Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души

В рассыпанном на безоружный взор -

Не явленное ни на чей позор,

Что как бы медь, сверкнувшая сквозь луду.

Из этих драгоценнейших толик

Вся радость жизни состоит в прошедшем,

И горе -- этих блесток не нашедшим.

Пора настала, видишь, кинуть клик

Всем бурным дням, в былое отошедшим,

Где красен даже разъяренный лик.

Послушай: даже разъяренный лик

Бывает непротивным и непотным,

А драгоценным камнем приворотным,

Ну что там -- бирюза иль сердолик!

Ущерб от перепалок невелик,

Смягченный бегом времени вольготным,

А после -- у любви за базом скотным -

Есть тоже тьма волнующих прилик.

Но верен навсегда останусь чуду

Безмолвного пахучего цветка

С его листвою, сродной изумруду.

В плену у роз, пусть только у пятка,

Я долго буду пребывать, пока

Смешной любви по смерти не избуду.

***

Страданья в душу скорби не пролили

А кто уколет честных граждан в нас

На пищу гражданам хотя б на час

Нам на троих палаш мой поручили

И отвратясь мы минуть грязь не в силе

В предсмертном клике и в зенице глаз

Поверенных отчизне без прикрас

Как огоньки на праведной могиле

Они показывали нам язык

Чем занят был перечислять не буду

Я говорил души моей родник

Я вам повем зараз не то забуду

А мне во сне в ту ночь явился лик

Когда сомнений тягостных избуду

VI. Город

Сомненья тягостного не избуду,

Могу ли в мыслях одолеть развал,

Когда давно я не переживал

Подобных колебаний амплитуду.

Сократ, ты ездил покорять Потуду,

Ты, что за справедливость ратовал,

На истме воздвигал за валом вал

И с черепов откалывал полуду.

Ты, партизан Божественной любви,

Которой ум твой Дельфы просветлили,

Одноплеменников топил в крови.

Иль прибыли Афинян умилили

Тебя настолько, что и визави

Страданий в душу скорби не пролили? -

-- Страданья в душу скорби не пролили

Тому, чьи сути, тощи, как скала,

Седалищем афинского орла

Седые Парки быть определили.

Но сердце мне они не закалили

Настолько, чтоб кровавые дела

И грязь разбойничьего ремесла

Мой ум растлили, а не просветлили.

Но чем, Аполлодор мой, стал для вас

Любой из тех, кто на призыв Архонта

Отдать свое именье нуждам фронта,

Укрыл бы самое себя от глаз, -

Ведь поведеньем лени иль афронта

Он уколол бы честных граждан в нас.

А кто уколет честных граждан в нас, -

Судьба его отныне незавидна:

Ему уйти из жизни необидно,

Он вне благотворительности касс.

И если б даже он и пал тотчас

При обороне ратно иль корридно,

Нимало от умерших суицидно

Не выделили б вы его на глаз.

И самый героизм его бы вас

Не убедил хотя б на йоту, -- верно,

Ты согласишься: умереть так скверно

Не мог, не мог Сократ, чтоб кинуть вас

(Пускай он не Геракл, а вы не Лерна),

На пищу гражданам, хотя б на час.

На пищу гражданам, хотя б на час,

Вас, неповинных, я не мог оставить, -

На выходе -- оружие прославить -

Остановился ваш отец тотчас.

Ксантиппа, подобрав палаш, как раз

Колола им дрова чтоб щи поставить.

Я попросил ее палаш отставить,

Едва нащиплет бересту взапас.

-- Пойду скажу, чтоб меч твой наточили...-

-- Оставь, родная, в этом нет нужды:

Боюсь и так наделаем беды...

Лахес с Алкивиадом на точиле

И ждут трубы и верховой езды.

Нам на троих палаш мой поручили. -

Нам на троих палаш мой поручили,

Поскольку с плавкой вышел перебой

И должен был решить ближайший бой,

Пойдут ли двое на щиты, в мечи ли.

Но нас тогда сомненья не точили, -

Мы знали: посылают на убой

За Родину, которая с тобой,

Покамест ей и жизнь, и смерть вручили.

