Восемь месяцев плюс

Третье, я боевой генерал, бывал во многих «горячих точках», рисковал жизнью, подолгу не видел семью. Всегда был уверен, что служу интересам России и в интересах Президента России. Поработав в Кремле, понял, что страной правит не президент, страной правит от имени президента кучка недобросовестных лиц, и правит в своих интересах, а не в интересах государства. Состоять в этой компании я не могу и не хочу.

Е.: А если я вам прикажу, вы исполните?

Б.: Исполню, но прошу мне это не приказывать.

Е.: Я бы хотел, чтобы вы работали рядом со мной, у вас все неплохо получалось. Я не ожидал, что они набрали такую силу. Я их всех разгоню! Хорошо! Я отменяю свое решение! Вы остаетесь главой администрации, и мы работаем вместе. Как вы на это смотрите?

Б.: Борис Николаевич, я готов, но у меня есть одно условие: из Кремля должны быть уже сегодня удалены ваша дочь – Дьяченко, Юмашев, Волошин, запрещен свободный вход Абрамовичу, Мамуту, Березовскому. В этом случае я буду работать.

Е.: Хорошо, я подумаю. Мы еще встретимся и все обсудим.

В 20.00 этого же дня президент подписал Указ об освобождении Н. Н. Бордюжи от должностей и главы администрации президента, и секретаря Совета безопасности.

Ельцин бывал разным. Одним до выборов 1996 года, особенно до обескуражившей его необходимости идти на второй тур вопреки твердому убеждению в том, что полностью и единолично контролирует ситуацию. Другим он начал становиться тогда, когда появилась группа, которая, будучи в ту пору достаточно разнородной, сумела объединиться, для того чтобы организовать прохождение Ельцина в президенты.

Но этим дело не ограничивалось. Целью этой группы стало отлучение от президента тех, кто был близок с ним, – Коржакова, Барсукова, Сосковца. «Прежние» делали все, чтобы укрепить единоначалие Ельцина, а некоторые через это защищать и собственные интересы. Скрывали его периодические «срывы», старались уберечь от явных проколов. «Царь Борис» – его они так называли в глаза в неофициальной обстановке, но сами не претендовали на «царствование».

Новое окружение президента отличалось от прежнего качественно. Стремясь не допустить победы любого не контролируемого ими лидера на выборах, «новые» одновременно сделали ставку на Ельцина, через которого стремились управлять страной сами, чтобы стабильно обогащаться и, самое главное, не подвергаться при этом никакой опасности. Выполнению этой задачи во второй ее части помогла болезнь Ельцина. Он окончательно стал другим после операции на сердце. Будучи зависимым от медикаментов и работая считанные часы, да и то не каждый день, он физически не мог сопротивляться давлению со стороны нового окружения. «Семья» этим широко пользовалась.

Правда, в те моменты, когда Ельцин работал, он подчас становился прежним, как это проявилось, например, в телефонном разговоре с Бордюжей, да и в описанном выше разговоре со мной, касавшемся «обволакивания меня «левыми». Но заканчивался такой непродолжительный этап, и начиналось время царствования «семьи».

Небезынтересно, что по ряду кадровых вопросов, которые я хотел решить вопреки мнению «семьи», складывалась «тягучая ситуация». Я, например, был ознакомлен руководителем Главного государственно-правового управления Президента Российской Федерации Р. Ореховым с уже подготовленным к подписанию, но справедливо им задержанным проектом указа президента, предоставлявшим права на сомнительную сделку одному из российских государственных банков. Проект был подготовлен по записке его председателя во время «безвластия» в правительстве, так как Кириенко уже ушел, а Черномырдин не смог приступить к работе. Высказав этому банкиру все, что думаю о нечистоплотности сделки, поставил вопрос о его снятии с должности. В администрации согласились – в то время открыто против мало кто рискнул бы пойти, – но сказали: дайте замену. Замену одну за другой отвергали «по объективным причинам». Сказал об этом во время одного из докладов Ельцину. Он вызвал Волошина и приказным тоном заявил: решить вопрос о замене в 24 часа! Волошин не возражал. А этот банкир, тесно связанный с «семьей», работает до сих пор…

Конечно, условия, когда президент царствовал, а «семья» правила, служили ее интересам. И «семья» стремилась законсервировать такое положение – если не выйдет в обход конституции, то во всяком случае на конституционный срок.

