Журнал Наш Современник 2007 #6

Когда А. Жуков в очерке о знаменитом земледельце Т. С. Мальцеве, крестьянском академике, депутате Верховного Совета, сообщил, что тот критикует государственную систему планирования и стоит за то, чтобы в сельском хозяйстве это планирование проводилось не СВЕРХУ, а СНИЗУ, чтобы колхозы и совхозы сами определяли, какие зерновые и кормовые культуры им сеять и на каких площадях - они лучше знают, что у них растёт, какие сорта урожайней, калорийней, полезней… Так вот, когда он написал об этом, очерк ещё в рукописи прочитали в сельхозотделе ЦК партии и убрали эти “еретические” соображения, откорректировали весь очерк эстетствующие грызуны.

О положении в деревне тех лет есть хорошая повесть А. Жукова, которая дала название всей последней его книге - “Вечерний благовест, или Реквием по Берёзовке”. Честнейшая, как вздох матери.

Но вредоносную чиновную систему А. Жуков основательно высек в романе из четырёх повестей - “Судить Адама!” Жаль, что этот роман не поместился в последнюю его книгу. Великоват он по объёму, к тому же и критикуется в нём система покойного теперь Советского Союза, о котором сейчас жалеет не только автор. Как говорится, что имеем, не храним, потерявши - плачем. Но ведь критика была с расчётом на исправление недостатков, с надеждой на улучшение всей той советской системы, которая действовала больше семидесяти лет. То есть мы, весь народ, и в первую очередь русский народ, ратовали за конструктивную перестройку, за совершенствование уже улучшенной нами системы, а не за её снос и жульническую подмену воровской системой капитализма. Да ещё капитализма дикого, разбойничьего, безоглядного!

Буйная, в рубашках расшитых и платьях расписных, песенная, танцующая, удалая, - где ты, сельская Рязанщина? Где твои крылатые кони, что ликованием победным над нищетою и страданиями пронеслись? Где мои уральские горные казачьи хутора? Где сыновья сосновых и кедровых изб, широкооконных, с белыми ставнями, парящими в синеве белыми лебедиными стаями, где они?

Прав Анатолий Жуков, говоря: “В Выселках он оказался случайно. Ехал повидать родное село, а оно пропало. В автобусе колхозники смеялись: когда хватился! Да из твоей Берёзовки Ванька Карась второй уж год как в татарский Кубан переселился. Последний берёзовский житель. Покуковал в одиночестве полтора года, надоело. Где ты был?” Гость, выселковец, стушевался.

Да, где ты был? Где мы были? Что это - равнодушие русское? Или это - трусость человеческая? Молча согласились на разорение, на полное истребление родного хутора и родной деревни, родного села и родной станицы?

Я читаю “Вечерний благовест, или Реквием по Берёзовке” и нахожу у писателя-волгаря наши сугубо, кажется, уральские разбитные частушки, что подтверждает - Урал заселялся всеми народами, всеми племенами России, всеми краями России поднимался и креп.

Ах, дед бабку

Завернул в тряпку,

Поливал её водой,

Чтобы стала молодой.

Надо же, дошли, на танках победно догремели до Берлина, а родное село провокаторам на разорение сдали? Поэт Николай Некрасов точно подсказал: на место сетей крепостных люди придумали много иных… Но… где ты был? Где мы были?

Анатолий Жуков - секретарь Московской писательской организации, ведёт отдел прозы, главный отдел знаменитого журнала “Новый мир”. Анатолий Жуков - директор самого авторитетного издательства Союза писателей СССР “Советский писатель”, выпускавшего более 500 названий в год.

О!.. Где же мы были, когда её, краснознамённую, сшибали с ног у Дома Советов ельцинские боевики, где, ну, где же мы были?.. Вот и Анатолий Жу-ков постарел. Я постарел. Сидим у него за столом. Писателю талантливей-шему - 75. Эх, 75 лет - такому красивому, такому вдохновенному, такому сверкающему знатоку и природы русской, и слова русского, и народа русского, разбазаренного по всем государствам планеты, такому страдальцу, ну, где мы, где?!.

