такой сильный, какой достался Германии, но все-таки весьма брутальный. Сестра пряталась в подвалах в течение шести недель во время битвы за Будапешт, пока советская артиллерия утюжила город снарядами, а американская авиация обрушивала на него тонны бомб.

Немцы отбивались отчаянно, сколько могли. Будапешт и Дунай были ключами от равнинной местности, которая вела напрямую к Вене — части рейха. Сопротивление немцев носило фанатичный характер и не прекратилось даже после того, как город полностью окружили, а натиск наступающих войск был непреодолим. В самой сердцевине этого ада, который бы сломал и перемолол любого взрослого мужчину, находились пятилетняя девочка и ее шестилетний двоюродный брат. В конце концов она в какой-то мере привыкла к обстрелам и бомбежкам; по ее собственным словам, осознание возможности в любую минуту умереть от случайного снаряда стало восприниматься как не зависящая от нее действительность — просто мир вдруг оказался устроен именно так.

Вырвавшись из пасти дьявола, человек возвращается к земной жизни. Для моего отца это означало возобновление работы его типографии и необходимость зарабатывать достаточно, чтобы прокормить семью. Мама постепенно справилась с последствиями болезни, набрала нормальный вес, так как отец мог добывать продукты, несомненно, на черном рынке. Родители старались придерживаться кашрута. Однажды отец принес домой свинины, что вызвало в семье споры, приемлемо ли это. Как я теперь понимаю, сам факт подобного спора уже можно было считать знаком возврата к нормальной жизни. Всего год назад такое невозможно было даже себе представить.

Жизнь при советской оккупации была трудной. Русские испытали все ужасы войны и не имели ни ресурсов, ни желания быть «вежливыми». Они заняли Венгрию в ходе естественного течения войны (если слово «естественный» может вообще здесь быть применимо) и преследовали собственные цели, которые были отличны от целей венгров. Тем не менее геополитическая реальность оккупации не превращалась в формальную политическую реальность до 1948 года. Даже странно, до чего щепетильна была советская власть в своем стремлении провести всеобщие выборы в надежде на абсолютно честную победу на них коммунистов и формирование коммунистического правительства. Выборы состоялись в 1948 году, но коммунисты проиграли. Не добившись своего на честных выборах, Советы решили, что достигнут этого любыми путями. Вскоре было проведено повторное голосование, на котором, конечно, Компартия победила. Это открыло дорогу к образованию Венгерской Народной Республики — совершенно суверенного государства, по случаю оказавшегося коммунистическим и просоветским.

Весь электоральный процесс был фарсом. Советская армия контролировала страну, и Венгрия делала то, что от нее требовали. Такова была геополитическая реальность, которая на микроуровне оказывала вполне осязаемое влияние на мою семью и ставила конкретные проблемы. Отец до войны являлся социал-демократом, и после войны его имя было в списках этой партии. Лучше бы его там не было. Коммунисты ненавидели социал-демократов в значительно большей степени, чем консерваторов. Социал-демократы представляли прямую угрозу для позиций коммунистов в среде рабочего класса. Перед выборами 1948 года партии коммунистов и социал-демократов объединились — это был «бархатный» путь ликвидации социал-демократов как политической силы. Точнее, «объединение» — это стыдливое слово, заменяющее суть произошедшего — фактического прекращения существования партии. В реалиях того времени для отца (и, вероятно, матери) это могло означать либо смерть, либо лагеря. Венгрия уже один раз проголосовала «неправильно», поэтому Сталину не нужны были новые ошибки.

Отец стал социал-демократом в 1930-х годах, будучи чуть старше 20 лет. Тогда почти все были вовлечены в политику, а венгерские евреи в большинстве своем склонялись к левому политическому спектру, так как левые ненавидели их в меньшей степени, чем правые, — по крайней мере, так считал отец. В любом случае, кем бы он ни был в 1930-е годы, во второй половине 1940-х он стал совершенно другим. На своем горьком опыте он понял, что такое политика, и видел ее последствия. Поэтому у него возникло твердое убеждение в том, что политика — это нечто, чего надо избегать любой ценой. Геополитика может разрушить человека, всю его жизнь. Политика же связывает руки в те моменты, когда встает вопрос выживания. Поэтому в 1948-м мой отец не желал иметь ничего общего с политикой.