И как бы умники ни поносили

Дух рекрутства, над солдатней ярясь, -

Свободны будем -- только покорясь.

Нас взяли под палаш -- мы не просили.

Пред лицем -- кровь, а за спиною -- грязь,

И, отвратясь, мы минуть грязь не в силе.

Поворотясь, мы минуть грязь не в силе,

Идя вперед, мы попираем кровь.

Отчизна никогда не мать -- ятровь,

Из наших сил у ней нужда -- лишь в силе.

И сколько бы мы ей ни приносили

На алтари крепчайшую любовь, -

Она лишь холодно подернет бровь:

Нас о любви сыновней не просили.

И коль ты пасынок -- не ловелас,

Обиженный пустым движеньем брови, -

Задавишь ты в себе сердечный глас.

И, безо всяких нежных чувств к ятрови,

Ты не откажешь ей в толиках крови,

В предсмертном крике и зенице глаз.

В предсмертном крике и в зенице глаз,

Что предумышленны и добровольны, -

Вольны вполне мы, в остальном невольны,

Рабы узилища, где узкий лаз.

Но этот лаз, поистине, алмаз, -

Мы в этом пенье, слава Богу, сольны,

А солоны иль вовсе малосольны

Дни нашей жизни -- это из гримас. -

-- Сократ, ты истинно, без привирас -

Нам обьяснил моральную раскладку

Войны -- как склонность к миру и порядку.

И сладко нам под скорлупой кирас

Сердец ядреных чувствовать зарядку,

Поверенных Отчизне без прикрас. -

-- Упрямый бес, по кличке Без Прикрас,

Мной изгоняем впредь без сожаленья.

Извольте выслушать и продолженье,

Оно не в раж вам будет, не в острас.

С тех пор, как шлюп в Потуде нас отряс,

Мы были без конца в расположенье,

Так как противник, в виде одолженья,

До нас не снисходил и нас не тряс.

Потудиаты, думаю, не згили,

Какого беса дружественный полк

При их воротах зябнет, точно волк.

(Ворота они сразу заригили.)

А мы, как нам велел сыновний долг,

Их стали к братской приближать могиле.

Как огоньки на праведной могиле,

Вдаль поразбредшись по холмам зимы,

Без дела взад-вперед таскались мы,

Настраивая лютни да игили.

Там на ветру два-три заменингили,

Здесь двое фантов вылезли в грумы,

Из города меж тем ни хны, ни хмы,

В нем никакой шагили и шмыгили.

Лишь черных чаек очумелый мык

В его стакане, желтом от заката, -

Мятущийся то круто, то покато,

С восторгом горемык или ханыг, -

Был бесконечно милым пиццикато

Для нервов, кислых даже на язык.

Они показывали нам язык,

Но голоса отнюдь не подавали,

Как если бы, кормя, нам выдавали

Коровье вымя за свиной язык.

Мы перешли с картечи на язык

Нормальной речи и обетовали

Им цвель великую и бездну швали

На языке, что им и нам язык.

Не вызовя меж тем у них побуду,

Открывшись нам по-братни до конца,

Взломать свои запоры и сердца,

Мы всем окрест произвели побуду

И подпалили два иль три крыльца,

Чем похваляться, видимо, не буду.

Чем занят был, перечислять не буду:

Кичиться нечем мне, не сир, не босс,

Я утром выходил, и сир, и бос,

На лед, укрывший поле и запруду,

И, прислонясь к ветлы промерзшей хлуду,

Смотрел на облак ледяной обоз,

На дальний лес, где завывал барбос,

И на спираль поземки вниз по пруду.

А после в трепетной молитве ник,

Благодаря Творца за мир подзвездный -

Между зеницей и далекой бездной, -

За волосы приречных вероник, -

А рядом, в суете своей полезной,

Веселый булькал и кипел родник.

Я говорил: Души моей Родник,

Пошли мне знак благой твоей неволи,

А будет сень темницы или воли

В твоей руке тогда -- мне равен миг.

Повей мне, хочешь ли, чтоб я проник

В твой град, прекрасный, словно роща в поле,

А будет ли мне это стоить боли -