Мифы Чернобыля

Реплика (студентка 21 год):

— А кто это придумал? Ну, такие нормы?

Ведущий (программист, 30 лет):

— Вообще-то Международная комиссия радиологической защиты.

Реплика (студентка, 21 год):

— Ну, а за рубежом? В Европе такие же действуют нормы или только у нас из-за Чернобыля?

Реплика (психолог, 44 года):

— Тут тоже есть ответ у нашего эксперта Р. В. Арутюняна:

"…это не только наша проблема. Это некая всеобщая проблема, имеющая свои объяснения. Реальные хиросимские данные объективно начинаются с 200 миллизивертов и выше, самый минимум со 100 миллизивертов. Наши специалисты из Обнинска говорят в этом случае о неком превышении риска. Причем не о смертельном, а таком, который можно обнаружить, если постоянно врачи наблюдают. Они могут сказать — да, в этом случае дополнительный риск появляется. Это при дозах в 100 миллизивертов и выше. Все. Дальше, это то, что называется "абстрактные теории". А регулирование идет на фоне таких вещей. Переехал в Финляндию, значит, у тебя доза увеличилась, в Германию переехал, во Францию. В три, в четыре, в пять раз увеличилась. Так что, тебя защищать надо? Абсурд. И это нужно понимать, что есть некая универсальная проблема. Она в сознании…"

Реплика (разработчик компьютерных игр, 28 лет):

— Я бы хотел с точки зрения эксперта-дилетанта спросить: а конструктивные мифы бывают? Одно дело защищаться от мифов, доказывать, взывать к науке или просто к здравому смыслу… И обычно без толку. Совсем иное дело — запускать положительные мифы.

Реплика (психолог, 44 года):

— Такой миф был. Это миф о коммунизме, о будущем, в котором процессы создания материальной базы и творчества будут выступать в равных долях. Основой этого мифа было доверие людей к людям и людей к государству. Вот есть интересное интервью В. А. Сидоренко.

Вопрос:

— Кстати, какие общественные механизмы Чернобыльская авария задела?

Ответ:

— Во-первых, доверие. В результате вся стратегия развития энергетики лопнула. Это — общественный фактор. К нему относится вообще вся структура подхода к оценке безопасности. Последствия прямые, медицинские для жизни и здоровья людей оказались существенно меньше, чем системные… Что я к системным отношу? Разрушение отрасли, дискредитация атомной энергетики, остановка всей программы ее развития. Системные последствия оказались несоизмеримыми и, в конечном счете, основными. И вот преодоление их создает тенденцию выхода на новый этап. А технике-то необходим союз с экономикой, обеспечивающий доказательность "нужности" и признания. Прежде чем планировать, нужно, чтобы признали, прежде чем строить, нужно получить, во-первых, экономическое какое-то доверие, а во-вторых, доверие социальное, подорванное до этого. То есть ситуация изменилась. Изменилась и экономика, и социальное доверие. Экономика требует некого этапа в предлагаемых технологических решениях, чтобы они были более убедительны для бизнеса. Это — важный фактор. Сегодня он проявляется. Создаем новое поколение реакторов, в новом взлете, в ведомственном, в надежде на этот взлет. Этот элемент обязательно должен присутствовать. Доказательно не проявив себя в отношении экономической целесообразности, далеко не продвинешься. А процесс преодоления фобии — медленный.

Реплика (физик, 45 лет):

— Получается, что миф о возрождении России нужно и должно толковать через развитие атомной промышленности, а наличие образа Будущего, ох как не помешает справится с фобиями. Ведь их можно оставить и в прошлом.

