Еврейский вопрос Ленину

В 1618 г. вторглись татары и дотла разрушили Староконстантинов, а в 1648 г. только что восстановленный город был вновь разорен восстанием украинских казаков. Однако к концу XVII в. Староконстантинов поднялся из пепла и вновь завел незатейливую торговлю. В 1766 г. Станислав Любомирский и Август Чарторыйский учредили новые городские ярмарки, способствующие развитию местного хозяйства. Из-за близости к такому исключительно важному центру международной торговли, как Бердичев, Староконстантинов так и остался прозябать небольшим и неполноценным торговым местечком. За исключением Большой синагоги, он был почти сплошь деревянным, с домами, обмазанными глиной и крытыми соломой или дранкой. Не удивительно, что в XVIII и XIX вв. пожары то и дело разрушали город.

Будучи сам предметом торговли, городок часто переходил из рук в руки. В XVIII в. Староконстантинов перешел к графине Констанции Ржевуской, наследнице крупных магнатских семей Ржевуских и Любомирских. [2] После третьего раздела Польши Ржевуская — как и многие другие польские магнаты, владельцы близлежащих местечек — погрязла в долгах. Ржевуская любила роскошь, искала развлечений в Вене и Париже. Ее долги достигли 2,3 млн рублей. Ее сын, доморощенный композитор, яркий авантюрист и любитель восточной экзотики, также наслаждался жизнью и не упускал своего: однажды он потратил 2 млн. злотых на 70 арабских жеребцов.

Надеясь умилостивить русского царя и выпросить у него вспомоществование, в 1818 г. Ржевуская устроила роскошный бал в честь Александра I. С этой целью она покрыла грязные улицы Староконстантинова коврами и вдоволь угостила расквартированный в местечке армейский полк бесплатной водкой, медом и мясом. Чтобы возместить себе неимоверные расходы, Ржевуская обложила своих подданных непомерными налогами и уговорила царя назначить специальную комиссию, ответственную за ее финансовое благосостояние, — комиссия и должна была разобраться с ее долгами.

Это занятие не шибко прельстило российских чиновников. После польского восстания 1830–1831 гг. власти намеревались сделать Староконстантинов, как и многие другие частновладельческие польские города, русским городом в смысле политическом, казенным в смысле экономическом и по возможности уездным городом в смысле административном. Русские государственные мужи изо всех сил старались лишить этот городок его частновладельческого статуса и передать его под контроль государственной казны. Они дошли даже до того, что обсуждали с Ржевуской, как бы выкупить у нее это местечко в казну, что, безусловно, позволило бы ей отдать долги многочисленным кредиторам. Пока шли переговоры, комиссия присвоила почти полмиллиона рублей, практически ничего не сделала для разрешения проблем Ржевуской и оставила ее умирать в нищете и полном расстройстве чувств. В конце 50-х гг. годов XIX в. местечко было выставлено на торги — и выкуплено отчасти государством, отчасти княгиней Анной Абамалек.

Мошко Бланк мог не знать деталей русско-польского спора о Староконстантинове, но он, несомненно, знал, что его местечко было преимущественно еврейским, немного польским, но при неуклонно возраставшем русском присутствии. Среди трех этнических групп населения власть, богатство и влияние распределялись в высшей степени неравномерно. В 30-е гг. Староконстантинов насчитывал 5483 мужчины и 5453 женщины мещанского населения. Кроме того, в городе жили обедневшие и ожесточившиеся шляхтичи — 99 мужского и 84 женского пола, главным образом — католики польского происхождения, которым остались разве что воспоминания о былом политическом величии и военной славе. В городе располагался монастырь капуцинов с его 26 монахами — слабеющая память об угасавшем католическом господстве в Восточной Европе. Русская православная церковь, прежде окормлявшая главным образом крестьян, теперь прочно утверждала свое законное присутствие в городе. Из 4 староконстантиновских православных церквей две отобрали у католиков и перестроили на византийский архитектурный манер. В городе обосновались 13 семей православных священников, служение которых теперь было доступно городскому населению. Заявило о себе и российское военное присутствие в городе. Здесь осели примерно 56 отставных солдат и их 67 родственников женского пола. Также в городе постоянно проживали в качестве зарегистрированных жителей 91 стражник и с ними женщины — члены их семей, числом 31. В местечке власти расквартировали также и небольшую группу из 49 кантонистов — детей русских солдат, находившихся в ведении Департамента военных поселений Военного министерства, но временно распределенных среди жителей в качестве бесплатной рабочей силы. [3]