Борис Николаевич Ельцин, несомненно, интересная личность. В первой половине девяностых годов был, безусловно, волевым, с высоко развитым чувством интуиции, уверенным в себе руководителем. Чего-то не знал, но постигал через опыт, практику. Достаточно в этой связи проследить его деятельность на международном поприще – от слабо подготовленного и плохо разбирающегося в международных делах человека в конце восьмидесятых годов до лидера, дружбы с которым, да и просто общения с которым искали или добивались многие опытные политики с большими именами. Это была не только дань России – одному из главных «игроков» на международной арене, действовал не только ореол лидера такой могучей страны. Дело было и в самом Ельцине, который часто ухватывал проблему и самое важное – демонстрировал, несмотря на внешнюю жесткость, конструктивность с целью решения многих вопросов.

У него были и ошибки, и промахи, но мне представляется, что это большая и в то же самое время трагическая фигура, которая, несомненно, вошла в Историю.

Самую активную роль в борьбе против меня играл – собственно, он и не скрывает этого – Борис Абрамович Березовский. Характер и формы его деятельности, которые привели к баснословному и сказочному обогащению, – не предмет изложения в этой книге. Я не считаю возможным для себя пересказывать то, что было опубликовано во многих газетах и журналах, и вообще пользоваться недокументальными источниками. Но факт остается фактом: Березовский стал, пожалуй, самой видной фигурой в группе быстро и очень разбогатевших людей при переходе России к рыночным отношениям. При этом он выделялся своими амбициозными претензиями не более и не менее как на управление страной. Преследуя именно такие цели – этим он отличается, скажем, от В. А. Гусинского, – Березовский прибрал к рукам многие средства массовой информации.

Провозглашаемая им «миссия» олигархов – править государством – была одной стороной его идеологии, тесно связанной с другой – специфическим отношением к бизнесу. Интересное в этом плане интервью дал Борис Березовский корреспонденту «Ведомостей» (№ 53 от 24.03.00). Вот выдержки из интервью: «Рычаг власти, который реально у меня был и который остается, – это средства массовой информации. Мощный рычаг власти, но у него другая природа – частная собственность».

«Я считаю, что монополизация очень полезна сегодня для России», – сказал Березовский, отвечая на вопрос журналиста относительно монополизации алюминиевой промышленности.

– Если это чистая сделка, – спросил корреспондент, – почему надо было проводить ее через офшоры?

– А это просто механизм такой, который уводит от налогов и решает другие, чисто финансовые, вопросы из-за несовершенства законодательства, – ответил Березовский. – Не надо пытаться быть альтруистом. Бизнес альтруизма не подразумевает.

Не хочу комментировать эти слова. Отмечу только, что в нынешнем правительстве тоже есть специальное антимонопольное министерство, которое решило после «разбирательства» дела с алюминиевой промышленностью заявить, что никакой монополизации ни рынка, ни производства не произошло.

Как-то в одном из своих интервью Березовский сказал, что у него со мной могли бы сложиться идеальные отношения. Но он, дескать, распознал во мне после того, как я пришел в правительство, человека с кагэбэшным мышлением. Я не думаю, что отношения могли бы быть идеальными даже вне зависимости от того, как я мыслил. Определяющим в этих отношениях стало поведение Березовского.

Когда я был министром иностранных дел, он несколько раз посещал Смоленскую площадь и бывал у меня. Сначала это были беседы на «теоретическом уровне», во время которых Березовский (очевидно, это была черта его характера) уверенно говорил о вещах, в которых не разбирался или разбирался недостаточно глубоко.