Реплика (студентка, 24 года):

— Если конфеты уже съели, вкусные они были или горькие — те чернобыльские конфеты, надо бы фантики убрать. И дальше ехать. Я так понимаю. А то мусора много. Фантики напоминают о конфетках, но содержимого в них давно уже нет. Кто-то съел вкусную конфету, а кто-то горькую. Вот обида. Смотрим на фантики, у одних слезы, другие — довольны. Вторым не нужно убирать. Пока все помнят конфетные бумажки в пустых городах — то все думают, что дети там были, а теперь нет. А это взрослые фантики.

Ведущий (программист 30 лет):

— Однажды люди начнут так к деньгам относится. Оставят на память город-музей с долларами, еврами, на улицах разбросанными. В пыли. И совсем не радиоактивной. Так, для колориту. И порядок будут поддерживать, рассказывая детишкам на экскурсии о ефремовской эре разобщенного мира. И УПАДЕТ ВЛАСТЬ РАЗНОЦВЕТНЫХ БУМАЖЕК. Вместе с властью пустых слов, страшилок, мифов и социальных пособий.

Реплика (физик, 45 лет):

— Это, друг мой, миф про счастье для всех… У него нет экономической основы.

Смех в зале.

Семинар 12

ЧЕРНОБЫЛЬ СЕГОДНЯ: ИЛФЕРЫ И ВЕЛФЕРЫ

Главком, он же — физик, представляет ведущего: мол, вернулся к нам из Сибири на шесть последних семинаров.

— Ну почему же последних? — с ехидцей спрашивает тот. — Что, всех гусей уже раздразнили? Над деканом прикололись, когда меня не было?

Молодежь знает это анекдот, улыбается.

— Ой, а расскажите, кто такие илферы? — спрашивает юная барышня. — Больные, что ли?

Так начинается двенадцатый семинар в чернобыльском цикле.

Ведущий (эксперт по логистике, 34 года):

— Можно сказать, и больные, барышня… От английского "to ill"- "занемочь не в шутку". Илферы живут, как жертвы, и умирают, как жертвы Чернобыля… Это категория людей, для которых время остановилось 26 апреля 1986 года. У них "День сурка". Они не рефлектируют произошедшее, они не развиваются, они тихо исполняют свои роли. Их настоящих слез не слышно. За них все делают митингующие пиарщики всех мастей. Нанятые велферами. Велферы обслуживают систему деятельностей, сложившуюся вокруг илферов, да и вокруг Чернобыльской проблемы в целом. Говоря по-русски, участвуют в "распиле денег", выделяемых международными организациями и разными бюджетными и внебюджетными фондами "на Чернобыль". Живут, в отличие от илферов, безбедно.

Вздыхает нечаянно приглашенный ликвидатор Чернобыльской катастрофы, говорит:

— Это у вас какой-то другой Чернобыль. У нас в 1986-м не было таких категорий. Были герои, были работники, были авантюристы, чиновников было много. Запуганных и не очень. Умных и глупых. Военные, то есть мы. А никаких "феров" не было. Я сам тушил, знаю. Лечили — да. Пенсию платят. Правда, я с тех пор там не был ни разу…

Ведущий (эксперт по логистике, 34 года):

— Велферы, кстати, живут в "сегодня", жутко боятся смерти, но не от радиации, а опасаются — вдруг да придется отвечать по делам своим… А у них ничего святого. Они и плакальщиков и пиарщиков нанимают. Государственные люди.

Третья группа еще есть — физики… все рефлектируют, уже знают об РБМК и катастрофе все. Пришли к обобщению: "Теперь это невозможно, я все понял…" Их крест — постоянное думание на тему…

Физик (45 лет):

— Ну, это ты загнул про физиков-то. Они, только чуть-чуть отпустило к 2000 году, сразу на амбразуру атомную кинулись — быть новым АЭС. Аж Ростовскую пустили, хотя и крику было… У них впереди Будущее…

Ведущий (эксперт по логистике, 34 года):

— Есть также Сталкеры… Это люди, которые не могут находиться далеко от зоны… Они вроде верующих, некие антифизики. "Я это знаю", и "я в это верю" — разные позиции…