Финляндия. Через три войны к миру

— пяти (1-й, 13-й, 20-й, 35-й и 40-й) танковых бригад;

— одной (15-й) стрелково-пулеметной бригады;

— двух (18-го и 217-го) отдельных танковых батальонов.

Командующий 7-й армией был снят, и вместо него 26 декабря назначен командарм 2-го ранга К.А. Мерецков.

13-я армия состояла из:

― девяти (4-й, 17-й, 49-й, 50-й, 62-й, 97-й, 136-й, 142-й и 150-й) стрелковых дивизий;

— шести (101-го, 116-го, 275-го и 495-го гаубичных, 211-го пушечного и 137-го гаубичного большой мощности) артиллерийских полков РГК;

— двух (40-го и 317-го) артиллерийских дивизионов большой мощности, 317-й дивизион имел на вооружении три 234-мм английские мортиры, купленные Россией в 1917 г., а 40-й дивизион — четыре новые 280-мм мортиры Бр-5;

— двух (47-го и 455-го) корпусных артиллерийских полков;

— одного (49-го) корпусного тяжелого артиллерийского полка;

— одной (39-й) танковой бригады;

— двух (14-го и 204-го) отдельных танковых батальонов;

— одного (28-го) кавалерийского полка.

В резерве фронта было две стрелковые дивизии — 8-я и 95-я.

Пока войска готовились к наступлению (в «подготовительный период») артиллерия и авиация наносили мощные удары по укреплениям финнов. Артиллерия Северо-Западного фронта за январь и первую декаду февраля израсходовала 646 729 снарядов, из которых на долю артиллерии 7-й армии пришлось 403 766 снарядов. То есть артиллерия 7-й армии расходовала ежедневно в среднем более 10 тысяч снарядов. А авиация произвела 7532 самолетовылетов, в том числе 4087 вылетов бомбардировщиков и 3445 вылетов истребителей.

В начале февраля в исполнение директивы командующего фронтом № 0013 7-й и 13-й армиями на различных участках были проведены «частные операции». В 7-й армии в частных операциях приняли участие 100-я, 113-я и 42-я, а позже и 138-я дивизии, а в 13-й армии — 150-я и 50-я дивизии. Операции проводились в целях последовательного взлома оборонительной полосы и боевой разведки ее глубины, а также в целях «проверки и освоения частями методов атаки укрепленной полосы».

Несмотря на то что командование фронтом дало высокую оценку частным операциям, анализ итогов этих операций показал, что ставить такие сложные задачи перед пятью дивизиями было нецелесообразно. Для выполнения их не было выделено необходимых сил и средств, слабо было организовано их обеспечение. Например, в 3-м корпусе артиллерийская подготовка проводилась 35 минут и лишь в 15-м корпусе она была доведена до 75 минут. Естественно, что при такой организации нельзя было ожидать успеха в частных операциях по достижению поставленных задач. Поэтому боевые действия 100-й дивизии на хотиненском направлении в течение 5 февраля «развивались медленно, вследствие сильного огневого сопротивления из долговременных сооружений», а частная операция 42-й дивизии на Муурила «ввиду неподготовленности ее была перенесена на 7.02.40, а потом была приурочена ко дню общего наступления». Частная операция 113-й дивизии против таких мощных узлов, какие были созданы на высоте 38,2 и Кархула, успеха не имела, за что командир дивизии полковник Нечаев был отстранен от командования дивизией. По поводу неуспеха 113-й дивизии и ее командира командующий 7-й армией доносил: «Командир 113-й стрелковой дивизии полковник Нечаев не принял мер для развития успеха, растерялся и, по существу, боем не управлял, вследствие чего 2и 3/725 стрелковые полки не продвинулись и часами лежали, неся напрасные потери».

Если оставить в стороне личные боевые качества полковника Нечаева, то из донесения нельзя понять, как можно было в тех условиях требовать от 113-й дивизии развития успеха, которого не было, и обвинять в растерянности командира при «наличии успеха».

В итогах боевой деятельности 302-го гаубичного полка, действовавшего в полосе 123-й дивизии, отмечается: «Несмотря на ряд попыток проникнуть в глубину обороны противника нашей пехотной разведкой, попытки не дали никаких результатов. Дальше переднего края пехота до последнего времени так и не проникла».

