Как рождаются мифы XX века

«Миф — это повествование, которое там, где оно

возникало и бытовало, принималось за правду, как бы оно

ни было неправдоподобным».

Примеры подобного рода можно продолжать до

бесконечности. Но как объяснить их? Неполноценностью,

умственной отсталостью «первобытных» племен? Этот

вывод совершенно неправилен. Почти все исследования

отмечают поразительную ловкость и искусность в

организации охоты и рыбной ловли, которую проявляют

австралийцы, индейцы, папуасы, эскимосы, бушмены.

Они создали великолепные произведения искусства,

настоящие жемчужины поэзии, шедевры скульптуры,

прекрасные сказки и песни. Да и говорят «примитивные»

народы на языках, синтаксис которых порой сложнее, чем

синтаксис наших цивилизованных языков. Попав в

школу, дети индейцев, австралийцев, эскимосов, папуасов

учатся так же хорошо, как и дети белых. Расцвет

культуры чукчей, нивхов, эвенков и других народов Сибири,

до Октябрьской революции по условиям жизни и быта

во многом не отличавшихся от самых первобытных

народов мира, — блестящее опровержение расистской

выдумки об умственной неполноценности народов,

стоящих на низкой ступени развития материальной

культуры... Но как же все-таки объяснить такой очевидный

факт, что люди с неповрежденным рассудком,

прекрасные охотники и рыболовы, считают себя красными

попугаями? Или абсолютно убеждены в том, что

изображение и оригинал — одно и то же? «Мы знаем, —

говорили североамериканские индейцы о зарисовках в

альбоме художника Кэтлина, — что этот человек уложил в

свою книгу много наших бизонов, и теперь у нас не

хватит еды».

Так, может быть, мышление «первобытных» народов,

а стало быть, и мышление наших первобытных предков

отличается от мышления цивилизованного человека?

В 1910 году выдающийся французский ученый,

этнограф и психолог Люсьен Леви-Брюль выдвинул

гипотезу об отличии мышления «первобытного» человека от

мышления цивилизованного, охарактеризовав

«первобытное» мышление как пралогическое. При этом Леви-

Брюль замечает: «Отсюда вовсе не следует, однако, что

подобная мыслительная структура встречается только у

первобытных людей. Можно с полным правом

утверждать обратное, и что касается меня, то я всегда имел

это в виду. Не существует двух форм мышления у

человечества, одной пралогической, другой логической,

отделенных одна от другой глухой стеной, а есть различные

мыслительные структуры, которые существуют в одном

и том же обществе и часто, быть может всегда, в одном

и том же сознании».

Гипотеза о пралогическом мышлении все же вошла

в современную науку, правда, под другим, на наш

взгляд, более подходящим названием. Об этом

свидетельствует статья «Мифологическое мышление» в

«Атеистическом словаре», вышедшем из печати в 1986 году.

Там говорится: «Мифологическое мышление

исторически сосуществовало с научным мышлением как два

уровня познания и осмысления мира: в мифологическом

мышлении преобладало эмоционально-интуитивное

начало, в научном мышлении — логическое». Оно

«продолжает существовать и в наше время, притом не только

в обществах с архаической общественной структурой...

но и в культуре высокоразвитых современных этносов».

Психологи установили, что два начала, о которых

идет речь в «Атеистическом словаре» (первое из них в

психологии называется наглядно-образным мышлением

или же воображением, второе — словесно-логическим

мышлением), вступают в действие в различных

ситуациях. Если ситуация в значительной мере

неопределенна, то есть мало исходных данных или они

противоречивы, то действует воображение. Если же ситуация

ясна и исходных данных достаточно, то действует

логическое, а также практически-действенное мышление.

Становится понятным, почему «дикари» столь искусны

в повседневных, привычных делах: в таких случаях у

них работает именно логическое и

практически-действенное мышление. В ситуациях, связанных с

верованиями, духами, с другими малопонятными явлениями и

фактами, у них работает воображение, а оно может

завести далеко, если не контролируется логикой. Но ведь

точно так же бывает иногда и у нас.

«Очеловеченные)) инстинкты

Рассматривая вопрос о том, благодаря каким

психическим механизмам появились древнейшие мифы, как

зарождалась мифология, почему так глубока была вера

в мифы, возьмем самый простой пример:

высокоорганизованное животное — например, обезьяна или собака —

внезапно встречается с совершенно незнакомым

предметом, растением, животным или попадает в необычную

ситуацию. При такой встрече одновременно

срабатывают два инстинкта. Первый — инстинкт самосохранения,

обеспечивающий выполнение одной из важнейших

функций всего живого, а именно — сохранение особи.

Второй— инстинкт, названный академиком И. П. Павловым

безусловным рефлексом «что такое?», или

ориентировочным рефлексом (исследовательский инстинкт). Он

обеспечивает выполнение второй важнейшей функции

всего живого — сохранение не отдельной особи, а всего

вида.

Оба эти инстинкта относятся к древнейшим

психическим механизмам и появляются уже на ранних

этапах эволюции животного мира. Инстинкт

самосохранения порождает потребность спасаться, бежать от

неизвестного объекта, который может оказаться опасным.

Однако исследовательский инстинкт порождает другую

потребность — приблизиться к объекту, изучить его

(вдруг он не опасен, а съедобен). В результате

одновременного возникновения двух противоположных

потребностей мозг должен дать двигательному центру две

противоположные команды: «убежать» и

«приблизиться». Однако выполнить их одновременно, невозможно, и

животное, как правило, замирает, цепенеет. Такая

врожденная форма поведения весьма целесообразна в том

случае, когда неизвестный объект оказывается опасным

и притом активным, ибо бежать — вовсе не означает

обязательно спастись. Ведь неизвестный может

заметить бегущего, догнать и уничтожить, поэтому лучше

затаиться, замереть. Подобное происходит и с людьми,

внезапно попадающими в сходную ситуацию. В таких

случаях говорят: «Замер от испуга».

Потребности самым теснейшим образом связаны с

эмоциями. Член-корреспондент АН СССР, известный

советский психолог П. В. Симонов разработал

информационную теорию эмоций, согласно которой эмоция

возникает при недостатке информации для удовлетворения

потребностей. Теория изложена в его книге «Что такое

эмоция», вышедшей в издательстве «Наука» в 1966

году. Эмоция как бы компенсирует этот недостаток,

побуждая животное (и человека) к действию, к поиску

той самой информации, которой ему недостает. В данном

случае полное отсутствие информации о неизвестном

объекте означает, что отсутствует и информация о том,

как удовлетворить внезапно возникшие потребности. Это

приводит к тому, что. каждая из потребностей рождает

свою эмоцию: первая — страх, вторая — любопытство.

Внезапное же и одновременное возникновение этих

эмоций порождает эмоцию более сложную — испуг.

Информационная теория Симонова очень убедительно

объясняет упомянутую выше эмоциональность «первобытных»

народов.

Если неизвестный объект не проявляет

агрессивности, то, как правило, любопытство одерживает верх над

страхом. Страх постепенно проходит, и животное

начинает испытывать непреодолимое влечение к

напугавшему его объекту: читатели, вероятно, и сами

неоднократно наблюдали, как медленно, осторожно, крадучись