Тот ураган прошёл. Нас мало уцелело.

На перекличке дружбы многих нет.

Я вновь вернулся в край осиротелый,

В котором не был восемь лет.

Кого позвать мне? С кем мне поделиться

Той грустной радостью, что я остался жив?

Здесь даже мельница - бревенчатая птица

С крылом единственным - стоит, глаза смежив.

Я никому здесь не знаком,

А те, что помнили, давно забыли.

И там, где был когда-то отчий дом,

Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.

Не об Анатолии Жукове ли сказал Сергей Есенин, не о нашем ли с Анатолием, с братьями Сафоновыми, с Николаем Рубцовым и Владиленом Машковцевым, Борисом Примеровым, поколении? А вдруг - каждое поколение в России, и после нас, как Сергей Есенин, встретится с чёрным разорением отчего края? Кто это делает и где, где мы с вами?

Рязанцы Валентин и Эрнст, братья Сафоновы, я, уралец, Николай Рубцов, вологжанин, Жуков, волгарь, встречаемся утром - в столовой, днём - в перерывах между лекциями, вечером - в общежитии, машем руками, говорим, спорим, слушаем друг друга. Не всё и не везде тогда было плохо.

За 20 копеек - сытный обед. За 2 копейки - газета. За 5 рублей - ресторан. За 11 рублей - туфли. За 9 рублей - рубашка. За 65 - костюм, и за 53 копейки - модный галстук. Жить можно в Москве, а на моём или на хуторе Рубцова скучновато и голодновато. Жуков прав. И братья Сафоновы правы: ни село, ни город не должны вниз сталкивать родной народ, заботящийся о земле, о России.

Ну, посидим в комнате. Ну, винца выпьем. Ну, Колю Рубцова все вместе послушаем или Валю Сафонова, тоже балующегося стихами. Но Коля Рубцов сощуривался и начинал, перебивая тихим голосом горластого и замечательного общего друга нашего, поэта Владилена Машковцева:

Грустные мысли наводит порывистый ветер.

Грустно стоять одному у размытой дороги.

Кто-то в телеге по ельнику едет и едет.

Позднее время - спешат запоздалые дроги,

Плачет звезда, леденея, над крышей сарая…

Вспомни, о Родина, праздник на этой дороге, -

Шумной гурьбой под луной мы катались, играя,

Снег освещённый летел вороному под ноги!

Нет давно Николая Рубцова, и Владилена Машковцева нет. Нет Примерова и братьев Сафоновых, братьев и прозаиков известных, но брошенных на забытье теперешним жёстким и испорченным временем.

Олигархизм резвится, но нет у него будущего. Нынешние властители, паханы и олигархи всех мастей, уже показали, чего они стоят, народ в массе своей не принял их системы, хайльдемократии, он сопротивляется всеми силами, идёт на демонстрации, на голодовки, даже на вымирание, но не принимает воровской системы. И терпение его уже кончается.

Да, Анатолию Николаевичу Жукову 75 лет. Позади - школа, коса, грабли, плуг, трактор. Позади - солдатская казарма и дисциплина, поездки по деревням и сёлам журналиста, учёба в Литинституте, работа в журналах, союзах писательских, издательствах, а главное - бессонный и красивый труд над словом, над собственными думами о себе, о народе родном и о России нашей многострадальной.

Анатолий Жуков не мелькал и не мелькает на трибунах, на сценах и на экранах. Не тиражируют его имя газеты и радиостанции. Он не катался по заграницам. Он не занимался политсклоками. Не торговал совестью. Не предавал. Не звенел упрёками и обвинениями. Но жизнь его зато не отделилась от жизни тех людей, которых он воспел, пронося их судьбы под сердцем своим…

Он потерял двух сыновей. Один из них - лётчик. Он не разочарован в Родине. Он не проклинает время у крестов сыновей. Он печален, но верен. Он горек, но благодарен. По ночам, когда высоко горят звёзды, он слышит голоса дорогих сыновей и видит погибшие русские хутора и сёла. Память его - русская слеза наша, а воля его - русский бессмертный дух наш. В горе - мы ещё беззаветнее перед Россией.