Не намного лучше были проведены частные операции в 13-й армии, о которых комдив Курочкин доносил: «Пехотные командиры мало управляют, выдвинутым вперед пушкам задачи никто не поставил. На поле боя не маневрируют, а идут в лоб». Не случайно части 15-го корпуса даже не подошли к переднему краю укрепленного района на участке реки Салменкайте, а имели перед собой предполье. Не была разведана глубина обороны и на ряде Других участков.

В целом частные операции оказались неудачными. Назначенным для участия в этих операциях дивизиям нельзя было ставить задачу по взлому оборонительной полосы, которая им была не под силу. Проведенные операции позволили боем вскрыть оборону противника, улучшить исходное положение для атаки. Противник действительно был введен в заблуждение относительно времени нанесения главного удара. Но эту задачу можно было решить не такой дорогой ценой, а организовать разведку боем на всем фронте 7-й и 13-й армии, выделив для этого требуемое количество усиленных подразделений от дивизий первого эшелона.

Для успешного прорыва линии Маннергейма было необходимо прежде всего разрушить все наблюдательные долговременные сооружения (доты и дзоты). Это должно было вызвать нарушение системы огня в опорных пунктах и огневой связи между ними, а, следовательно, и обеспечить успешное овладение ими.

Разрушению дотов всегда предшествовало разрушение дзотов, прикрывавших доты, с тем чтобы можно было подойти ближе к доту, выбрать наблюдательный пункт на удалении не более 300–400 м и этим обеспечить надежность стрельбы на разрушение, требующей нескольких прямых попаданий в цель незначительных размеров.

Опыт показал, что наиболее явным демаскирующим признаком дотов являлись бронеколпаки. При отсутствии их необходимо было провести огневое вскрытие сооружения, а затем подвергнуть его разрушению. Огневое вскрытие сначала осуществлялось обстрелом сооружения 152– или 203-мм фугасными или бетонобойными снарядами. Однако потом оказалось, что более целесообразно вскрытие производить 152-мм фугасными снарядами. Тогда при обнаружении дзота огонь на его разрушение продолжали вести 152-мм фугасными снарядами. При обнаружении же бетона такое долговременное сооружение передавали для разрушения орудиям 203-мм калибра и выше, которые применяли для этого бетонобойные снаряды.

Для разрушения дзота необходимо было добиться трех-четырех попаданий 152-мм снаряда. Обследование дзота в районе Муола и Кююреля показало, что если снаряд попадал в амбразуру или в один из углов дзота, то эти дзоты были разрушены; если же прямое попадание было в насыпную «подушку», то оно не обеспечивало их разрушений.

Разрушение дотов производилось огнем 203-мм гаубиц и 280-мм мортир. При этом для разрушения их огнем 203-мм гаубиц необходимо было добиться четырех-пяти прямых попаданий. Как показал опыт, при законченной пристрелке одноделенной вилки с четырьмя знаками наблюдения на каждом из ее пределов при стрельбе из 203-мм гаубиц на дальности 7–9 км по доту, занимавшему площадь 50 кв. м, в среднем одно попадание приходится на 30–35 выстрелов, не считая попаданий в присыпку и основание. Средний же расход 203-мм снарядов с учетом пристрелки и вскрытия составлял 450–500 штук. Так происходило разрушение дотов стрельбой по перекрытию.

Кроме этого вида стрельбы на разрушение дота, часто применялась и стрельба по напольной стенке. Она велась из 203-мм гаубицы с дальности не более 4 км, а из 152-мм гаубицы — 1,5 км при полном заряде. Наибольший эффект достигался при стрельбе по напольной стенке с амбразурами на дальности до 1000 м. Но в этом случае артиллеристы испытывали большие затруднения при выборе огневых позиций, так как стенки с амбразурами обычно были обращены в сторону флангов. При стрельбе по напольной стенке без амбразур на дальность 1–2 км для разрушения дота требовалось до 200 снарядов. В этих условиях на каждые 6–8 снарядов имелось прямое попадание, а при стрельбе на дальности 500–800 м одно попадание приходилось на 3–5 выстрелов.