Староконстантинов был типичным местечком с его обязательной рыночной площадью, с торговлей по установленным дням, с его отменным производством вин и водок и зачаточным городским самоуправлением. Тем не менее Мошко Бланку Староконстантинов представлялся задрипанной деревней. По окраинам местечка ютились в своих хатах крестьяне трех групп (преимущественно православные): 109 мужского и 118 женского пола, исправно платившие налоги государству; 886 крестьян мужского и 954 женского пола, платившие налоги помещикам и, соответственно, 34 и 43 души, финансово подотчетные православным священникам. В городе было 1402 дома, из которых 756 принадлежали православным крестьянам, 158 — обедневшей шляхте и 488 — евреям.

Для маленького местечка полторы тысячи жилых домов было немало, однако же только 4 из них были каменными. Большинство местечковых крестьянских построек были просто хатами. Дома стояли вдоль реки, куда и сливались все отходы. Улицы не мостились и не освещались, впрочем, как и центральная рыночная площадь. Прямо в центре города располагались еврейские скотобойни. На рыночной площади приезжающие торговцы продавали местные товары — бакалею и молочные продукты — прямо с телег, служивших одновременно складом, магазином и прилавком. Коровы и козы бродили по городу среди не огороженных домов. Прибавьте к этому тягучий запах навоза и густую вонь скотобоен, выходивших на рыночную площадь, и вы получите полное представление об ароматах Староконстантинова, соединявшего в себе одновременно маленький городок и большую деревню.

В XIX веке Староконстантинов мало изменился. Вот впечатления некоего Н. Зюца, человека широких взглядов, офицера 45-го Азовского Его императорского высочества великого князя Бориса пехотного полка. Он писал в 80-е гг.: «Мы знаем, что Староконстантинов грязен сверх всякой меры, но если мы захотим выяснить причины такого положения, мы, возможно, узнаем, что даже евреи, кого обычно в этом упрекают, не имеют к этому отношения… проехать по улицам города — настоящее испытание, так как они не мощеные. Камни, бывшие когда-то мостовой, давно утонули в грязи. Так что во время дождя они только мешают проехать». И добавляет: «Санитарное состояние города ужасно, если судить по здоровью горожан». [4]

Урбанизация местечка

Православные крестьяне были сельским лицом Староконстантинова, тогда как евреи всячески споспешествовали его урбанизации. Они строили дома как постоялые дворы и корчмы для пребывающих в постоянном движении представителей чиновного и торгового сословия. В начале XIX в. в городе был только один купец третьей гильдии из православных и 12 — из евреев. Да еще один купец второй гильдии (вторая по капиталу степень в торговле), тоже еврей, скорее всего — Дувид Штейнберг, нувориш по самым высоким экономическим стандартам того времени. В 1796 г. староконстантиновские евреи заново выбрали кагал, местную еврейскую общинную организацию, состоящую из 16 старост, среди которых самыми влиятельными оказались Штейнберг, богатейший человек в городе, а также некий Мошко Берман, гильдейский купец, торговавший солью. [5]

Если прибавить к вышеперечисленным жителям Староконстантинова еще и 102 представителя местной еврейской торговой элиты обоих полов, то получим представление о количестве евреев высшего и среднего классов в городе. Богатейшие евреи составляли немногим более 1 % староконстантиновской еврейской общины. Горожане-христиане (помимо крестьян) насчитывали 300 мужчин и 286 женщин, а на долю евреев здесь приходилось 7313 (из них 3625 мужчин и 3688 женщин), то есть 67 % городского населения.