Варфоломеевские ночи
Варфоломеевские ночи читать книгу онлайн
Перед автором политического романа «Гений зла» стояла нелегкая задача: изобразить Ленина как политического деятеля и как человека, его привычки, его непростой характер, его поступки, принесшие русскому народу столько бед и невосполнимых утрат. Как политический деятель Ленин сделал существенные поправки в развитие мировой истории. Судьбе было угодно сделать все наоборот: плодами его деятельности воспользовался ненавистный нам капиталистический мир, а мы остались счастливыми только в мечтах. Нам обещали коммунизм к 1980 году. В это время капиталистические страны купались в роскоши и потешались над нашей нищетой.
Достаточно привести в пример маленькую Ливию и ее вождя Муаммара Каддафи, или, скажем Данию, где пенсия рядового человека — 2800 долларов в месяц. Ни в Ливии, ни в Дании коммунизмом и не пахло. Выходит, так, что Ленин невольно стал спасителем мира, против которого боролся, стремясь освободить народы от капиталистического ига силой оружия.
Насколько удалось автору изобразить портрет Ленина при помощи художественного воображения на основании фактов, опубликованных в интернете и собранных в архивах, судить читателю.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
24 января 1919 г. Оргбюро ЦК выпустило циркулярную инструкцию за подписью Янкеля Кацнельсона-Свердлова, в которой говорилось:
«Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти».
Предписывалось «конфисковать все сельскохозяйственные продукты, провести… в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на пустующие казачьи земли, заселить в пустые дома».
Начиная наступление, Троцкий писал о казаках:
«Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…».
Он же ввел в обиход противоказачьего похода термин: «устроить карфаген», не смотря на то, что уставшие от войны, дрогнувшие, в надежде на спасение казаки, сами открыли фронт, назвав его красным, но даже это в расчет не принималось. Красный комиссар Южного фронта Колегаев требовал от подчиненных частей массового истребления казачества.
Командующий 8 армии жид Якир писал в приказе:
«Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев (казаков), полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоеваний».
Первая волна казачьего геноцида покатилась со вступлением на Дон красных войск. Реквизировали лошадей, продовольствие, кое-кого, походя, пускали «в расход». Убивали офицеров. Иногда просто хулиганили — так, в великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой.
Но это были цветочки, лишь преддверие настоящего ужаса. Далее следовало полное расказачивание или полное истребление казаков независимо от социального положения. Запрещалось само слово «казак», ношение военной формы и лампасов. Станицы переименовывались в волости, хутора — в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянами. Во главе станиц ставили комиссаров, часто из немецких или еврейских «интернационалистов». Населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, развертываемой по дворам. За неуплату — расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За не сдачу — расстрел. Казаков начали грести под мобилизацию. Разошедшихся по домам из желания помириться, их, уже не спрашивая никаких желаний, гнали за Урал.
А кроме всего этого, начались систематические массовые расправы. Чтобы читатель не воспринял красный террор как исключительное свойство ЧК, отметим — на Дону свирепствовали в основном трибуналы, доказав, что в кровожадности они нисколько не уступают конкурентам.
Но и кроме трибуналов убийц хватало. Соревновались с ними в зверствах все местные эшелоны советской и партийной власти, особые отделы и чекисты. Расстреливали офицеров, попов, атаманов, жандармов, простых казаков, всех, кто якобы выступал против советской власти. Мужское население от 19 до 52 лет секли шашками по ночам. Расстреливали семьи ушедших с белыми. Раз ушел, значит, «активный». По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с немедленными расстрелами. Рыскали карательные отряды, отбирая скот и продовольствие. Казнили при помощи пулеметов — разве управишься винтовками при таком размахе? Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний. Казаки подлежали выселению в зимнюю степь. Или, на выбор, под пулеметы.
Михаил Шолохов в романе «Тихийм Дон», считавшийся гордостью советской литературы, после первых двух частей, написанных не им, пошел нести всякую чушь. Красные комиссары в его романе эдакие, почти добродушные паиньки, воевали только с явными врагами, косили только тех, кто был на передовой, а местное население не трогали. Вся жестокость и непримиримость вместилась только в Митьке Коршунове, который грозил Мелехову родному брату жены, но эти угрозы не помешали Григорию вернуться домой, когда его казачий полк был полностью разгромлен. И это Шолохов, величина. А что говорить о других писаках, которые со школьной скамьи лизали анус родной КПСС?
Шолохов старался обойти острые углы, такие как, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек». Но настоящей картины в романе он так и не показал, не решился…разделить свою судьбу с земляками.
В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Измывались. В Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить…
Хладнокровный палач и коммунистический фанат, Смилга, несколько позже, а точнее, в 1937 году, когда ему самому предстояло буквально на следующий день стать у стенки и выкрикнуть последнее: да здравствует товарищ Сталин, назвал происходившее на Дону зверствами и ужасами.
Репрессии приняли такой размах и жестокость, что сами некоторые большевики содрогались. Конечно же это были гопники — звери в человеческом облике. К ним примыкали уголовники, выпущенные Лениным из тюрем за убийства и изнасилование малолетних. Сюда можно отнести и всех евреев из западных стран, в задачу которых было поголовное уничтожение русских. Ленин практически ежедневно получал сведения о казнях невинных, и радости не было конца. В ответ он звонил Бронштейну и от души благодарил его за любое введение нового метода казни.
Сначала Дон оцепенел от ужаса. Пытался найти правду у советской власти на местах и в Москве, у Ленина. Люди даже не могли предположить, что творящийся кошмар благословлен и выпестован самим центральным правительством и его вождем Лениным.
Выдержали казаки при втором нашествии большевиков всего лишь месяц. Пока не поняли, что их попросту систематически истребляют… В десятых числах марта почти одновременно в нескольких местах вспыхнуло восстание. В Еланской, когда 20 местных коммунистов поехали арестовывать казаков, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками — пошли шашками и плетками отбивать арестованных. Атаковали в конном строю, один был убит, остальные отступили. Привезли погибшего на хутор, сбежался народ, заголосили бабы… И этот один убитый — после тысяч жертв — стал каплей, переполнившей чашу. Прорвалось все накопившееся…В Казанской, когда на очередной хутор приехали 25 трибунальцев с пулеметом производить там «Карфаген», тоже восстали. Пошла цепная реакция. Сотник Егоров поднял по казачьему сполоху 2 тыс. человек. Казаки трех хуторов прогнали большевиков из Вешенской. Вначале восстали 5 станиц — Казанская, Еланская, Вешенская, Мигулинская и Шумилинская. Хутора самостоятельно формировали сотни, выбирали на сходах командиров из самых боевых. Наступательных операций не предпринимали — связывались с соседями, прощупывали разъездами окрестности, истребляли карателей и чекистов. В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у большевиков инструкцию Оргбюро ЦК РКП(б) от 24.01.19 о казачьем геноциде и телеграмму Колегаева о беспощадном уничтожении казаков. Постановили мобилизовать всех, способных носить оружие, от 16 до 70 лет.
Большевики сначала не придали восстанию особенного значения. Оружие выгрести они уже успели. А мало ли было крестьянских бунтов, подавляемых быстро и малой кровью (со стороны карателей)? Таким же привычным восстанием представлялось и казачье. Но оно отличалось казачьей спайкой, привычкой дисциплины, способностью быстро организовываться. И разливалось все шире: поднялись Мешковская, Усть-Хоперская, практически весь Верхне-Донской округ. Началось брожение в соседних, Усть-Медведицком и Хоперском округах. «Столицей» стала окружная станица Вешенская. Лозунг был выдвинут поначалу «За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей», т. е. близкий махновской программе. Председателем исполкома избрали военного чиновника Данилова, командующим стал хорунжий Павел Кудинов, георгиевский кавалер всех 4-х степеней.
